Цивилизационные аспекты краха демократической революции в России
В конце 80-х годов XX века в бывшем СССР сложилась классическая революционная ситуация: верхи не могли, а низы не хотели жить по старому. Она привела к уничтожению советского строя, распаду СССР и взятию Россией курса на демократические преобразования. Во главе демократической революции в подавляющем большинстве стояли люди, наивно считавшие, что народу, т.е. демосу, имманентно народовластие, следовательно демократические выборы окончательно и бесповоротно приведут Россию к демократии, а "невидимая рука рынка" создаст общественно-экономический уклад по образу и подобию развитых стран Запада. Душу демократов согревал и древнеримский афоризм "vox populi - vox dei" - "глас народа - глас божий", что в просторечии означало - "народ никогда не ошибается". Раз такое дело - флаг ему в руки! Видимо, эта вера в народ охладила пыл приверженцев трибунала над КПСС и КГБ: зачем устраивать новые репрессии, если народ, натерпевшийся ужасов "коммунистического рая" и "кровавой гэбни", сам безошибочно выберет во власть незапятнанных людей?
Но первые же выборы в Государственную думу в 1993 году оказались для демократов-романтиков ушатом холодной воды (процент голосов по федеральным спискам):
1. Реакционеры (КПРФ, "Женщины России", "Аграрная партия") - 32,9%
2. Прогрессивные демократы ("Выбор России", "Яблоко") - 26,6%
3. Партия-спойлер, спонсируемая бывшими сотрудниками КГБ (ЛДПР) - 26,2%
4. Консерваторы (ДПР, ПРЕС) - 14,2%
Депутаты от одномандатных округов, несомненно, разбавили доминирование реакционеров и лоббистов бывшего КГБ, мимикрировавших под либералов, но итоги выборов оказались для демократов шокирующими. Им, не понимающим, что произошло, осталось только воскликнуть: "Россия, ты сошла с ума!".
Предвестником выборов 1993 года послужил октябрьский кризис власти, который должен был насторожить, но дух романтики продолжал витать в коридорах новой российской власти. Однако через два года, когда должны были состояться очередные выборы в Думу, социологические опросы однозначно стали показывать, что российский социум накрыла ностальгия по советскому прошлому, и демократические идеалы уже не пользуются спросом. Российская власть, разуверившись в поддержке народа, начала судорожно выстраивать собственную финансово-промышленную опору. Так возникли пресловутые залоговые аукционы, в ходе которых людям, приближённым к Кремлю, раздавали самые ликвидные предприятия - главным образом, нефтегазового сектора.
С этого момента Россия окончательно свернула с демократического пути развития, причём власть избрала олигархическую форму правления, а народ, перефразируя название известной трилогии, рвался "вперёд в прошлое". Об этом недвусмысленно говорили результаты выборов 1995 года в Думу:
1. Реакционеры - 54,7%
2. Прогрессивные демократы - 14,9%
3. ЛДПР - 11,3%
4. Консерваторы - 1,3%
Буквально за каких-то 2 года политический ландшафт России изменился до неузнаваемости: произошла поляризация политических взглядов электората со значительным ростом симпатий к ретроградам. Поменялся и функционал самой Думы: к ней были прикреплены вновь испечённые олигархи, которые покупали голоса депутатов и проталкивали нужные Кремлю решения. Судя по всему, этот механизм был использован и на президентских выборах 1996 года, когда в ходе избирательной кампании огромные суммы наличных долларов носили в коробках из-под ксерокса.
Окончательную жирную точку в демократических чаяниях России поставили выборы в Думу в 1999 году: прогрессивные демократы получили в итоге лишь 8,9% мандатов. Они оказались на обочине - ненужные власти, а главное народу.
Демократия, оказывается, не всегда и не везде вызывает у социума прилив энтузиазма. Дело в том, что зарождение демократических институтов происходило в Новое время в рамках Реформации и отражало цели нового класса свободных тружеников, стремившихся избавиться от кабалы клерикалов и феодального государства. По сути, демократия, как форма политического устройства социума, была востребована в качестве среды обитания и развития малого бизнеса, составляющего экономическую основу всех нынешних высокоразвитых стран с рыночной экономикой.
В России в начале 90-х прошлого века класс предпринимателей был в зачаточном виде, а простому советскому труженику демократия была чужда - он привык работать абы как, иметь социальную защиту и уверенность в завтрашнем дне. Чиновники также не видели в народовластии ничего для себя привлекательного. Большинство из них наслаждались своей маленькой синекурой и мечтали о её умножении. В целом мотивация советского человека выражается одной незатейливой формулой: поменьше работать и побольше получать. Частное предпринимательство в СССР было тяжким преступлением и наказывалось вплоть до расстрела. Собственно все годы советской власти были посвящены уничтожению слоя людей, умеющих самостоятельно трудиться, создавать, думать и принимать решения - тех, кто мог бы востребовать истинные демократические ценности, а не романтические лозунги.
Таким образом, очевидно, что демократия базируется на рыночных отношениях, а её носителем выступают свободные предприниматели, т.е., говоря словами классиков, базис демократической системы формируют производительные силы в виде частных предпринимателей и соответствующие им рыночные производственные отношения. Постсоветское пространство в данном контексте было явно не готово к демократической революции из-за отсутствия экономического базиса, а её движущими силами выступали диссиденты, интеллигенция и борцы за свободу - те, кто не выражал волю основной массы населения и до конца не понимал, в чём смысл демократии.
Бывший советский человек, оказавшись в новой и незнакомой для него обстановке, лишённый навыков и стимулов в предпринимательской деятельности, довольно быстро затосковал по советскому прошлому, когда личные права и свободы обменивались на социальный статус "не хуже, чем у других". Подходящая аналогия - лагерь для осуждённых, имеющий простой и неизменный распорядок дня. В нём обязательно накормят, оденут и обуют, а если не выделяться и быть как все, то минимальный набор мирских радостей сохранится и впредь. Демократия лагерному социуму противопоказана, иначе лагерь будет уничтожен, и гарантированные радости вмиг исчезнут. Никто обитателей не накормит - им придётся выживать самостоятельно, но как это делается, они не знают и не умеют. Лагерная дисциплина будет заменена диктатом беспредельщиков, которые, сколотив банды, начнут между собой войну за право эксплуатации бывших солагерников. Последним, безусловно, захочется поскорей прекратить этот кошмар и вернуть лагерную жизнь в прежнее русло.
Несмотря на метафору, это достаточно точное описание процессов, происходивших в постсоветской России в первые постреволюционные годы. Однако, спустя четверть века, обстановка в России стабилизировалась, и, возвращаясь к аналогии, можно констатировать, что бывшее лагерное сообщество полностью подмяли под себя члены ОПГ из "лихих 90-х". Они выстроили клептократическую систему власти, в то время, как экономика стала носить многоукладный характер: в ней традиционно доминируют феодальные отношения, которые сочетаются с рыночными.
В целом можно сказать, что демократическая революция в России была симулякром и произошла спонтанно - на волне эйфории от краха коммунистического режима. Досужие разговоры, что демократию в России предала и растоптала "кровавая гэбня", глубоко ошибочны, поскольку демократические ценности не были востребованы в первую очередь народом, т.е. отсутствовали движущие силы, которым ещё предстоит оформиться для будущей и настоящей демократической революции.
Но первые же выборы в Государственную думу в 1993 году оказались для демократов-романтиков ушатом холодной воды (процент голосов по федеральным спискам):
1. Реакционеры (КПРФ, "Женщины России", "Аграрная партия") - 32,9%
2. Прогрессивные демократы ("Выбор России", "Яблоко") - 26,6%
3. Партия-спойлер, спонсируемая бывшими сотрудниками КГБ (ЛДПР) - 26,2%
4. Консерваторы (ДПР, ПРЕС) - 14,2%
Депутаты от одномандатных округов, несомненно, разбавили доминирование реакционеров и лоббистов бывшего КГБ, мимикрировавших под либералов, но итоги выборов оказались для демократов шокирующими. Им, не понимающим, что произошло, осталось только воскликнуть: "Россия, ты сошла с ума!".
Предвестником выборов 1993 года послужил октябрьский кризис власти, который должен был насторожить, но дух романтики продолжал витать в коридорах новой российской власти. Однако через два года, когда должны были состояться очередные выборы в Думу, социологические опросы однозначно стали показывать, что российский социум накрыла ностальгия по советскому прошлому, и демократические идеалы уже не пользуются спросом. Российская власть, разуверившись в поддержке народа, начала судорожно выстраивать собственную финансово-промышленную опору. Так возникли пресловутые залоговые аукционы, в ходе которых людям, приближённым к Кремлю, раздавали самые ликвидные предприятия - главным образом, нефтегазового сектора.
С этого момента Россия окончательно свернула с демократического пути развития, причём власть избрала олигархическую форму правления, а народ, перефразируя название известной трилогии, рвался "вперёд в прошлое". Об этом недвусмысленно говорили результаты выборов 1995 года в Думу:
1. Реакционеры - 54,7%
2. Прогрессивные демократы - 14,9%
3. ЛДПР - 11,3%
4. Консерваторы - 1,3%
Буквально за каких-то 2 года политический ландшафт России изменился до неузнаваемости: произошла поляризация политических взглядов электората со значительным ростом симпатий к ретроградам. Поменялся и функционал самой Думы: к ней были прикреплены вновь испечённые олигархи, которые покупали голоса депутатов и проталкивали нужные Кремлю решения. Судя по всему, этот механизм был использован и на президентских выборах 1996 года, когда в ходе избирательной кампании огромные суммы наличных долларов носили в коробках из-под ксерокса.
Окончательную жирную точку в демократических чаяниях России поставили выборы в Думу в 1999 году: прогрессивные демократы получили в итоге лишь 8,9% мандатов. Они оказались на обочине - ненужные власти, а главное народу.
Демократия, оказывается, не всегда и не везде вызывает у социума прилив энтузиазма. Дело в том, что зарождение демократических институтов происходило в Новое время в рамках Реформации и отражало цели нового класса свободных тружеников, стремившихся избавиться от кабалы клерикалов и феодального государства. По сути, демократия, как форма политического устройства социума, была востребована в качестве среды обитания и развития малого бизнеса, составляющего экономическую основу всех нынешних высокоразвитых стран с рыночной экономикой.
В России в начале 90-х прошлого века класс предпринимателей был в зачаточном виде, а простому советскому труженику демократия была чужда - он привык работать абы как, иметь социальную защиту и уверенность в завтрашнем дне. Чиновники также не видели в народовластии ничего для себя привлекательного. Большинство из них наслаждались своей маленькой синекурой и мечтали о её умножении. В целом мотивация советского человека выражается одной незатейливой формулой: поменьше работать и побольше получать. Частное предпринимательство в СССР было тяжким преступлением и наказывалось вплоть до расстрела. Собственно все годы советской власти были посвящены уничтожению слоя людей, умеющих самостоятельно трудиться, создавать, думать и принимать решения - тех, кто мог бы востребовать истинные демократические ценности, а не романтические лозунги.
Таким образом, очевидно, что демократия базируется на рыночных отношениях, а её носителем выступают свободные предприниматели, т.е., говоря словами классиков, базис демократической системы формируют производительные силы в виде частных предпринимателей и соответствующие им рыночные производственные отношения. Постсоветское пространство в данном контексте было явно не готово к демократической революции из-за отсутствия экономического базиса, а её движущими силами выступали диссиденты, интеллигенция и борцы за свободу - те, кто не выражал волю основной массы населения и до конца не понимал, в чём смысл демократии.
Бывший советский человек, оказавшись в новой и незнакомой для него обстановке, лишённый навыков и стимулов в предпринимательской деятельности, довольно быстро затосковал по советскому прошлому, когда личные права и свободы обменивались на социальный статус "не хуже, чем у других". Подходящая аналогия - лагерь для осуждённых, имеющий простой и неизменный распорядок дня. В нём обязательно накормят, оденут и обуют, а если не выделяться и быть как все, то минимальный набор мирских радостей сохранится и впредь. Демократия лагерному социуму противопоказана, иначе лагерь будет уничтожен, и гарантированные радости вмиг исчезнут. Никто обитателей не накормит - им придётся выживать самостоятельно, но как это делается, они не знают и не умеют. Лагерная дисциплина будет заменена диктатом беспредельщиков, которые, сколотив банды, начнут между собой войну за право эксплуатации бывших солагерников. Последним, безусловно, захочется поскорей прекратить этот кошмар и вернуть лагерную жизнь в прежнее русло.
Несмотря на метафору, это достаточно точное описание процессов, происходивших в постсоветской России в первые постреволюционные годы. Однако, спустя четверть века, обстановка в России стабилизировалась, и, возвращаясь к аналогии, можно констатировать, что бывшее лагерное сообщество полностью подмяли под себя члены ОПГ из "лихих 90-х". Они выстроили клептократическую систему власти, в то время, как экономика стала носить многоукладный характер: в ней традиционно доминируют феодальные отношения, которые сочетаются с рыночными.
В целом можно сказать, что демократическая революция в России была симулякром и произошла спонтанно - на волне эйфории от краха коммунистического режима. Досужие разговоры, что демократию в России предала и растоптала "кровавая гэбня", глубоко ошибочны, поскольку демократические ценности не были востребованы в первую очередь народом, т.е. отсутствовали движущие силы, которым ещё предстоит оформиться для будущей и настоящей демократической революции.