Африка-12. Опять в Кампалу. В машине со старым пастором.
Вечером такой романтический вид города Гулу - нулевое уличное освещение, грунтовые дороги, среди сараев и хижин горят костры, что-то варят, а иные готовят на углях. Всё такое чёрное - и город, и угли, и жители. Да и затмение добавило сегодня черноты. Вернулись на лужайку White House Hotel’я, где мы жили бесплатно в палатках, и попили чай (уже с помощью кипятильника, в отеле свет был)… Улеглись спать.
Утром рано встали и пошли в разные стороны - Марат на трассу, а мы втроём на главпочтамт города Гулу, откуда точно в 8.00 утра должен был стартовать утренний почтовый автобус. Однако, автобус ускакал из-под нашего носа в 6.25, а следующий - около девяти утра. Мы также пошли на трассу, где (Марат уже давно уехал) застопили на троих большую фуру, кенийскую, совершавшую рейсы по маршруту Момбаса - Гулу - Паквач -- Йеи (Южный Судан). Она нас высадила на повороте на г.Лира, откуда нас после плотного завтрака забрал настоящий белый мистер - пастор, родом из северной Италии, но уже 40 лет проживающий (с итальянским гражданством) в «медвежьем углу» Уганды - в селище Котиба, в котором нет ни электричества, ни йогуртов, ни асфальта; это центр соответствующей области.
Ехать вместе нам было 250 километров, и я воспользовался случаем, чтобы узнать у пастора все особенности местной жизни. Передаю их вкратце.
Про эпоху диктатора Иди Амина пастор сообщил: было очень плохо. Разрушилась вся экономика. Мы могли только покупать товары из Кении. Частных машин на дорогах не было. Только военные, или правительственные, и - редко - церковные. Не было ни работы, ни дорог нормальных, ни школ. Самого пастора пытались убить несколько раз, но не удалось. Железные дороги, однако, действовали. Десять лет Амин правил, и ещё хотел напасть на Танзанию, но это была его последняя ошибка, после этого и после партизанской войны свергли его, и всё стало лучше, а Амин сбежал из страны. Никто не любит этого Амина, никто не вспоминает «старые добрые времена», кроме, может быть, некоторых людей из его клана, кто был при власти в то время.
Нынешний президент (Мусейвени) правит почти тридцать лет. Люди привыкли к нему, и рады, что жизнь становится проще, лучше: можно заниматься бизнесом, можно ходить в школу, и прочее. То, что вам кажется «разруха», «плохо» -- это вам так кажется, а вообще у нас тут большие улучшения по сравнению с тем, что было при Амине и после него, и в результате гражданской войны. Но президент у нас, как обычно в Африке, один и тот же, и партия у него одна, оппозиционных партий - нет.
Религия у угандийцев есть своя, традиционная. Они верят в духов, и в колдунов. По мнению угандийца, ничего не происходит просто так. Если я попал в аварию, значит, кто-то мне её подстроил. Тогда мне следует пойти к колдуну, который подумает, возьмёт курицу, или сандалии, или другие предметы для колдовства, и определит: вот тот-то наслал на меня эту аварию с помощью духов. Так они верят. Есть и Главный Бог у них. По мнению их, хорошее - от Бога, а плохое - от духов, от демонов. Когда угандиец принимает христианство, или ислам (но в нашем районе мусульман совсем мало), он делает это потому, что Бог Белого Человека очень могущественен, и он хочет заручиться его поддержкой. Но параллельно для своих нужд он пользуется услугами колдуна, шамана.
Раньше угандийцы не жили в деревнях. Это у них не принято. Тут три-четыре дома - дом стариков, молодых, женщин, мужчин, всё это одна семья, а вокруг - посевы, огороды, фруктовые деревья [«родовое поместье», как мечтают анастасийцы]. Через 500 метров - опять три-четыре дома, это другая семья. И так далее. Каждый, кто начал культивировать землю, считает, что она его. Традиционно так и есть. Но если старейшина рода, племени, скажет «нет», тогда это не его земля. Если ничего не скажет старейшина, то тогда его. Бумаг на землю нет. Но в последние десятилетия традиционное землевладение изменилось. Появились деревни, в основном вдоль дорог, по причине торговли. И также появилась купля-продажа земли и разные споры. В основном вокруг столицы, где идёт рост города, и вся земля как бы чья-то, но там уже не поля, а город.
У них тут племенная структура. Не так, как в Европе - я это я, но тут: «мы». То, что считается «я» -- часть семьи, часть рода, племени. Нет такого, что я делаю то, что хочу. Я делаю то, что ожидает от меня семья, племя, род. Воровство в своём племени абсолютно запрещено. Наказанием за это может быть даже смерть. За убийство наказание - тоже по указанию старейшин рода: смерть. Полиция тут очень коррумпирована, и если дело раскроется, то предпочитают не вытаскивать его на суд государства, а решить в своём племени. Но вот можно ли украсть у члена другого племени? Ответ такой: если это узнается, и повредит репутации моего племени, то нельзя. Но если абсолютно точно никто не узнает, кто это сделал, то можно и позволительно -- украсть. В городе же (Кампала) можно украсть и что угодно, потому что там все из разных племён.
Детей у них много. Я приехал в страну, тут было 8 миллионов жителей, а в столице 300 тысяч. Сейчас в стране 35 миллионов, а в столице 4 миллиона (по мнению пастора), а ведь и сорока лет не прошло. Стариков же мало, столетних не видно, и мало кто доживает до 80-ти лет. Сейчас 70% населения - дети.
Болеют они иногда, а есть и медицина, вот какая. Есть государственный госпиталь в каждом городе. Он бесплатный. Но там и получишь нулевое обслуживание. Сам же врач в государственной клинике получает 0,6-1 миллион шиллингов в месяц (7-12 тыс.руб), а в частных клиниках 2-3 миллиона. Но государственный врач почти ничего не может. Есть клиники дотационные - миссионерские, церковные, от всяких организаций. Там пациент платит 10 тыс.шиллингов и лечится пять, шесть дней. Там получше. Есть и частные клиники, где лечат по-хорошему за большие деньги. Есть также и традиционные лекари, и в сельской местности заболевший человек в первую очередь к ним идёт. От малярии, например, они предложат такие-то листья, кору. Но в последние годы малярия мутировала, и не берёт её уже не лист, ни кора. У угандийцев есть какая-то своя резистентность к малярии, но всё равно много детей мрёт от неё, до пяти лет, пока в них не выработаются какие-то антитела. Сам я (пастор) тоже болел малярией несколько раз.
Мобильная связь тут появилась в 2005 году, а в 2011 дошла даже в нашу провинцию. До этого и связи не было. Если что-то было важное, передавали объявления по радио: «такой-то умер, похороны тогда-то» и прочее подобное. Почта у нас в селении не работает.
В школу тут должны ходить все дети, и до 7-го класса образование обязательное и бесплатное. А учитель получает 300,000 шиллингов (3600 рублей) в месяц. Со школьников же ничего не берут, может только за тетрадки и униформу. А многие и избегают школу, не ходят. Учебники все на английском языке, учат всех на английском, кроме может быть первого класса. Есть несколько местных языков, но литературы на них почти не печатают, разве что издадут миссионеры. А так всё образование на английском, хотя я (пастор) знаю ещё два местных языка, выучил за 40 лет, пока жил тут в лесу. Да, в Европу домой езжу иногда, не каждый год, но бывает у меня отпуск, да.
А документов у них нет, как правило. Если нужно что-то, он берёт справку у старейшины, что мол да, такой-то живёт у нас в лесу рядом, он из нашего племени - эта справка будет заместо документа [я такие документы видел когда-то у местных на границе Намибии с Анголой, в них даже фотографий не было - прим.А.К.]. А загранпаспорт есть только у немногих. Его получить можно только в столице страны, Кампале. Ну в соседний Южный Судан они и так ходят через лес.
Менталитет у них другой, чем у нас. Если что-то я спрошу, то он ответит не потому, что это правда, а потому, что хочет сделать мне приятное. Например, я спрошу, далеко ли до Кампалы. Он ответит, нет, совсем недалеко, полагая, что я уже устал ехать и скорее надеюсь приехать. Или я иду пешком в деревню, далеко ли до деревни? Да нет, рядом совсем.
За сотню лет, и особенно с 1990 года, местные люди прошли целый большой путь развития, миновала целая эпоха. Тут ничего не было, особенно у меня там в лесу. А теперь, в принципе, всё есть - хотя не у всех. Вот электричество тянут, от ГЭС (в Джиндже есть большая ГЭС и несколько маленьких). В деревне оно им не нужно, но скоро все города будут иметь электричество. Вот есть государственная программа по снабжению всех людей водой. Скоро уже каждый человек в каждой хижине будет иметь в радиусе 5 километров источник, или колонку, или колодец с водой.
-- Пять километров! Это ж дофига, далеко! - удивился я.
-- Да нет же. Пять километров. Недалеко.
P.S. Итак! Мы втроём сегодня в Кампале, надеемся обрести нашего друга Алекса Кириченко, который тоже где-то рядом. Наши телефоны 0784-282-036 (я), 0784-282-035 (Демид). Из других стран вместо 0 набирать +256. Алекс, как появишься в Уганде, звони.
Утром рано встали и пошли в разные стороны - Марат на трассу, а мы втроём на главпочтамт города Гулу, откуда точно в 8.00 утра должен был стартовать утренний почтовый автобус. Однако, автобус ускакал из-под нашего носа в 6.25, а следующий - около девяти утра. Мы также пошли на трассу, где (Марат уже давно уехал) застопили на троих большую фуру, кенийскую, совершавшую рейсы по маршруту Момбаса - Гулу - Паквач -- Йеи (Южный Судан). Она нас высадила на повороте на г.Лира, откуда нас после плотного завтрака забрал настоящий белый мистер - пастор, родом из северной Италии, но уже 40 лет проживающий (с итальянским гражданством) в «медвежьем углу» Уганды - в селище Котиба, в котором нет ни электричества, ни йогуртов, ни асфальта; это центр соответствующей области.
Ехать вместе нам было 250 километров, и я воспользовался случаем, чтобы узнать у пастора все особенности местной жизни. Передаю их вкратце.
Про эпоху диктатора Иди Амина пастор сообщил: было очень плохо. Разрушилась вся экономика. Мы могли только покупать товары из Кении. Частных машин на дорогах не было. Только военные, или правительственные, и - редко - церковные. Не было ни работы, ни дорог нормальных, ни школ. Самого пастора пытались убить несколько раз, но не удалось. Железные дороги, однако, действовали. Десять лет Амин правил, и ещё хотел напасть на Танзанию, но это была его последняя ошибка, после этого и после партизанской войны свергли его, и всё стало лучше, а Амин сбежал из страны. Никто не любит этого Амина, никто не вспоминает «старые добрые времена», кроме, может быть, некоторых людей из его клана, кто был при власти в то время.
Нынешний президент (Мусейвени) правит почти тридцать лет. Люди привыкли к нему, и рады, что жизнь становится проще, лучше: можно заниматься бизнесом, можно ходить в школу, и прочее. То, что вам кажется «разруха», «плохо» -- это вам так кажется, а вообще у нас тут большие улучшения по сравнению с тем, что было при Амине и после него, и в результате гражданской войны. Но президент у нас, как обычно в Африке, один и тот же, и партия у него одна, оппозиционных партий - нет.
Религия у угандийцев есть своя, традиционная. Они верят в духов, и в колдунов. По мнению угандийца, ничего не происходит просто так. Если я попал в аварию, значит, кто-то мне её подстроил. Тогда мне следует пойти к колдуну, который подумает, возьмёт курицу, или сандалии, или другие предметы для колдовства, и определит: вот тот-то наслал на меня эту аварию с помощью духов. Так они верят. Есть и Главный Бог у них. По мнению их, хорошее - от Бога, а плохое - от духов, от демонов. Когда угандиец принимает христианство, или ислам (но в нашем районе мусульман совсем мало), он делает это потому, что Бог Белого Человека очень могущественен, и он хочет заручиться его поддержкой. Но параллельно для своих нужд он пользуется услугами колдуна, шамана.
Раньше угандийцы не жили в деревнях. Это у них не принято. Тут три-четыре дома - дом стариков, молодых, женщин, мужчин, всё это одна семья, а вокруг - посевы, огороды, фруктовые деревья [«родовое поместье», как мечтают анастасийцы]. Через 500 метров - опять три-четыре дома, это другая семья. И так далее. Каждый, кто начал культивировать землю, считает, что она его. Традиционно так и есть. Но если старейшина рода, племени, скажет «нет», тогда это не его земля. Если ничего не скажет старейшина, то тогда его. Бумаг на землю нет. Но в последние десятилетия традиционное землевладение изменилось. Появились деревни, в основном вдоль дорог, по причине торговли. И также появилась купля-продажа земли и разные споры. В основном вокруг столицы, где идёт рост города, и вся земля как бы чья-то, но там уже не поля, а город.
У них тут племенная структура. Не так, как в Европе - я это я, но тут: «мы». То, что считается «я» -- часть семьи, часть рода, племени. Нет такого, что я делаю то, что хочу. Я делаю то, что ожидает от меня семья, племя, род. Воровство в своём племени абсолютно запрещено. Наказанием за это может быть даже смерть. За убийство наказание - тоже по указанию старейшин рода: смерть. Полиция тут очень коррумпирована, и если дело раскроется, то предпочитают не вытаскивать его на суд государства, а решить в своём племени. Но вот можно ли украсть у члена другого племени? Ответ такой: если это узнается, и повредит репутации моего племени, то нельзя. Но если абсолютно точно никто не узнает, кто это сделал, то можно и позволительно -- украсть. В городе же (Кампала) можно украсть и что угодно, потому что там все из разных племён.
Детей у них много. Я приехал в страну, тут было 8 миллионов жителей, а в столице 300 тысяч. Сейчас в стране 35 миллионов, а в столице 4 миллиона (по мнению пастора), а ведь и сорока лет не прошло. Стариков же мало, столетних не видно, и мало кто доживает до 80-ти лет. Сейчас 70% населения - дети.
Болеют они иногда, а есть и медицина, вот какая. Есть государственный госпиталь в каждом городе. Он бесплатный. Но там и получишь нулевое обслуживание. Сам же врач в государственной клинике получает 0,6-1 миллион шиллингов в месяц (7-12 тыс.руб), а в частных клиниках 2-3 миллиона. Но государственный врач почти ничего не может. Есть клиники дотационные - миссионерские, церковные, от всяких организаций. Там пациент платит 10 тыс.шиллингов и лечится пять, шесть дней. Там получше. Есть и частные клиники, где лечат по-хорошему за большие деньги. Есть также и традиционные лекари, и в сельской местности заболевший человек в первую очередь к ним идёт. От малярии, например, они предложат такие-то листья, кору. Но в последние годы малярия мутировала, и не берёт её уже не лист, ни кора. У угандийцев есть какая-то своя резистентность к малярии, но всё равно много детей мрёт от неё, до пяти лет, пока в них не выработаются какие-то антитела. Сам я (пастор) тоже болел малярией несколько раз.
Мобильная связь тут появилась в 2005 году, а в 2011 дошла даже в нашу провинцию. До этого и связи не было. Если что-то было важное, передавали объявления по радио: «такой-то умер, похороны тогда-то» и прочее подобное. Почта у нас в селении не работает.
В школу тут должны ходить все дети, и до 7-го класса образование обязательное и бесплатное. А учитель получает 300,000 шиллингов (3600 рублей) в месяц. Со школьников же ничего не берут, может только за тетрадки и униформу. А многие и избегают школу, не ходят. Учебники все на английском языке, учат всех на английском, кроме может быть первого класса. Есть несколько местных языков, но литературы на них почти не печатают, разве что издадут миссионеры. А так всё образование на английском, хотя я (пастор) знаю ещё два местных языка, выучил за 40 лет, пока жил тут в лесу. Да, в Европу домой езжу иногда, не каждый год, но бывает у меня отпуск, да.
А документов у них нет, как правило. Если нужно что-то, он берёт справку у старейшины, что мол да, такой-то живёт у нас в лесу рядом, он из нашего племени - эта справка будет заместо документа [я такие документы видел когда-то у местных на границе Намибии с Анголой, в них даже фотографий не было - прим.А.К.]. А загранпаспорт есть только у немногих. Его получить можно только в столице страны, Кампале. Ну в соседний Южный Судан они и так ходят через лес.
Менталитет у них другой, чем у нас. Если что-то я спрошу, то он ответит не потому, что это правда, а потому, что хочет сделать мне приятное. Например, я спрошу, далеко ли до Кампалы. Он ответит, нет, совсем недалеко, полагая, что я уже устал ехать и скорее надеюсь приехать. Или я иду пешком в деревню, далеко ли до деревни? Да нет, рядом совсем.
За сотню лет, и особенно с 1990 года, местные люди прошли целый большой путь развития, миновала целая эпоха. Тут ничего не было, особенно у меня там в лесу. А теперь, в принципе, всё есть - хотя не у всех. Вот электричество тянут, от ГЭС (в Джиндже есть большая ГЭС и несколько маленьких). В деревне оно им не нужно, но скоро все города будут иметь электричество. Вот есть государственная программа по снабжению всех людей водой. Скоро уже каждый человек в каждой хижине будет иметь в радиусе 5 километров источник, или колонку, или колодец с водой.
-- Пять километров! Это ж дофига, далеко! - удивился я.
-- Да нет же. Пять километров. Недалеко.
P.S. Итак! Мы втроём сегодня в Кампале, надеемся обрести нашего друга Алекса Кириченко, который тоже где-то рядом. Наши телефоны 0784-282-036 (я), 0784-282-035 (Демид). Из других стран вместо 0 набирать +256. Алекс, как появишься в Уганде, звони.