Мемуар
Очень хорошо помню, как это было сказано впервые - впервые сказано ясно, без обиняков - в какой-то газете, кажется: тогда кто попало писал в газете - и вот что до того вилось в воздухе тревожным ощущением, смутной догадкой, проклятым вопросом - было напечатано прямым газетным текстом, разъяснено просто: в том смысле, что поскольку времена настали трудные, и мы с вами и всеми нашими экспериментами по поиску особых путей в сельском и городском хозяйстве вылетели, наконец, в полную трубу, теперь, дорогие сограждане - каждый сам за себя; и совершенная теперь в соответствии с международными нормами цивилизованного мира равных возможностей - свобода и равная возможность: хочешь, живи, как хочешь, а не хочешь - освободи жилплощадь, не мешай другим.
И, естественно - кто способней, талантливее, иницативнее, кто может сделать свое дело лучше других, не таких способных; кто может изобрести что-нибудь, открыть и внедрить наиэффективнейший какой-нибудь способ чего-нибудь полезного; снизить расходы, повысить доходы, купить подешевле, продать подороже, заработать поболе, повысить свое благосостояние - почему ж не может этого сделать открыто, свободно, и должен невыносимо страдать от каких-то навязанных ему ограничений, продолжая жить с миллионом дармоедов вокруг, кто ничего этого сделать не в состоянии по своему скудоумию, необразованности или нерасторопности. Никаких разумных причин для этого быть не может и нет - пусть трудится свободно в полную свою силу, процветает чрез то и богатеет беспредельно - от сего будет только польза ему и всему цивилизованному миру.
Поэтому все нынешние производства, совершенно неэффективные - которые мы с вами в ходе наших экспериментов понастроили; все эти ваши уралвагонзаводы, на которых что ни начни собирать - получается не танк, так пулемет; и фабрики легкой одежды, где кроме ватных штанов ничего шить не обучены - хотя и в больших, ничего не скажешь, промышленных объемах; и автомобильные заводы по выпуску дорогих вашему сердцу и кошельку инвалидных колясок, и основные фонды, которые везде устарели на полтора уж века, и где до сих пор исправно течет водопровод, сработанный еще рабами Рима, специально во время оно приглашенными - все, все это совершенно аморально устарело и подлежит всеобщей и полной ликвидации. А уж когда ликвидируем - тут уж мы знаем (подмигивали), что и как нужно сделать - на то у нас специальная экономическая наука (снова подмигивали) есть; мы как по ней станем жить - так и заживем: невидимая рука рынка за нас работать станет, а мы только будем считать доходности и эффективности повышать, уж мы это умеем - подучимся вот только у старших товарищей - и будем уметь.
Тут у нас, не то чтобы сразу осознанно - исподволь поначалу, конечно - робко - но возникал вопрос: а мы?
А мы-то - как же? Нам-то - которые на этих самых заводах ватники шьют, алюминиевые тазы штампуют в таких количествах, что можно б Атлантический океан ими вычерпать, если б была поставлена такая задача Партией и правительством? Которые сидят в бухгалтериях, бумажки перебирают, в почтовых отделениях чаи заваривают, в НИИ отчеты строчат - что немедленно после того идут в топку для обогрева помещений этих самых НИИ - ну и прочим винтикам, гаечкам и шайбочкам проклятой административно-командной системы, что составляют агрессивно-послушное большинство деталек, из которых она, родимая, была с горем пополам собрана предыдущим поколением экспериментаторов и мечтателей - нам-то - куда? Как это все упразднено будет - нам - что же? как снискать хлеб свой насущный с куском насущной колбасы по 2,20? Да и вообще - как жить? где? чем заниматься? Куда ж, словом, плыть? И главное - зачем?
- Ну, - отвечали, - вы подтягивайтесь - до нашего, современного уровня. Повышайте профквалификацию. Переучивайтесь - забудьте всё, чему вас учили в школе проклятого большевицкого режима - это теперь невостребовано - и осваивайте, что востребовано: для начала, латинский алфавит и основы международного английского языка - чтобы как-то все же уметь прочесть этикетки и понимать команды старших. А вы думали? - концепция теперь поменялась, так вместе с ней и команды: понял - выполнил - получил поощрение; не понял - твои проблемы, иди учи дальше. Мобильность населения тоже необходимо вам осваивать - ты сорок лет проработал на родном заводе на севере, но если закрыли его - не беда: взял, собрался, переехал на юг - семечки продавать - вот это по-современному, в духе открытости и предприимчивости. Да и компьютерная грамотность вот. Совершенно необходимо освоить - а то раскладывает начальник «косынку», а вы никто и не сможете ему подсказать, куда карту переложить, чтоб сошлось (дело было в конце 80-х, не все могли).
- Так, - говорим, - это хорошо - если кто может; а ежели - ну, не может? Скажем, человек предпенсионного возраста: ему осталось два или три года - начнет переучиваться, «косынку» осваивать, и не успеет уже; да и жить-то ему эти три года - как? на что? Или, к примеру, инвалид - он свои картонные коробочки клеил, никому не мешал - а пришел эффективный менеджмент, богадельню их закрыл, вместо коробочек - «тетрапак» - ему куда деваться? Или, скажем, выпускник факультета теоретически ненужных вещей - он филолог, он диссертацию про этимологию слова «жопа» пишет двадцать лет - ему куда? Или просто - ну нет у человека способностей для переучивания - тупой он, хоть и безобидный, ни толку от него, ни проку - знай детишкам кораблики вырезает, да бродячие собаки липнут к нему, как к папаше родному - ему и многого-то не надо, но теперь ему - куда? Беден он, средств ни на переучивание, ни на, тем более, переезд куда-нибудь взять неоткуда - тут как?
- Да, - отвечают, глядя несколько поверх, - такая проблема есть, конечно. Но ничего. Мы, конечно, подождем.
- Чего «подождем»? - спрашиваем. - Это когда они все, то есть все мы - вымрем, попросту говоря?
- Ну зачем же «вымрем»?! - возмущаются в ответ, - как вы можете так говорить? Хотя, если уж на то пошло, то - ну, да - но исключительно в порядке естественной же убыли и ротации! А мы ведь и обещаем - подождать. Или, как получится - если это совсем нельзя как-то ускорить.
Вот. Вот в этот момент - очень хорошо его помню - повисла некоторая пауза.
- Но, - говорим, когда до нас наконец дошло, - мы не хотим - умирать. Кому восьмой десяток пошел - тем, конечно, деваться уже некуда, но кто помоложе? Да ведь там и совсем молодняк на подходе, и бабы еще нарожают - дурацкое наше дело нехитрое - чем они-то виноваты?
- Зачем опять так ставить вопрос - «виноваты»? - отвечают. Это у вас прямо обвинительный уклон какой-то исторически сложился. Конечно, не виноваты - но в то же время, если взглянуть на вещи с другой стороны позиций современного мышления, то в сущности - кто же, кроме вас, виноват?
Тут - хорошо помню - вступили заранее подготовленные специалисты по здоровому образу жизни:
- Разумеется, - говорят с безмятежной улыбкой, - человек только сам творец своего счастья и несчастья. Поэтому бедные - сами виноваты, что бедные. На самом-то деле, быть бедными они прежде всего хотят сами - только жалуются и хнычут, но это уж такой их выбор; если б выбор у них был другой - разве они бедными были б? - конечно, нет. Или вот - больные и немощные. Они ведь сами виноваты, что больные, это их выбор - болеть. А выбрали бы быть здоровыми - и не болели никогда. И были здоровыми и богатыми - потому что это же лучше, чем быть бедными и больными - это даже вам, непросветленным, должно быть понятно.
- Конечно, - подхватили приезжие проповедники, - ведь богатство - оно есть прежде всего свидетельство благоволения Божьего. Вот, скажем, - Иван. Вставал поздно, работал спустя рукава, в Бога не верил, пил водку, промотал отцовское наследство и умер в нищете. А рядом с ним жил - Йоханн: сызмальства прилежно учился и работал не покладая рук, берег всякую копейку, в Бога верил, выкупил отцовское наследство у Ивана, преумножил его и умер богатым и уважаемым человеком.
На этом месте, правда, не выдержал один из наших:
- А вот я знавал Васю, - говорит. Вася родился в семье служащих. Никакого наследства поэтому не получил, всю жизнь работал, как лошадь, скопил две тысячи шестьсот рублей на сберкнижке; а теперь на эти две тысячи шестьсот сами знаете, что стало можно купить - он и умер в бедности, чуть за шестдесят ему было; похоронить дети у Йоханна занимали.
- А веровал ли покойный Василий в Бога? - спрашивают у него проповедники.
- Ну, так, изредка в храм ходил, - отвечает наш, несколько сбитый с толку. - Детей, помню, крестил…
- А в какой именно храм? - продолжали допытываться проповедники. - По всему видно, что в православный?
- Да, этта... вроде, да, в православный… - наш-то мнется. - А что?
- Да то, что в вашем православии проповедуется - нестяжание, - снисходительно отвечают ему. - А с нестяжанием - какое ж богатство; значит, бедность одна. И не то что она не порок, а - добродетель. Вот в ней, в бедности он и умер - а как же? - каждому воздается по вере его.
Ничего не нашелся наш, что на эту мудрость ответить - смешался.
Ну, это ладно - воспоминание просто, опиум народа и все такое. Однако мне вот мысль запала тогда (да, судя по незамедлившим событиям - и не только мне) в голову. Что это тонко - насчет вины. Что это бездомные сами виноваты, что бездомные - пропили дом отеческий, на кого ж теперь пенять? - факт, виноваты. И хорошо, пойдем дальше - мертвые сами виноваты, что мертвые? Правильно? - не умирали б - были бы живые. А - их, говорите, голодом поморили? - так надо было запасы на зиму делать. В концлагерях на дрова пошли? - так нечего было родиться от матери-еврейки, кто ж принуждал? Дети малолетние? - так, верно, кашу плохо кушали у папы с мамой - вот и результат. Отличная мысль - с ней наперевес можно далеко пойти (собственно, мы и пошли).
Мы - сами во всем виноваты. Мы - плохие; мы все делали плохо; ничего не знаем, не умеем. И эта страна у нас поэтому (а может, потому что) - плохая. Все в ней плохо: и дороги, и власть, и строгость законов, и необязательность их исполнения - а, главное, конечно, мы, мы сами. А если и есть что хорошее в нас и в этой стране - это тоже плохо, потому что (а может, поэтому) - что же может быть в этой стране хорошего? Так что бечь, бечь надо отсюда, поравалить немедля - вот законное право и священная обязанность каждого, кто может, кто способней, талантливее, иницативнее - бечь самим, спасать свой талант и спасать детей!
И, конечно, что же тут скажешь; все правильно - все же не корысти ради, а ради них. Не придерешься: чуть что - детей спасал; чтобы обеспечить им светлое будущее и достойное существование в иных, лучших краях, климате и чем там еще.
Но снова мысль - а куда их, мысли денешь? - возникала и тут: ну, хорошо - вот они, кто получше нас, способнее и все прочее - пусть, конечно, спасают своих деток, обеспечивают - дай им Бог всяческих успехов в этом деле - а мы? Мы-то, убогие, никому ведь и нигде не нужны со своими двоечниками - нам-то куда? По всему выходит, что никуда: стало быть -- здесь оставаться, в своей плохой стране, да кто-то и должен же в ней остаться, чтобы ее населять, для того, хотя бы, чтобы являть всему миру пример, как не нужно жить, и вселять приятное чувство глубокого удовлетворения от того, как нужно.
Но если так, если лучшие отсюда уезжают, остаются худшие - то откуда б и ей, стране нашей злосчастной - улучшиться? Ее кто улучшать-то станет - мы, убогие? двоечники наши, когда вырастут? Да они оттого и двоечники, что с младенчества слышат одно - вы быдло убогое, тупицы хмурые, толк из вас выйдет, а бестолочь останется, народ ваш - рабы, страна ваша - тюрьма народов - причем, слышат все это поначалу от своих же - кто почище, да поумнее. От этого ведь у наших-то, в их единственной извилине вот эта единственная мысль и рождается: «Эээ, раз такое дело, пойду-ка я, напишу на заборе известное короткое слово, да разобью витрину в ларьке - хоть это я сумею?!»
То есть налицо - неразрешимая проблема. Ну, и как это с такими проблемами обыкновенно бывает, разрешение для нее последовало незамедлительно:
- Да, - говорят, - конечно, так и есть. Оттого-то страна ваша и почитается во всем мире как Богом проклятая. Мы вот же и говорим - никогда в ней ничего не поменяется, а если и поменяется - только к худшему.
- Вы в свое время, - добавляют с другой стороны, - совершенно незаконно сделали большие территориальные приобретения - земли, вон, нахапали столько, что заселить ее толком не можете. А теперь совершенно несправедиво владеете большими оттого природными богатствами - которыми тоже с нашей точки зрения распоряжаетесь нерачительно - безо всякой для нас выгоды - это, знаете ли, ресурсный эгоизм получается!
И стало яснее, к чему дело клонится:
- Конечно, - говорят. - Так что вас теперь в ходе естественной убыли и ротации останется ровно столько, сколько нужно, чтобы работать на добыче ваших же полезных ископаемых - и обслуживать это все, продовольствие поставлять, мусор вывозить - ну, развлекать, конечно, в обеденный перерыв, в футбол там, то-се... А ум или какие-нибудь особенные способности вам для этого как раз ни к чему, только мешают - в этом смысле все очень удачно складывается.
- Удачно - для кого? - спрашиваем.
- Так для всех, для дела, прежде всего, но и для вас самих - вы подумайте над этим.
И да, конечно, подумать - так верно. Все правильно. Лучшие спасают детей - там, где получше. Кто так себе - работает тут у нас, где похуже, но обеспечивает тех, кто получше - чтобы они могли свободно развиваться в полную силу - от чего будет польза всему цивилизованному миру (это я, кажется, уже говорил). Кто совсем плох - естественно убудет и тихо ротируется, обеспечив удобрением будущие поколения - какая благолепная и гармоничная картина рисуется таким-то образом.
- Только, - продолжают - трудно уже теперь сказать, кто именно: так они все к тому времени перепутались между собою, - нужно все эти дедовские обычаи и бабушкины обряды у вас отменить - вроде того, чтобы жениться там только мужчине на женщине, да жена чтоб убоялась мужа своего, и детей чтобы воспитывать - это все нарушение прав личности и пережитки нашего общего животного прошлого - необходимо у вас во всех этих отношениях ввести полную толерантность - вот как мы у себя ввели - все это теперь должно быть позволено и даже поощряться - а то, - говорят, - вас там может столько расплодиться снова, что никакие ваши ископаемые не окупятся.
Ну, мы, помнится, еще при большевиках поначалу это проходили: хотя тогда как-то не прижилось - тут то индустриализация вмешалась, то война - рабочих рук и штыков не хватало, так что не до толерантности было. Но вообще - снова верно: из всех искусств для человека важнее всего свобода самовыражения - а человек-то у нас предполагается таков (см. выше), что другие возможности самовыразиться, кроме оргазма, ему, может, и недоступны. Да и насчет перенаселения - это они, конечно, случайно проболтались, но догадаться можно было и без того - тоже совершенно верно - не может же матушка-Земля кормить всю нашу ораву бесконечно и беспредельно.
Притом, что снова мысли стали закрадываться странные. Что, например, если б кому пришла такая фантазия поместить всю нашу ораву (вместе, кстати, с лучшими) в концентрационный лагерь - то ведь хватило бы территории большого города. То есть орава-то она орава, но не столь уж большая - бактерий вон - в несколько тысяч раз больше - по весу, а уж по численному составу - и говорить нечего. Вот больше их настолько - а никто не печалится, что бактерий прокормить будет невозможно. Просто они жрут сколько дают, особых деликатесов не требуют, суп себе из Парижа самолетом не выписывают и яхту за миллиард не покупают - может, в этом все и дело. Ну да не о них речь.
А вот вся эта благостная и - повторюсь - совершенно, можно сказать, правильная, экономически и технически обоснованная картина, против которой и возразить-то толком нечего - что-то стала мучительно напоминать, что-то такое…
- А, - вспомнив, наконец, спрашиваю, - так это тот самый «золотой миллиард» - о котором давно говорили большевики?
- Ну, скажем - да, миллиард - и, конечно, золотой. А у кого нет миллиарда - тот может идти в жопу, если хочет, это его дело.
То есть, все, таким образом, стало ясно: «жопа» - это, конечно, несколько грубо, но точно определяет место, которое здесь для нас приготовлено. Но и с противоположной стороной все прояснилось:
- Вы что, наши лучшие и эффективные - просто надеетесь, что вас возьмут туда, «в свет», хоть кем, хоть прислугой?
- Ну, в общем и целом, да. Но почему прислугой? Мы и вышивать умеем и на машинке тоже… А потом сами, может, хозяев за глотку возьмем - ботинки нам будут чистить и в глаза заглядывать.
- Да все может быть - но ведь ботинки чистить будут, а презирать-то, считать за второй сорт не перестанут; официант в ресторане тоже в глаза заглядывает, но вам в тарелку это ему плюнуть не мешает? И потом, может, повезет одному из сотни, а остальные? Спасенных своих деток будете в коридорчике ставить в робкой надежде - может, кто из барчуков пригласит поиграть в паровозик? А как же достоинство?
- Да это ты ничего не понимаешь, - сердятся, - тут, в этой жопе, в которой сидишь всю свою жизнь, и из которой тебе один путь - в сортирную дыру. Это здесь у тебя нет достоинства - а там, шофером, да хоть мусорщиком! - у меня его будет в двадцать раз больше, чем у здешнего профессора. У них всякий труд почетен - не то что у вас тут. Среди вас, быдла, с неправедным вашим судом, бардаком, взятками, холопством вашим; это над вами - баре, перед которыми вы ничто. Вы и думаете, что везде так. А это не так, и вам по-хорошему предлагали присоединиться к нормальному, человеческому миру - за уши, буквально, тянули - но вы же сами артачились, вечно вам везде враги и козни их мерещятся - по себе судите потому что (а, может, поэтому).
Вот, в общем, нет тут между нами понимания, и не предвидится - у каждого правда своя, и которая из них правильная, черт разберет; тем более, что порою и понять-то, в чем разница меж ними, бывает затруднительно - подумаешь-подумаешь, повертишь с разных сторон, да и плюнешь. Вот если только, может, единственно что - человеческое достоинство… Но тоже все по-разному на него смотрят - что и понятно: люди ведь разные, и какой человек - такое достоинство у него; о вкусах не спорят. А кроме этого и совсем ни черта не поймешь, разводы одни.
Словом, много у нас тут незазберихи и всяческого безобразия, и много от этого всего плохого у нас - так что, товарищи дорогие: кто может - бегите отсюда, куда только примут, конечно - может, хоть одним глазком взглянуть на этот самый Золотой Миллиард; спасайте детей, культуру, духовное, или какое есть, достояние, человеческое достоинство и что там еще - а мы, ни на что не пригодные, никому не нужные, и того Миллиарда не заработавшие - останемся уж здесь, радоваться за вас и понемногу умирать - или уж как получится.
Одна лишь просьба к вам - после рассказывайте нам, пожалуйста, как хорошо, где нет нас, как вы хорошо устроились, какое у вас хорошее жилье, и большая машина, и как ваши дети спаслись и благодарят вас денно и нощно за спасение из этой страшной страны, и получают нормальное необходимое для успехов в современном мире образование; как вы с ними самореализуетесь и богатеете день ото дня с пользой для науки, искусств и всего цивилизованного человечества, как и куда вы ездите отдыхать - вот это все - нам это все будет очень интересно и полезно слушать перед смертью, раз уж это нельзя ускорить в нашем далеке.
Только, пожалуйста, больше никогда не рассказывайте нам, как все плохо в нашей несчастной стране, какие мы сами тупые, никчемные, убогие в своих малогабаритных блочных квартирах, грязи, коррупции, гомофобии, сексизме, милитаризме, ужасной архитектуре и климате - и, главное, не рассказывайте нам, как по вашему мнению, все нужно исправить - просто это, знаете, смертельно нам наскучило, мы об этом всём знаем сами - лучше вас, поверьте - и сами, уж без вас, теперь разберемся.
И, естественно - кто способней, талантливее, иницативнее, кто может сделать свое дело лучше других, не таких способных; кто может изобрести что-нибудь, открыть и внедрить наиэффективнейший какой-нибудь способ чего-нибудь полезного; снизить расходы, повысить доходы, купить подешевле, продать подороже, заработать поболе, повысить свое благосостояние - почему ж не может этого сделать открыто, свободно, и должен невыносимо страдать от каких-то навязанных ему ограничений, продолжая жить с миллионом дармоедов вокруг, кто ничего этого сделать не в состоянии по своему скудоумию, необразованности или нерасторопности. Никаких разумных причин для этого быть не может и нет - пусть трудится свободно в полную свою силу, процветает чрез то и богатеет беспредельно - от сего будет только польза ему и всему цивилизованному миру.
Поэтому все нынешние производства, совершенно неэффективные - которые мы с вами в ходе наших экспериментов понастроили; все эти ваши уралвагонзаводы, на которых что ни начни собирать - получается не танк, так пулемет; и фабрики легкой одежды, где кроме ватных штанов ничего шить не обучены - хотя и в больших, ничего не скажешь, промышленных объемах; и автомобильные заводы по выпуску дорогих вашему сердцу и кошельку инвалидных колясок, и основные фонды, которые везде устарели на полтора уж века, и где до сих пор исправно течет водопровод, сработанный еще рабами Рима, специально во время оно приглашенными - все, все это совершенно аморально устарело и подлежит всеобщей и полной ликвидации. А уж когда ликвидируем - тут уж мы знаем (подмигивали), что и как нужно сделать - на то у нас специальная экономическая наука (снова подмигивали) есть; мы как по ней станем жить - так и заживем: невидимая рука рынка за нас работать станет, а мы только будем считать доходности и эффективности повышать, уж мы это умеем - подучимся вот только у старших товарищей - и будем уметь.
Тут у нас, не то чтобы сразу осознанно - исподволь поначалу, конечно - робко - но возникал вопрос: а мы?
А мы-то - как же? Нам-то - которые на этих самых заводах ватники шьют, алюминиевые тазы штампуют в таких количествах, что можно б Атлантический океан ими вычерпать, если б была поставлена такая задача Партией и правительством? Которые сидят в бухгалтериях, бумажки перебирают, в почтовых отделениях чаи заваривают, в НИИ отчеты строчат - что немедленно после того идут в топку для обогрева помещений этих самых НИИ - ну и прочим винтикам, гаечкам и шайбочкам проклятой административно-командной системы, что составляют агрессивно-послушное большинство деталек, из которых она, родимая, была с горем пополам собрана предыдущим поколением экспериментаторов и мечтателей - нам-то - куда? Как это все упразднено будет - нам - что же? как снискать хлеб свой насущный с куском насущной колбасы по 2,20? Да и вообще - как жить? где? чем заниматься? Куда ж, словом, плыть? И главное - зачем?
- Ну, - отвечали, - вы подтягивайтесь - до нашего, современного уровня. Повышайте профквалификацию. Переучивайтесь - забудьте всё, чему вас учили в школе проклятого большевицкого режима - это теперь невостребовано - и осваивайте, что востребовано: для начала, латинский алфавит и основы международного английского языка - чтобы как-то все же уметь прочесть этикетки и понимать команды старших. А вы думали? - концепция теперь поменялась, так вместе с ней и команды: понял - выполнил - получил поощрение; не понял - твои проблемы, иди учи дальше. Мобильность населения тоже необходимо вам осваивать - ты сорок лет проработал на родном заводе на севере, но если закрыли его - не беда: взял, собрался, переехал на юг - семечки продавать - вот это по-современному, в духе открытости и предприимчивости. Да и компьютерная грамотность вот. Совершенно необходимо освоить - а то раскладывает начальник «косынку», а вы никто и не сможете ему подсказать, куда карту переложить, чтоб сошлось (дело было в конце 80-х, не все могли).
- Так, - говорим, - это хорошо - если кто может; а ежели - ну, не может? Скажем, человек предпенсионного возраста: ему осталось два или три года - начнет переучиваться, «косынку» осваивать, и не успеет уже; да и жить-то ему эти три года - как? на что? Или, к примеру, инвалид - он свои картонные коробочки клеил, никому не мешал - а пришел эффективный менеджмент, богадельню их закрыл, вместо коробочек - «тетрапак» - ему куда деваться? Или, скажем, выпускник факультета теоретически ненужных вещей - он филолог, он диссертацию про этимологию слова «жопа» пишет двадцать лет - ему куда? Или просто - ну нет у человека способностей для переучивания - тупой он, хоть и безобидный, ни толку от него, ни проку - знай детишкам кораблики вырезает, да бродячие собаки липнут к нему, как к папаше родному - ему и многого-то не надо, но теперь ему - куда? Беден он, средств ни на переучивание, ни на, тем более, переезд куда-нибудь взять неоткуда - тут как?
- Да, - отвечают, глядя несколько поверх, - такая проблема есть, конечно. Но ничего. Мы, конечно, подождем.
- Чего «подождем»? - спрашиваем. - Это когда они все, то есть все мы - вымрем, попросту говоря?
- Ну зачем же «вымрем»?! - возмущаются в ответ, - как вы можете так говорить? Хотя, если уж на то пошло, то - ну, да - но исключительно в порядке естественной же убыли и ротации! А мы ведь и обещаем - подождать. Или, как получится - если это совсем нельзя как-то ускорить.
Вот. Вот в этот момент - очень хорошо его помню - повисла некоторая пауза.
- Но, - говорим, когда до нас наконец дошло, - мы не хотим - умирать. Кому восьмой десяток пошел - тем, конечно, деваться уже некуда, но кто помоложе? Да ведь там и совсем молодняк на подходе, и бабы еще нарожают - дурацкое наше дело нехитрое - чем они-то виноваты?
- Зачем опять так ставить вопрос - «виноваты»? - отвечают. Это у вас прямо обвинительный уклон какой-то исторически сложился. Конечно, не виноваты - но в то же время, если взглянуть на вещи с другой стороны позиций современного мышления, то в сущности - кто же, кроме вас, виноват?
Тут - хорошо помню - вступили заранее подготовленные специалисты по здоровому образу жизни:
- Разумеется, - говорят с безмятежной улыбкой, - человек только сам творец своего счастья и несчастья. Поэтому бедные - сами виноваты, что бедные. На самом-то деле, быть бедными они прежде всего хотят сами - только жалуются и хнычут, но это уж такой их выбор; если б выбор у них был другой - разве они бедными были б? - конечно, нет. Или вот - больные и немощные. Они ведь сами виноваты, что больные, это их выбор - болеть. А выбрали бы быть здоровыми - и не болели никогда. И были здоровыми и богатыми - потому что это же лучше, чем быть бедными и больными - это даже вам, непросветленным, должно быть понятно.
- Конечно, - подхватили приезжие проповедники, - ведь богатство - оно есть прежде всего свидетельство благоволения Божьего. Вот, скажем, - Иван. Вставал поздно, работал спустя рукава, в Бога не верил, пил водку, промотал отцовское наследство и умер в нищете. А рядом с ним жил - Йоханн: сызмальства прилежно учился и работал не покладая рук, берег всякую копейку, в Бога верил, выкупил отцовское наследство у Ивана, преумножил его и умер богатым и уважаемым человеком.
На этом месте, правда, не выдержал один из наших:
- А вот я знавал Васю, - говорит. Вася родился в семье служащих. Никакого наследства поэтому не получил, всю жизнь работал, как лошадь, скопил две тысячи шестьсот рублей на сберкнижке; а теперь на эти две тысячи шестьсот сами знаете, что стало можно купить - он и умер в бедности, чуть за шестдесят ему было; похоронить дети у Йоханна занимали.
- А веровал ли покойный Василий в Бога? - спрашивают у него проповедники.
- Ну, так, изредка в храм ходил, - отвечает наш, несколько сбитый с толку. - Детей, помню, крестил…
- А в какой именно храм? - продолжали допытываться проповедники. - По всему видно, что в православный?
- Да, этта... вроде, да, в православный… - наш-то мнется. - А что?
- Да то, что в вашем православии проповедуется - нестяжание, - снисходительно отвечают ему. - А с нестяжанием - какое ж богатство; значит, бедность одна. И не то что она не порок, а - добродетель. Вот в ней, в бедности он и умер - а как же? - каждому воздается по вере его.
Ничего не нашелся наш, что на эту мудрость ответить - смешался.
Ну, это ладно - воспоминание просто, опиум народа и все такое. Однако мне вот мысль запала тогда (да, судя по незамедлившим событиям - и не только мне) в голову. Что это тонко - насчет вины. Что это бездомные сами виноваты, что бездомные - пропили дом отеческий, на кого ж теперь пенять? - факт, виноваты. И хорошо, пойдем дальше - мертвые сами виноваты, что мертвые? Правильно? - не умирали б - были бы живые. А - их, говорите, голодом поморили? - так надо было запасы на зиму делать. В концлагерях на дрова пошли? - так нечего было родиться от матери-еврейки, кто ж принуждал? Дети малолетние? - так, верно, кашу плохо кушали у папы с мамой - вот и результат. Отличная мысль - с ней наперевес можно далеко пойти (собственно, мы и пошли).
Мы - сами во всем виноваты. Мы - плохие; мы все делали плохо; ничего не знаем, не умеем. И эта страна у нас поэтому (а может, потому что) - плохая. Все в ней плохо: и дороги, и власть, и строгость законов, и необязательность их исполнения - а, главное, конечно, мы, мы сами. А если и есть что хорошее в нас и в этой стране - это тоже плохо, потому что (а может, поэтому) - что же может быть в этой стране хорошего? Так что бечь, бечь надо отсюда, поравалить немедля - вот законное право и священная обязанность каждого, кто может, кто способней, талантливее, иницативнее - бечь самим, спасать свой талант и спасать детей!
И, конечно, что же тут скажешь; все правильно - все же не корысти ради, а ради них. Не придерешься: чуть что - детей спасал; чтобы обеспечить им светлое будущее и достойное существование в иных, лучших краях, климате и чем там еще.
Но снова мысль - а куда их, мысли денешь? - возникала и тут: ну, хорошо - вот они, кто получше нас, способнее и все прочее - пусть, конечно, спасают своих деток, обеспечивают - дай им Бог всяческих успехов в этом деле - а мы? Мы-то, убогие, никому ведь и нигде не нужны со своими двоечниками - нам-то куда? По всему выходит, что никуда: стало быть -- здесь оставаться, в своей плохой стране, да кто-то и должен же в ней остаться, чтобы ее населять, для того, хотя бы, чтобы являть всему миру пример, как не нужно жить, и вселять приятное чувство глубокого удовлетворения от того, как нужно.
Но если так, если лучшие отсюда уезжают, остаются худшие - то откуда б и ей, стране нашей злосчастной - улучшиться? Ее кто улучшать-то станет - мы, убогие? двоечники наши, когда вырастут? Да они оттого и двоечники, что с младенчества слышат одно - вы быдло убогое, тупицы хмурые, толк из вас выйдет, а бестолочь останется, народ ваш - рабы, страна ваша - тюрьма народов - причем, слышат все это поначалу от своих же - кто почище, да поумнее. От этого ведь у наших-то, в их единственной извилине вот эта единственная мысль и рождается: «Эээ, раз такое дело, пойду-ка я, напишу на заборе известное короткое слово, да разобью витрину в ларьке - хоть это я сумею?!»
То есть налицо - неразрешимая проблема. Ну, и как это с такими проблемами обыкновенно бывает, разрешение для нее последовало незамедлительно:
- Да, - говорят, - конечно, так и есть. Оттого-то страна ваша и почитается во всем мире как Богом проклятая. Мы вот же и говорим - никогда в ней ничего не поменяется, а если и поменяется - только к худшему.
- Вы в свое время, - добавляют с другой стороны, - совершенно незаконно сделали большие территориальные приобретения - земли, вон, нахапали столько, что заселить ее толком не можете. А теперь совершенно несправедиво владеете большими оттого природными богатствами - которыми тоже с нашей точки зрения распоряжаетесь нерачительно - безо всякой для нас выгоды - это, знаете ли, ресурсный эгоизм получается!
И стало яснее, к чему дело клонится:
- Конечно, - говорят. - Так что вас теперь в ходе естественной убыли и ротации останется ровно столько, сколько нужно, чтобы работать на добыче ваших же полезных ископаемых - и обслуживать это все, продовольствие поставлять, мусор вывозить - ну, развлекать, конечно, в обеденный перерыв, в футбол там, то-се... А ум или какие-нибудь особенные способности вам для этого как раз ни к чему, только мешают - в этом смысле все очень удачно складывается.
- Удачно - для кого? - спрашиваем.
- Так для всех, для дела, прежде всего, но и для вас самих - вы подумайте над этим.
И да, конечно, подумать - так верно. Все правильно. Лучшие спасают детей - там, где получше. Кто так себе - работает тут у нас, где похуже, но обеспечивает тех, кто получше - чтобы они могли свободно развиваться в полную силу - от чего будет польза всему цивилизованному миру (это я, кажется, уже говорил). Кто совсем плох - естественно убудет и тихо ротируется, обеспечив удобрением будущие поколения - какая благолепная и гармоничная картина рисуется таким-то образом.
- Только, - продолжают - трудно уже теперь сказать, кто именно: так они все к тому времени перепутались между собою, - нужно все эти дедовские обычаи и бабушкины обряды у вас отменить - вроде того, чтобы жениться там только мужчине на женщине, да жена чтоб убоялась мужа своего, и детей чтобы воспитывать - это все нарушение прав личности и пережитки нашего общего животного прошлого - необходимо у вас во всех этих отношениях ввести полную толерантность - вот как мы у себя ввели - все это теперь должно быть позволено и даже поощряться - а то, - говорят, - вас там может столько расплодиться снова, что никакие ваши ископаемые не окупятся.
Ну, мы, помнится, еще при большевиках поначалу это проходили: хотя тогда как-то не прижилось - тут то индустриализация вмешалась, то война - рабочих рук и штыков не хватало, так что не до толерантности было. Но вообще - снова верно: из всех искусств для человека важнее всего свобода самовыражения - а человек-то у нас предполагается таков (см. выше), что другие возможности самовыразиться, кроме оргазма, ему, может, и недоступны. Да и насчет перенаселения - это они, конечно, случайно проболтались, но догадаться можно было и без того - тоже совершенно верно - не может же матушка-Земля кормить всю нашу ораву бесконечно и беспредельно.
Притом, что снова мысли стали закрадываться странные. Что, например, если б кому пришла такая фантазия поместить всю нашу ораву (вместе, кстати, с лучшими) в концентрационный лагерь - то ведь хватило бы территории большого города. То есть орава-то она орава, но не столь уж большая - бактерий вон - в несколько тысяч раз больше - по весу, а уж по численному составу - и говорить нечего. Вот больше их настолько - а никто не печалится, что бактерий прокормить будет невозможно. Просто они жрут сколько дают, особых деликатесов не требуют, суп себе из Парижа самолетом не выписывают и яхту за миллиард не покупают - может, в этом все и дело. Ну да не о них речь.
А вот вся эта благостная и - повторюсь - совершенно, можно сказать, правильная, экономически и технически обоснованная картина, против которой и возразить-то толком нечего - что-то стала мучительно напоминать, что-то такое…
- А, - вспомнив, наконец, спрашиваю, - так это тот самый «золотой миллиард» - о котором давно говорили большевики?
- Ну, скажем - да, миллиард - и, конечно, золотой. А у кого нет миллиарда - тот может идти в жопу, если хочет, это его дело.
То есть, все, таким образом, стало ясно: «жопа» - это, конечно, несколько грубо, но точно определяет место, которое здесь для нас приготовлено. Но и с противоположной стороной все прояснилось:
- Вы что, наши лучшие и эффективные - просто надеетесь, что вас возьмут туда, «в свет», хоть кем, хоть прислугой?
- Ну, в общем и целом, да. Но почему прислугой? Мы и вышивать умеем и на машинке тоже… А потом сами, может, хозяев за глотку возьмем - ботинки нам будут чистить и в глаза заглядывать.
- Да все может быть - но ведь ботинки чистить будут, а презирать-то, считать за второй сорт не перестанут; официант в ресторане тоже в глаза заглядывает, но вам в тарелку это ему плюнуть не мешает? И потом, может, повезет одному из сотни, а остальные? Спасенных своих деток будете в коридорчике ставить в робкой надежде - может, кто из барчуков пригласит поиграть в паровозик? А как же достоинство?
- Да это ты ничего не понимаешь, - сердятся, - тут, в этой жопе, в которой сидишь всю свою жизнь, и из которой тебе один путь - в сортирную дыру. Это здесь у тебя нет достоинства - а там, шофером, да хоть мусорщиком! - у меня его будет в двадцать раз больше, чем у здешнего профессора. У них всякий труд почетен - не то что у вас тут. Среди вас, быдла, с неправедным вашим судом, бардаком, взятками, холопством вашим; это над вами - баре, перед которыми вы ничто. Вы и думаете, что везде так. А это не так, и вам по-хорошему предлагали присоединиться к нормальному, человеческому миру - за уши, буквально, тянули - но вы же сами артачились, вечно вам везде враги и козни их мерещятся - по себе судите потому что (а, может, поэтому).
Вот, в общем, нет тут между нами понимания, и не предвидится - у каждого правда своя, и которая из них правильная, черт разберет; тем более, что порою и понять-то, в чем разница меж ними, бывает затруднительно - подумаешь-подумаешь, повертишь с разных сторон, да и плюнешь. Вот если только, может, единственно что - человеческое достоинство… Но тоже все по-разному на него смотрят - что и понятно: люди ведь разные, и какой человек - такое достоинство у него; о вкусах не спорят. А кроме этого и совсем ни черта не поймешь, разводы одни.
Словом, много у нас тут незазберихи и всяческого безобразия, и много от этого всего плохого у нас - так что, товарищи дорогие: кто может - бегите отсюда, куда только примут, конечно - может, хоть одним глазком взглянуть на этот самый Золотой Миллиард; спасайте детей, культуру, духовное, или какое есть, достояние, человеческое достоинство и что там еще - а мы, ни на что не пригодные, никому не нужные, и того Миллиарда не заработавшие - останемся уж здесь, радоваться за вас и понемногу умирать - или уж как получится.
Одна лишь просьба к вам - после рассказывайте нам, пожалуйста, как хорошо, где нет нас, как вы хорошо устроились, какое у вас хорошее жилье, и большая машина, и как ваши дети спаслись и благодарят вас денно и нощно за спасение из этой страшной страны, и получают нормальное необходимое для успехов в современном мире образование; как вы с ними самореализуетесь и богатеете день ото дня с пользой для науки, искусств и всего цивилизованного человечества, как и куда вы ездите отдыхать - вот это все - нам это все будет очень интересно и полезно слушать перед смертью, раз уж это нельзя ускорить в нашем далеке.
Только, пожалуйста, больше никогда не рассказывайте нам, как все плохо в нашей несчастной стране, какие мы сами тупые, никчемные, убогие в своих малогабаритных блочных квартирах, грязи, коррупции, гомофобии, сексизме, милитаризме, ужасной архитектуре и климате - и, главное, не рассказывайте нам, как по вашему мнению, все нужно исправить - просто это, знаете, смертельно нам наскучило, мы об этом всём знаем сами - лучше вас, поверьте - и сами, уж без вас, теперь разберемся.