...
Есть такое ощущение ямы, редкое, но потому и хорошо знакомое. Ты устаешь, срываешься, истощаешься и вот уже, это интересный момент, тебя перестают замечать. Сторонятся. Ты становишься будто чумным. Ты будто увяз в грязной колее себя, и барахтаешься, и понимаешь свою беду, но не можешь выбраться. Другое ощущение, когда ты лежишь полдня на кровати, смотришь в потолок и ловишь себя на мысли, когда ты уже сбросишь вес этого избитого об углы тела. Знаете, как в деревнях бьют кроликов на мясо? За ноги, да головой об угол двора. Это быстро. Еще одно ощущение, наблюдать за собой со стороны. Почему ты злишься. Почему ненавидишь. Почему тебя корежит. И тычешь себе в нос. А потому что вот. Тут завидуешь, тут нужно потерпеть, а тут остановиться. Остановиться - это самое сложное для тех, кто никогда не знал, что такое страх. Надо бы чего-то бояться, надо бы беречь, надо бы терпеть. Как в той притче. Почему сначала на водопое пьют мужчины, потом женщины, потом верблюды? Нет, не потому, что мужчины сильнее, а потому что у мужчин меньше всего терпения. И еще чувство, когда ты, словно на геликоптере, поднимаешься вообще над собой. И отчетливо, с разрешением в 8к чувствуешь свое ничтожество, никчемность, атомарность. Паук и комар и то более цельные, нежелы ты. Урод. Но постойте... Не это ли судьба человека, быть уродом, быть и постараться с этим что-то сделать? Как сын меня спрашивает, батя, вокруг какое-то говно, зачем это все? И я отвечаю, а вот чтобы ты понял, задал вопрос, зачем это говно и попытался бы понизить уровень говна на размер пары атомов. Такие у нас с ним разговоры. А еще почему-то вспоминается Герман, с его прекрасным, когда он сказал, что он ничтожный глупый и ничего так толком и не снявший человек. Причем, так и есть. Скоро мне 37 лет. В крови уверенность, что две трети жизни прожито. Но хорошо, что главное понял. Что нету главного, что почти нету тебя, есть эта странная оболочка животного, много борьбы, испытаний, и надежда. Надежда. Надежда. На любовь, которой нет. Да и быть не должно.