Тошню
Я привык к ней.
Наверное, так же, как к звуку будильника, который мне давно уже не нужен.
Обычно я просыпаюсь рано. В 6 я уже ищу что-нибудь в холодильнике. Нахожу, ставлю на стол и иду курить. Это непонятно, даже мне. Зачем искать еду, которую ты не будешь есть?
Я привык к ней. Я звоню. Я слышу, и я пытаюсь вызвать её улыбку. Я знаю, что она есть. Даже за сотни километров и в неясную погоду я вижу отблеск этой улыбки.
До выхода еще очень далеко. Но я все равно тороплюсь. Хотя все равно опоздаю. Так случается каждый будний день. А каждый день - будний, даже в шабат или светлое воскресение.
Я привык к ней.
Холодная прожорливая глотка унитаза. Почему я начинаю курить раньше, чем подойду к ней? Это непонтно. Опять. Но я уже давно привык. Равно как к ненужному будильнику, ненужным сигаретам и необъяснимому отсуствию похмелья.
Она проснется с опозданием. Она начнет день с легкого завтрака, белого верха и темного низа. Она проснется скоро.
Я хочу ей позвонить. Я привык к ней.Я привык к ней.
Наверное, так же, как к звуку будильника, который мне давно уже не нужен.
Обычно я просыпаюсь рано. В 6 я уже ищу что-нибудь в холодильнике. Нахожу, ставлю на стол и иду курить. Это непонятно, даже мне. Зачем искать еду, которую ты не будешь есть?
Я привык к ней. Я звоню. Я слышу, и я пытаюсь вызвать её улыбку. Я знаю, что она есть. Даже за сотни километров и в неясную погоду я вижу отблеск этой улыбки.
До выхода еще очень далеко. Но я все равно тороплюсь. Хотя все равно опоздаю. Так случается каждый будний день. А каждый день - будний, даже в шабат или светлое воскресение.
Я привык к ней.
Холодная прожорливая глотка унитаза. Почему я начинаю курить раньше, чем подойду к ней? Это непонтно. Опять. Но я уже давно привык. Равно как к ненужному будильнику, ненужным сигаретам и необъяснимому отсуствию похмелья.
Она проснется с опозданием. Она начнет день с легкого завтрака, белого верха и темного низа. Она проснется скоро.
Я хочу ей позвонить. Я привык к ней.
Наверное, так же, как к звуку будильника, который мне давно уже не нужен.
Обычно я просыпаюсь рано. В 6 я уже ищу что-нибудь в холодильнике. Нахожу, ставлю на стол и иду курить. Это непонятно, даже мне. Зачем искать еду, которую ты не будешь есть?
Я привык к ней. Я звоню. Я слышу, и я пытаюсь вызвать её улыбку. Я знаю, что она есть. Даже за сотни километров и в неясную погоду я вижу отблеск этой улыбки.
До выхода еще очень далеко. Но я все равно тороплюсь. Хотя все равно опоздаю. Так случается каждый будний день. А каждый день - будний, даже в шабат или светлое воскресение.
Я привык к ней.
Холодная прожорливая глотка унитаза. Почему я начинаю курить раньше, чем подойду к ней? Это непонтно. Опять. Но я уже давно привык. Равно как к ненужному будильнику, ненужным сигаретам и необъяснимому отсуствию похмелья.
Она проснется с опозданием. Она начнет день с легкого завтрака, белого верха и темного низа. Она проснется скоро.
Я хочу ей позвонить. Я привык к ней.Я привык к ней.
Наверное, так же, как к звуку будильника, который мне давно уже не нужен.
Обычно я просыпаюсь рано. В 6 я уже ищу что-нибудь в холодильнике. Нахожу, ставлю на стол и иду курить. Это непонятно, даже мне. Зачем искать еду, которую ты не будешь есть?
Я привык к ней. Я звоню. Я слышу, и я пытаюсь вызвать её улыбку. Я знаю, что она есть. Даже за сотни километров и в неясную погоду я вижу отблеск этой улыбки.
До выхода еще очень далеко. Но я все равно тороплюсь. Хотя все равно опоздаю. Так случается каждый будний день. А каждый день - будний, даже в шабат или светлое воскресение.
Я привык к ней.
Холодная прожорливая глотка унитаза. Почему я начинаю курить раньше, чем подойду к ней? Это непонтно. Опять. Но я уже давно привык. Равно как к ненужному будильнику, ненужным сигаретам и необъяснимому отсуствию похмелья.
Она проснется с опозданием. Она начнет день с легкого завтрака, белого верха и темного низа. Она проснется скоро.
Я хочу ей позвонить. Я привык к ней.