Артур Конан Дойл. Параллели и пересечения
Вальтер Скотт
(1771-1832)
Кумир Дойла. Был дружен с его дедом - Джоном Дойлом. Сам Артур Конан Дойл зачитывался произведениями Вальтера Скотта с детства.
При всём обожании Дойл, став писателем, задиристо вступил в соперничество с сэром Вальтером. Роман Дойла «Приключения Михея Кларка» повествует о событиях в Англии 1680-х годов, как и "Пуритане" Скотта. При этом Дойл не удержался от легкого укора в адрес своего кумира, который описал пуритан «не такими, какими они были на самом деле», то есть злобными полубезумными фанатиками. Задумывая другой исторический роман "Белый отряд", Дойл ставил себе одной из задач поправить и переплюнуть Вальтера Скотта.
Своим мальчишеским пристрастиям Дойл оставался верен всегда и даже в конце жизни по-прежнему предпочитал Вальтера Скотта модным знаменитостям - Лоуренсу, Фицджеральду, Хемингуэю, Джойсу…
Эдгар Аллан По
(1809-1849)
Детективные и мистические произведения Дойла, конечно, восходят к рассказам По. Дойл прямо восхищается По и признаётся, что опирался на его творчество. По посвящена значительная часть эссе Дойла "За волшебной дверью". На протяжении всей литературной карьеры Дойла часто будут сравнивать с его американским предшественником.
Джон Фаулз в своих "Кротовых норах" относит Дойла не к романистам, а к сказочникам, ставит его в длинный ряд "от По до Росса Макдоналда" и сетует на то, что "он так никогда и не осознал, что было его величайшим талантом", имея в виду, очевидно, увлеченность Дойла исторической романистикой (и слишком серьёзное отношение к собственному творчеству на этой ниве).
Вместе с тем, по мнению Урнова М., "Конан Дойл не был просто подражателем американского писателя. Он с талантом и размахом продолжал его поиски, в свою очередь открывая новое, а главное, придал этому (детективному - прим.) жанру форму развитую и законченную".
Джордж Мередит
(1828-1909)
Ещё один любимейший автор Дойла, Мередит в своё время был не слишком популярен (незаслуженно забыт он и в наши дни). В начале 1890-х Дойл написал несколько статей о нём; Мередит, хотя был стар и слаб здоровьем, откликнулся приглашением в гости, которое Дойл принял и весной 1892-го навестил его. Мередит дал Дойлу материал (свежий перевод мемуаров одного из наполеоновских генералов) для его будущих рассказов о бригадире Жераре, которые некоторые исследователи считают лучшей работой Дойла. В последующие годы Дойл ещё несколько раз посещал Мередита.
Объясняя непопулярность Мередита, Дойл всё сваливал на самого читателя, который ждёт от литературы лишь развлечения, тогда как "читать Мередита не значит только развлекаться. Это превосходное упражнение, своего рода умственная гимнастика, которая развивает ваши мыслительные способности. Читая Мередита, вы все время находитесь в состоянии умственного напряжения".
Роберт Льюис Стивенсон
(1850-1894)
Оба учились в Эдинбургском университете. Правда, Стивенсон был на другом факультете (юридическом) и окончил раньше, чем Дойл поступил. Их первые рассказы, принесшие известность, печатались в одном и том же журнале - "Корнхилл".
Молодой Дойл восхищался Стивенсоном и изрядно подражал ему. В 1893 году Дойл начал переписку со Стивенсоном, который жил тогда на Самоа, и они неизменно обменивались добрыми словами друг о друге. Стивенсону понравились «Ювеналии» Дойла (воспоминания о его первом литературном опыте), опубликованные в «Айдлере», и он, принимая вызов («я не мог устоять, когда передо мной развевался белый плюмаж Конан Дойла»), написал свой известный очерк о том, как создавался «Остров сокровищ».
Книги Стивенсона Дойл обожал, однако не обошёлся без критических замечаний, упрекая его поздние работы за «сознательное украшательство стиля» и даже «манерность»: по его мнению, Стивенсону следовало бы писать попроще.
Когда Стивенсон скончался, его наследники обратились к Дойлу с просьбой завершить его неоконченный роман «Сент-Ив» - по их мнению, он один был способен выполнить такую работу, - но Дойл отказался: «Боюсь не справиться».
Джером Клапка Джером
(1859-1927)
Познакомились в декабре 1891 г. после того, как оба достигли определенного успеха на литературном поприще (В 1889 г. у Джерома вышел роман "Трое в лодке, не считая собаки", в июле 1891 г. у Дойла - первые рассказы о Холмсе). Между ними установились прочные дружеские отношения. В 1892 г. Дойл сотрудничает с основанным Джеромом журналом "Айдлер". В августе 1892 г. вместе отправляются в небольшое путешествие по Норвегии. Оба принимали активное участие в правозащитной деятельности.
Дойл о Джероме: «Он был склонен к горячности и нетерпимости в вопросах политики, притом без всякой корыстной цели, и потерял из-за этого некоторых своих друзей».
Джером в 1893 году посвятил “Наброски к роману” "Конан Дойлу, другу с большим сердцем, большой душой и большим туловищем”. Он вспоминает, что Дойл был также большим тружеником: “Он сидел за столиком в углу своей гостиной и писал рассказ, в то время как вокруг смеялись и разговаривали человек десять. Тут ему было удобнее, чем в кабинете. Иногда, не отрываясь от работы, он отпускал какое-нибудь замечание, давая понять, что следит за нашей беседой, но перо его продолжало неутомимо строчить”.
Джером был одним из первых, кто пытался увещевать Дойла в связи со спиритическими теориями последнего - еще в июле 1921-го между ними развернулась дискуссия в журнале «Здравый смысл». Увлечение Дойла спиритизмом привело к разладу в отношениях друзей. Джером публично заявлял, что сеансы, проводимые в доме Дойла, - “легкомысленная чушь”, основанная на “бессвязной логике”.
Джеймс Барри
(1860-1937)
Будущий автор "Питера Пэна" учился в том же Эдинбургском университете, что и Дойл, в те же примерно годы (с 1877 по 1882 гг.), но на факультете изящных искусств, а познакомились они только в 1891-м в Лондоне, будучи оба авторами журнала "Айдлер". Дружбе способствовала общая страстная увлечённость крикетом. Дойл ценил и литературные достоинства Барри: «Его перо обладает прозрачной ясностью, которая и составляет великий стиль, испорченный поколением жалких критиков, которые извечно путают ясность с легковесностью, а замутненность - с глубиной».
В 1892-м Дойл и Барри написали совместно либретто для оперетты "Джейн Энни, или Приз за примерное поведение". Оперетта с треском провалилась, больше они ничего вместе не писали.
Не одобряя увлечение Дойла спиритуализмом, Барри не нападал на друга открыто, но частных бесед с ним об этом тоже избегал. Друзьями, впрочем, они оставались всю жизнь.
Редьярд Киплинг
(1865-1936)
Современник Дойла, которого тот очень ценил как писателя.
В то же время, когда Конан Дойл придумывал Холмса, Киплинг сочинил своего сыщика - меланхоличного и загадочного полицейского Стрикленда, похожего на Дюпена из произведений Эдгара По. Первый рассказ о Стрикленде был опубликован годом позднее дойловского "Этюда в багровых тонах". Однако на такой огромный цикл о своём герое, как Дойл, Киплинг не расщедрился.
Личное знакомство состоялось осенью 1894-го (в этом же году Киплинг написал свою знаменитую "Книгу джунглей"). Дойл был в США с лекционным турне и между делом осуществил давнее желание - заехал познакомиться с Киплингом в штат Вермонт, куда тот перебрался с супругой после недавней свадьбы. Обнаружилось, что взгляды их во многом очень сходны, - обоих интересует фотография, медицина и сверхъестественные явления. Дойл провёл в гостях у Киплинга два дня, научил его играть в гольф, они читали друг другу стихи, расстались друзьями. Чуть погодя Дойл прислал Киплингу в подарок лыжи, чтобы он попробовал себя в чем-то помимо гольфа.
Во время англо-бурской войны Киплинг, как и Дойл, пытался поехать на фронт добровольцем. В конце концов, отправился туда в качестве журналиста. Позже, в Первую мировую оба так же рвались на фронт, но по возрасту их не взяли. Киплинг использовал все свое влияние, чтобы отправить сына в действующую армию, и добился своего. Почти сразу его убили. Война унесла жизни и близких Дойлу людей: его сына Кингсли и брата Иннеса.
В 1906-м году, когда американцы купили права на роман Дойла "Сэр Найджел" за 25 тысяч долларов, по величине гонораров Дойл стал вторым писателем в мире (после Киплинга).
Бернард Шоу
(1856-1950)
Дойл и Шоу были знакомы с 1891 года. Оба были ирландцами со всеми вытекающими последствиями: горячий, упрямый характер, сентиментальность и умение сказать едкое словцо; если у Дойла преобладала сентиментальность, то у Шоу - желчность. Друг друга они недолюбливали. Дойл воспринимал Шоу как злобного, ядовитого критикана, для которого нет ничего святого, который ради красного словца отца родного не пожалеет; Шоу считал Дойла весьма посредственным литератором, а также напыщенным, восторженным и недалеким человеком.
«Самый бессовестный вздор, какой только могли позволить себе два уважаемых джентльмена» - так отозвался Шоу о «Джейн Энни», оперетте, либретто к которой написали совместно Дойл и Джеймс Барри. Впоследствии Шоу ругал и некоторые другие произведения Дойла, например, "Отравленный пояс".
Дойл, обычно чуждый яда, о Шоу сказал следующее: «Странно, что все те безобидные овощи, которыми он питался, делали его неуживчивее и, должен добавить, немилосерднее плотоядного человека, и мне не встречалось литератора, более безжалостного в отношении чувств других людей».
Дойл и Шоу страшно поссорились в 1912 году после гибели "Титаника". Шоу ополчился против сентиментально-романтических публикаций, воспевающих мужество и героизм пассажиров и экипажа "Титаника": «Я спрашиваю, зачем это отвратительное, святотатственное, бесчеловечное, мерзкое вранье? Произошло несчастье, которое любого гордеца сделает смиренным, самого необузданного шутника - серьезным. Нас оно сделало тщеславными, нахальными и лживыми». Дойла возмутило такое очернение британского народа. Последовала череда публикаций с взаимными упреками. При этом оба были тенденциозны и не располагали достоверными источниками о подробностях случившейся трагедии.
Спиритологии, столь чтимой Дойлом, Шоу, разумеется, тоже не принимал, над спиритами постоянно издевался. Не раз, однако, Дойлу и Шоу приходилось выступать на одной стороне, например, по вопросу самоопределения Ирландии или в кампании за помилование Кейзмента (британского дипломата, судимого за государственную измену, так же в связи с "ирландским вопросом"). Позиции их, правда, при этом никогда не совпадали полностью.
Герберт Уэллс
(1866-1946)
Какое-то время оба жили в маленьком приморском городке Саутси (пригород Портсмута), Дойл здесь поселился в июле 1882 года, чтобы начать практику после учебы и недолгой работы судовым врачом, а юный Уэллс трудился в местном магазине тканей с 1881-го по 1883-й. Владелец этого магазина стал пациентом Дойла. М. Чертанов предполагает, что "столь необычные обстоятельства знакомства двух писателей, наверное, сказались в том, что в последующих отзывах Дойла об Уэллсе чувствуется нотка снисходительности".
Это знакомство продолжилось в Лондоне в 1890-е. Сильной дружбы, правда, не получилось. Дойл снобистски отзывался о не слишком благородном происхождении Уэллса да и о творчестве его тоже был невысокого мнения: «Он никогда не проявлял понимания истинного смысла явлений мистических, и в силу этого изъяна его история мира, как она ни поразительна, при всей своей скрупулезности неизменно казалась мне телом, лишенным души».
Впрочем, в марте 1898-го супруги Дойлы, путешествуя по Италии, встретили чету Уэллсов и довольно весело провели время. В 1899-м Уэллс хвалил не слишком тепло принятый критикой "Дуэт со случайным хором" Дойла.
Отмечают большое сходство научно-фантастических "Отравленного пояса" Дойла и "В дни кометы", а также "Войны миров" Уэллса. Оба автора рассказывают о грядущей глобальной катастрофе, которая в конечном итоге идёт человечеству на пользу. Однако, если у Уэллса спасительную роль берут на себя социалистические идеи, то у Дойла - вера в жизнь после смерти.
Ю. Кагарлицкий в статье об Уэллсе писал, что последний был прекрасным юмористическим писателем, в отличие от Киплинга и Конан Дойла, чьи юмористические потуги тяжеловесны и неловки.
Вместе с другими писателями Дойл и Уэллс писали в начале Первой мировой войны пропагандистские брошюры по заказу британского правительства. При том, что их отношение к войне было одинаково отрицательным, Дойл горячо верил в победу союзников, а Уэллс мрачно предполагал, что победивших в этой войне не будет. В каком-то смысле оба оказались правы.
Летом 1917-го оба совершили поездку по трем фронтам (итальянскому, французскому и английскому). Уэллс увидел лишь скуку и грязь, Дойл опубликовал бодрый очерк "На трех фронтах", принятый читателями на ура.
В послевоенные годы нарастает взаимное раздражение между Уэллсом и Дойлом. Как и многие другие коллеги Дойла, сторонник здравого смысла Уэллс терпеть не мог спиритизма. В 1929 году был издан его роман «Самовластие мистера Парэма», полный издевок над спиритами, в котором можно увидеть злую карикатуру на самого Дойла.
Гилберт Кийт Честертон
(1874-1936)
Вечный соперник Дойла, создатель отца Брауна, одного из конкурентов Холмса (правда, сильно уступающего последнему в популярности). Утверждал, будто «главный просчет создателя Шерлока Холмса заключается в том, что Конан Дойл изображает своего детектива равнодушным к философии и поэзии, из чего следует, что философия и поэзия противопоказаны детективам. И в этом Конан Дойл уступает более блестящему, более мятежному Эдгару По, который специально оговаривает, что Дюпен не только верил в поэзию и восхищался ею, но и сам был поэтом». Замечал, что если бы о Холмсе писал Диккенс, у него все персонажи были бы прописаны так же тщательно, как сам герой.
Тем не менее, Честертон умел и воздавать должное оппоненту: «Ни одному из современных героев, за исключением Шерлока Холмса, не удается выйти за пределы книги, подобно тому как, разбивая скорлупу, выбирается на свет цыпленок». Честертон сравнивал Холмса с легендарным королем Артуром и признавал его «единственным литературным персонажем со времен Диккенса, который прочно вошел в жизнь и язык народа, став чем-то вроде Джона Буля или Санта-Клауса». «Рассказы о Шерлоке Холмсе - очень хорошие рассказы, это изящные произведения искусства, исполненные со знанием дела. Тонкая ирония, которой приправлены невероятные перипетии авантюрного повествования, дает нам право отнести эти рассказы к великой литературе смеха. <...> Он (Дойл. - прим.) написал лучшую книгу в популярном жанре, и выяснилось, что чем книга лучше, тем она популярней».
В отличие от По и Киплинга Честертон, как и Дойл, сочинил целую сагу о своём детективе, да и писательским мастерством он обладал не меньшим, чем Дойл, а вот поди ж ты.
Между поклонниками отца Брауна и Холмса существует определённое противостояние. Чертанов М. предполагает, что суть его в следующем: первым кажется, будто "Дойл написал на Бога карикатуру, а Холмс самовольно присвоил себе божественные функции. <...> С точки зрения честертонианцев, Холмс - кощунственный самозванец, более того, он не обладает душевными качествами, подобающими даже простому христианину... Где его скромность, где смирение?!".
Мнения Дойла и Честертона расходились по многим вопросам, в том числе о войне. Дойл поддерживал политику Британии в Южной Африке и отправился на фронт военным врачом, пацифист Честертон писал антивоенные памфлеты, но защищать буров не поехал. Спиритологические изыскания Дойла он, как и другие, не поддерживал. Для Честертона как ревностного католика спиритизм был - обман и зло, уводящее людей от Бога.
Оскар Уайльд
(1854-1900)
Познакомились в августе 1889 г. Уайльд похвалил первый исторический роман Дойла - "Приключения Михея Кларка". Для Дойла это была первая встреча со знаменитостью столь высокого ранга, и он моментально попал под его обаяние. Вместе с тем, Дойл никогда не был особо рьяным поклонником творчества Уайльда. В дальнейшем они встречались ещё однажды.
Возможно, какие-то черты Уайльда есть в молодом Холмсе.
После уголовного процесса над Уайльдом Дойл сказал: «Я подумал тогда и сейчас еще думаю, что чудовищная эволюция, которая его погубила, носила патологический характер, и заниматься им следовало скорее в больнице, нежели в полицейском участке».
Корней Чуковский
(1882-1969)
В своей статье "О Шерлоке Холмсе" Чуковский рассказывает что познакомился с Дойлом в Лондоне в 1916 году, где был с делегацией русских литераторов.
Оценка Чуковским Дойла по-советски строга: "Он не был великим писателем; его и сравнивать нельзя с такими гениями английской литературы, как Свифт, Дефо, Филдинг, Теккерей, Диккенс. Он был типичнейший буржуазный писатель, ни разу не дерзнувший восстать против "старого мира", с которым всегда оставался в ладу. Нигде в его книгах не видно ни тени протеста. Его Шерлок Холмс бесстрашно и упорно борется с десятками всевозможных злодеев, но ни разу не догадался спросить себя: почему же хваленая английская жизнь порождает так много уголовных преступников?"