«Бедные-несчастные»: от фильма к роману и обратно (1)
Мне, как и многим, думаю, до фильма Йоргоса Лантимоса с прекрасной Эммой Стоун не было ничего известно об одноимённом романе Аласдера Грея 1992 года, на основе которого он снят (не будем бросаться словом «экранизация»). Зато теперь знаю, и, надо сказать, несмотря на всю визионерскую роскошь фильма, впечатление от романа оказалось куда ярче. Дело даже не в подробностях сюжета, хотя в фильме отсутствует важнейший для романа и сокрушительный для читателя твист. Видимо, это тот случай, когда сложность самого устройства текста не может быть напрямую перенесена на экран (в том числе и упомянутый твист, который здесь может существовать только в виде текста), и Лантимос, жертвуя этой сложностью источника, восполнял её чем-то другим (или нет?).
Продолжая мысль, начатую в посте о «культурном одиночестве», можно сказать, что роман Грея связывает собой многие темы, имена, произведения: от Шекспира - к «Простодушному» Вольтера, от «Франкенштейна» и рассказов По - к Достоевскому, «Алисе в Зазеркалье», «Пигмалиону» Бернарда Шоу и Герберту Уэллсу, от темы шотландской истории и национального самосознания - к викторианской эпохе и мировым войнам XX века. Фильм Лантимоса, получивший четыре «Оскара», делает это, как кажется, в гораздо меньшей степени, а что он делает - об этом надо подумать. Но обо всём по порядку (на самом деле, как получится).
Перевод книги на русский легко находится в сети, оригинал на английском можно прочитать онлайн здесь. В романе очень многое даётся через саму формальную сторону текста, через язык, которым говорит и пишет героиня. Лингвистика для романа не менее важна, чем социалистические или феминистские идеи, это стоит учитывать, как и неизбежные потери в переводе.
Но для начала неожиданное для русскоязычного читателя - Достоевский. Прямо начиная с названия. Poor things - бедняжки, бедолаги или - вариант, который выбрал переводчик, - бедные-несчастные. В предисловии к роману говорится, что такое название выбрано потому, что «каждый её персонаж, за исключением миссис Динвидди и пары генеральских прихвостней, хоть раз да назван бедным или несчастным - либо его собственными, либо чужими устами». Центральный эпизод романа (и фильма тоже, но там он решён немного иначе, см. видео ниже) - тот, в котором Белла, сидя на веранде роскошного отеля в Александрии, видит толпу нищих-попрошаек, развлекающих богачей под ударами надсмотрщиков. И Белла бросается в эту толпу, пытаясь спасти девочку со слепым младенцем на руках, но друзья её уводят. Так ей открылось, что мир не состоит только из чувственных радостей, беззаботных путешествий и доброты, что в нём есть бедность и беды, человеческая жестокость и безразличие к ним, и совершенно непонятно, как всем бедным-несчастным помочь.
Время основного действия романа - 1880-е годы, и герой, от лица которого ведётся повествование, прямо говорит, что «перестал верить в Бога, небеса, вечное милосердие и тому подобное, прочтя дарвиновское “Происхождение видов”». Но это и время Достоевского, и тема бедных-несчастных, детских страданий, «слезинки ребёнка» - это, конечно, его тема. И первый его роман, принесший ему славу, назывался «Бедные люди», на английский переводят как Poor folk или Poor people. Здесь параллель с названием «Бедных-несчастных» прозрачна. Но дословно poor things - это ещё и «бедные вещи», то есть тут возможна игра слов, ведь одна из тем романа - вопрос о том, чем отличается человек от своего тела, чем отличается живое от неживого, автоматическое, механическое и даже чувственное существование - от подлинной жизни человека как духовного существа, и вопрос о том, как совместить открытия в биологии и медицине с вечными вопросами о вере, душе и любви.
Помимо названия и мотивов в книге Грея совершенно внезапно появляются два персонажа из романа Достоевского «Игрок»! Это главный герой «Игрока», молодой учитель, ouchitel, и англичанин мистер Астлей. Фактически получается кроссовер, пересечение миров разных произведений. И с учителем Белла встречается не где-нибудь, а в немецком игорном доме, где любовник Беллы, адвокат Дункан Уэддербёрн (в русском переводе романа - Парринг) просаживает на рулетке своё состояние. Какие-то сюжетные детали прямиком взяты у Достоевского. Например, когда Белла пытается увезти проигравшегося Уэддербёрна, и до отправления поезда остаётся какой-нибудь час, тот отлучается покурить, а сам бежит снова в казино.
Приведу большую цитату из романа, но она интересна рассуждениями о России и показывает, насколько литературоцентричны «Бедные-несчастные»:
Из всех стран, где я была, больше всего мне подходят США и Россия. С незнакомыми людьми тут разговаривают дружелюбнее и не так официально. Может быть, дело в том, что у них, как у меня, очень мало прошлого? Человек, с которым я подружилась в игорном доме и который говорил мне о рулетке, свободе и душе, - русский. Он сказал, что Россия - такая же молодая страна, как США, потому что нация и ее литература - ровесницы.
- Наша литература началась с Пушкина, который был современником вашего Вальтера Скотта, - объяснил он. - До Пушкина русские не были настоящей нацией и жили не в своей стране, а в некой административной единице. Наша аристократия изъяснялась по-французски, наше чиновничество состояло из пруссаков, а истинных русских - то есть крестьян - презирали и власти, и чиновничество. Потом явился Пушкин, который услышал народные сказки от своей няни, простой крестьянки. Его стихи и проза наделили нас гордостью за свой язык и сознанием нашего трагического прошлого, диковинного настоящего и неведомого будущего. Он сделал Россию состоянием души, вызвал ее к жизни. После него у нас был Гоголь, равный вашему Диккенсу, у нас есть Тургенев, который выше, чем ваша Джордж Элиот, и Толстой, равный вашему Шекспиру. Но Шекспир-то у вас был за века до Вальтера Скотта. <…>
Я также сказала, что большинство считает романы и стихи досужими безделками - не слишком ли серьезно он к ним относится?
- Люди, которым безразличны предания и песни своего народа, - ответил он, - это люди без прошлого, без памяти, это полулюди.
Вообрази, что я в этот миг почувствовала! Но может быть, я, как Россия, теперь наверстываю упущенное время.
Это ещё одна тема - тема литературы как памяти человечества, как средства восстановления истории, память о которой стёрта, но и средства создания новой истории, которой не было. И эта тема отсылает уже к фантастике XX века, к «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери.
Продолжение следует...
