Ахиллес и черепаха. Об отличии человека от животного и проблеме "грани"
Что человек, когда он занят только
Сном и едой? Животное, не больше.
---
Говорят, у совы отец был хлебник. Господи, мы знаем,
кто мы такие, но не знаем, чем можем стать.
В. Шекспир. Гамлет (пер. М. Лозинского)
К вопросу об отличии человека от животного можно подойти с двух сторон1: со стороны происхождения человека, во временно́й развёртке, и тогда на эволюционном дереве мы будем искать место, где, по устоявшейся формуле, "обезьяна стала человеком", - и со стороны настоящего момента, где человек, взятый в некой своей завершённости, осознаёт себя строго противопоставленным всему остальному животному миру, в том числе тем же обезьянам. В конечном итоге оба этих взгляда направлены к одной точке понимания чего-то самого главного, определяющего в нас, того, что называют феноменом человека.
С точки зрения биолога человек не "произошёл от обезьяны", а обезьяна и есть, примат, по биологической систематике. Поэтому необходимо, насколько это возможно, договориться о терминах, ведь само понятие "человек" неоднозначно. Так, Л. Вишняцкий говорит о двух классификациях: если в биологической мы имеем дело с такими понятиями, как, например, гоминиды или члены рода Homo, "обладающие определенным набором анатомических признаков, отличающих их от прочих групп живых организмов", то в другой классификации (философской, по Вишняцкому) люди - это "существа, специализированные к культуре, существа, для которых культура является и программой поведения, и средством адаптации, и средой («встроенной») обитания"2.
Итак, среди всех отличительных человеческих особенностей часть относится к строению тела (т. н. гоминидная триада - прямохождение, высокоразвитый мозг и кисть, приспособленная к изготовлению орудий), другие - к психической деятельности (разум, сознание, речь), третьи - к сфере культуры (здесь точка отсчёта - изготовление орудий труда). Нас, конечно, интересуют различия "по большому счёту", такие критерии, которые качественно отличали бы человека, проводили бы непреодолимую грань между ним и всеми остальными животными. Первыми снимаются с рассмотрения анатомические признаки. Все они, без сомнения, приобретены эволюционным путём, в ходе постепенных изменений, и уже в силу этого не могут претендовать на роль "непреодолимой грани"3. Очевидно, что рассмотрение этой группы признаков и вообще человека с точки зрения биологической классификации не приближает к пониманию феномена человека. На этом промежуточном выводе, между прочим, настаивают неандертальцы, которые, являясь отличным от нас биологическим видом, тем не менее определённо были людьми.
Логично поэтому перейти к интеллектуальным и психическим способностям человека и его "специализации к культуре", что можно представить как единый комплекс человеческих свойств, отличных от морфологических. Это разделение смыкается с приведённым ранее различием "человека биологического" и "человека культурного".
"Для того чтобы быть членом вида гомо сапиенс, или карликовый шимпанзе (Pan paniscus), или волк (Canis lupus) достаточно просто родиться, а для того, чтобы быть человеком, надо им стать, то есть подвергнуться воздействию искусственной среды, культуры. В этом смысле можно сказать, что качественная разница между животными и людьми состоит в том, что первыми рождаются, а вторыми становятся, становятся лишь некоторое время спустя после рождения и лишь при наличии определенных условий (т. е. необходимых биологических предпосылок и культурной среды)"4.
Л. Вишняцкий. История одной случайности, или Происхождение человека
Именно культура в противоположность природной среде, судя по всему, и должна дать нам ключ к отысканию подлинно человеческого, поскольку "это явление (как бы мы его ни определяли), возникающее только с человеком и только у человека"5. Существование культуры, в свою очередь, возможно лишь при условии существования сознания, так как сознание "предполагает не только внегенетическое, но и не механическое, т. е. активное, избирательное усвоение информации, а также её хранение и передачу"6, что, собственно, и характеризует культуру.
Возвращаясь к проблеме грани, хочется оттолкнуться от запоминающегося образа из книги Натана Эйдельмана "Ищу предка" (1970):
"…Человек сделал гигантский умственный скачок: позади осталась зияющая пропасть, и все животные - на той стороне. Шимпанзе, правда, грустно сидит на самом краю обрыва, а черви радостно копошатся в отдалении".
Многие мыслители, каждый на свой лад, противопоставляли человека природе и всему миру:
"Человек - всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он - тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек всё равно возвышеннее, чем она, ибо сознаёт, что расстаётся с жизнью и что слабее Вселенной, а она ничего не сознаёт. Итак, всё наше достоинство - в способности мыслить".
Б. Паскаль. Мысли
«Разумеется, животное знает. Но, безусловно, оно не знает о своем знании - иначе оно бы давным-давно умножило изобретательность и развило бы систему внутренних построений, которая не ускользнула бы от наших наблюдений. Следовательно, перед животным закрыта одна область реальности, в которой мы развиваемся, но куда оно не может вступить. Нас разделяет ров или порог, непреодолимый для него. Будучи рефлектирующими, мы не только отличаемся от животного, но мы иные по сравнению с ним. Мы не простое изменение степени, а изменение природы, как результат изменения состояния».
П. Тейяр де Шарден. Феномен человека
Вот он - "ров или порог", который здесь связывается со способностью человека к рефлексии. Эту мысль Тейяра де Шардена очень интересно разворачивает в своих лекциях и эссе современный петербургский культуролог А. Машевский:
"Человек... сидя на том же самом дереве [что и обезьяна] и вкушая тот же самый банан, помимо чисто физиологических и эмоциональных процессов участвует еще в одном совершенно, с точки зрения непосредственных жизненных функций, излишнем процессе: обдумывания того, что он в настоящий момент делает, или делал, или собирается делать. Человек - это не столько сознательное, сколько рефлектирующее животное. Ему мало осуществлять некоторые жизненные акты, ему еще зачем-то обязательно надо искать смысл в совершаемом. <...> Природа внеморальна, она просто есть, вне всяких смысловых оценок..." (Человек в поле культуры).
Понятие рефлексии здесь вплотную подступает к понятию духовности, трудноуловимому научными средствами. Не удивительно поэтому, что для представителей естественных наук рассуждения, подобные приведённым, - это не более, чем "распространённая философская фишка, основанная на незнании основ зоопсихологии и вообще биологии"7. Ещё Дарвин предполагал, что "в умственных способностях между человеком и высшими млекопитающими не существует коренного различия". В наши дни благодаря успехам науки - нейробиологии, генетики поведения, этологии, экспериментальной психологии, зоопсихологии - пропасть, отделяющая животных от человека, стремительно сокращается. Опыты с человекообразными обезьянами показали, что они овладевают языком на уровне двухлетнего ребенка, способны выучить несколько сот "слов" на языке жестов, очень рано начинают сами их комбинировать и даже "общаться" друг с другом на этом языке8, у них есть то, что называется в психологии "теорией ума" или "моделью психического" (theory of mind)9. В неволе обезьяны быстро осваивают сложные виды орудийной деятельности, которые никогда не наблюдаются у них в природе10.
Более того, человеческое мышление оказалось не универсальным: мы уступаем, например, сойкам по способности запоминать точки на местности, а крысам - по умению находить выход из лабиринта. Даже рыбы решают некоторые задачи на логику, с которыми дети начинают справляться только в четырехлетнем возрасте11. Что касается душевных свойств, то наличие, например, сопереживания (эмпатии) "у высших приматов уже признано большинством исследователей, и есть данные, указывающие на зачатки этой способности у других млекопитающих, а также у птиц"12.
Вообще применительно к животным часто употребляется слово "зачатки". Зачатки логики, зачатки языковых способностей, зачатки самосознания (следовательно, и рефлексии?), зачатки культуры (!)13. А если зачатки есть, то дело "всего лишь" за их развитием. Где же тут "ров или порог", "непреодолимая грань"? Кто знает, будь у современных исследователей столько же времени, как у эволюции, может, они бы тоже "сделали из обезьяны человека"?
"...Тенденция налицо: один за другим важнейшие аспекты человеческой личности, до самого последнего времени считавшиеся недосягаемыми для естественных наук (например, память, эмоции и даже мораль), уверенно переносятся в сферу материального, раскрывают свою физиологическую, клеточную, биохимическую природу и эволюционные корни".
А. Марков. Эволюция человека. Кн. 2: Обезьяны, нейроны и душа
Показателен ответ антрополога С. Дробышевского на вопрос, где граница между человеком и очень умной обезьяной:
"Очень умная обезьяна оперирует меньшим количеством одновременных символов-объектов-идей, чем человек: обезьяна максимум четырьмя, человек может и семью. Обезьяна неусидчива, неспособна долго и старательно учиться, у неё легко переключается внимание. Обезьяна больше полагается на собственный опыт и более практична, человек больше внимания обращает на поведение других людей и склонен доверять их опыту и советам, даже когда они не очень осмысленны (в среднем это, как ни странно, даёт преимущество)"14.
Он же говорит о том, что "сознание не дискретно: то есть нет такого, что либо сознания ещё нет, либо оно уже есть. Есть разные уровни сложности работы нервной деятельности, от простых межмолекулярных взаимодействий у одноклеточных... до интеллекта и сознания человека"15. Словом, закономерным следствием естественнонаучного отношения к проблеме грани является, насколько можно судить, сомнение в наличии её как таковой:
"Чем дольше ученые исследуют поведение шимпанзе, орангутангов и горилл, тем больше крепнет подозрение, что поиски пресловутой грани между человеком, с одной стороны, и этими обезьянами, с другой, дело если и не совсем еще безнадежное, то, во всяком случае, малоперспективное. Конечно, существование различий отрицать не приходится, но они кажутся преимущественно количественными, а не качественными. Во всяком случае, они гораздо меньше, чем различия между теми же шимпанзе, гориллами и орангутангами, с одной стороны, и всеми остальными приматами (да и всеми животными вообще), с другой".
Л. Вишняцкий. История одной случайности, или Происхождение человека
Всё это похоже на дурную бесконечность, в которой Ахиллес никогда не догонит черепаху. Что же делать? Ведь отнимая от глаз увеличительное стекло и снимая мир с паузы, трудно отделаться от убеждения, что Ахиллес черепаху давно опередил и убежал далеко вперёд. Духовный опыт человечества несравним с "достижениями" в этой сфере самых продвинутых из обезьян, таких, как шимпанзиный гений Уошо. Но ведь если мы станем сравнивать духовный опыт обычного человека и Блаженного Августина или Франциска Ассизского, то и здесь придётся признать "дистанцию огромного размера". Опять попадаем в ловушку бесконечной делимости? Только если не найдём опору в том, что не подлежит делению. Как бы то ни было, чтобы говорить осмысленно о каком-то предмете, нужно хотя бы на какое-то время пренебречь его изменчивостью и выделить его из окружающего мира, иначе этот мир весь окажется сотканным из аморфных, перетекающих друг в друга субстанций.
Может быть, стоит перевести дух и вернуться к самому понятию "человек"? Что если не останавливаться на двух "ипостасях" ("человеке биологическом" и "человеке культурном"), а копнуть глубже?
"Природой рождается некоторый биологический материал возможных человеческих событий и состояний. Но это только биологический материал. За пребыванием и длением человека во времени, тем более во времени истории, стоит постоянно возобновляющаяся работа или усилие со стороны человека. Поэтому можно сказать так: человек есть в той мере, в какой он хочет быть. <...> Напомню вам в этой связи фразу из шекспировского "Гамлета": "Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать". Есть что-то, следовательно, что дано нам как "я", как "мы", а есть еще что-то, о чем мы не знаем и что можем лишь открыть в качестве нашего "я" в нас самих (это уже из области возможного)" (М. Мамардашвили. Лекции по античной философии).
Легко заметить, что речь идёт уже не просто о воздействии культурной среды, а о чём-то большем. Попробую предположить, что в понятии "человек", как в матрёшке, помещается не два, а три "человека":
1) человек как Homo sapiens, биологический материал;
2) человек, подвергнутый воздействию культурной среды, существующий в ней и определяемый ей;
3) человек как "возможный человек", человек, который путём самосозидания и с помощью философии, религии, искусства, иных "человекообразующих" практик и механизмов пребыл, осуществился как осмысленное, достойное, полноценное существо.
В определённом смысле этой триаде соответствует представление о "трёхипостасности" человека как существа биологического, социального и духовного (часто останавливаются только на первых двух)16. Но есть и отличия: в предложенной схеме особое значение приобретает потенциальность человека. Человек (в решающем смысле слова) - это не пожизненная должность, не титул, данный по рождению. Вероятно, в этом состоит один из уроков эволюционной теории: не надо слишком задаваться, от животного в нас очень много, а человеком попробуй ещё стань. Пропасть или ров, может, и есть, да только не заполнен ли этот ров водой и не обречён ли человек барахтаться в нём весь свой век? Да, при особом старании можно нырнуть на известную глубину, но ведь непременно вытолкнет обратно. Собственно, жизнь человека и состоит из потока повседневной, реальной, обыденной жизни и кратких и редких моментов "пребывания", "понимания". И, находясь в потоке, мы и вправду недалеки от Уошо. Если набраться смелости, то можно определить человека как существо "потенциальное", которое "реализуется" в те самые краткие моменты. Конечно, "потенциал" есть и у кошки, и у червяка, а особенно он заметен у высших обезьян, но принципиально то, что только у человека он может реализоваться в пределах жизни одной особи. У остальных животных "реализация" возможна лишь в перспективе эволюции. Для науки разница невелика, а для живого человека в этом отличии заключено всё. Потому что ему здесь и сейчас до зарезу надо понимать, что́ делать и почему нужно делать именно это.
Учёные честно сознаются: "Эволюционная психология и антропология... помогают понять, почему мы такие, какие есть. И они хранят гробовое молчание по поводу того, какими нам следует быть, к чему мы должны стремиться, какие способы поведения брать за образец"17. Это обнадёживает. Раз самые важные вещи остаются пока неизвестными, то у нас есть время подвигать "философские фишки" и Ахиллес ещё потягается с шустрой рептилией.
Примечания
1 Возможно, это частное отражение общего принципа познания, по которому можно описывать любой объект либо по дискретной, либо по непрерывной модели?
2 Вишняцкий 2005.
3 Более того, провести точную границу по этим признакам никак не удаётся. В частности, идея "мозгового рубикона" не находит поддержки у большинства современных учёных (см.: http://vikent.ru/enc/3422/, http://postnauka.ru/video/17396). "Грань "Homo / не Homo" - по большому счёту, условность. Проблема грани была обозначена еще Чарльзом Дарвином, писавшим в «Происхождении человека» больше 100 лет назад: «В серии форм, постепенно переходящих от некого обезьяноподобного создания к человеку, каким он сейчас является, было бы невозможно отметить определенную точку, где до́лжно употребить слово „человек“»" (Соколов 2015). С этим соглашаются и современные учёные: "Найти морфологический критерий разграничения высокоразвитых ископаемых человекообразных прямоходящих приматов, систематически использовавших различные природные предметы в качестве орудий (австралопитеки), от тех, которые изготовили первые искусственные орудия и тем самым стали первыми людьми, невозможно. Эти формы практически в морфологии значительно не различались между собой." (В. Харитонов. Грань между человеком и животным: история вопроса. 2010). Вообще, как отмечает Р. Докинз, "на границе между любым ископаемым видом и его непосредственным предшественником должно быть некоторое количество индивидов, о ком было бы абсурдно спорить, коль скоро доведением этого аргумента до абсурда было бы утверждать, что родители одного вида родили ребенка другого вида". (Вот почему, кстати, несостоятельны аргументы, подобные высказанному журналистом А. Максимовым.)
4 По-видимому, в круг особей, ограниченный таким понятием человека, не войдут дети до 2-х лет, "дети-маугли" и люди с некоторыми неустранимыми патологиями.
5 А. Машевский. Человек в поле культуры // В поисках реальности. 2008.
6 Вишняцкий 2005.
7 С. Дробышевский. http://antropogenez.ru/interview/817/.
8 З. Зорина. "О чем рассказали „говорящие“ обезьяны". Интервью на сайте "ПостНаука". 2012.
9 "Речь идет о способности мысленно ставить себя на место другого, приписывать другим индивидам или особям определенные умственные состояния и представления, понимая при этом, что они могут быть ложными (не соответствовать действительности) и могут отличаться от наших собственных. Сколь бы естественным ни казалось нам обладание этим качеством, даже у людей оно формируется лишь на четвертом-пятом году жизни, а в некоторых случаях (например, при психическом расстройстве, известном как аутизм) не формируется никогда" (Вишняцкий 2005).
О "модели психического" см. также: А. Марков. Программа "Медицина в контексте", тема "Мозг и эволюция". 2013.
10 А. Марков. Эволюция человека. В 2 кн. 2011. Кн. 2: Обезьяны, нейроны и душа.
11 Там же.
12 Там же.
13 "Особенно интересно в раскалывании орехов, выуживании термитов и других таких привычках шимпанзе то, что местные группы имеют местные традиции, передаваемые локально. Это настоящая культура. ...Одна местная группа в горах Махале в Танзании имеет особый стиль социального груминга, известный как рукопожатие" (Р. Докинз. Рассказ предка). "...В последние годы, в связи с обнаружением все новых и новых доказательств незаурядных культурных способностей высших приматов, на стыке приматологии, зоопсихологии и антропологии стала формироваться особая дисциплина, не имеющая пока еще общепринятого наименования, но, по сути, представляющая собой не что иное, как культурную приматологию. Вполне вероятно, что уже чрез несколько лет это словосочетание станет для нас таким же привычным, каким сегодня является культурная антропология" (Вишняцкий 2005).
14 http://antropogenez.ru/interview/777/.
15 http://antropogenez.ru/interview/640/.
16 См. об этом: А. Машевский. О духовности и её типах // В поисках реальности. 2008.
17 А. Марков. Указ. соч.