Богатырь Иван Сучкин сын и преображение Змеиного
Русский эпос рассказывает о рождении у трёх матерей трёх сыновей - после поедания ими золотой щуки (окуня). Царица съела мякоть рыбы, кости обсосала кухарка, собаке же достались только кости. У всех у них родились сыновья, которые приходились друг друг другу своеобразными братьями. Образ священной Рыбы затронут нами в работе «Метасоциальный аспект Русского эпоса» в связи с образом Емели («Царь Мира Емеля и священная Щука» - https://zavtra.ru/blogs/metasotcial_nij_aspekt_russkogo_eposa) Вывод был сделан таков: «Что касается священной Рыбы (в нашем случае - Щуки), то здесь налицо некий аспект Царя Мира, который символизирует преображение животного, звериного начала, подчиняющегося бытийному полюсу. Рыба - символ охранения людей от стихий нашего искажённого, падшего мира. Сами эти стихии символически выражают воды первобытного, изначального хаоса. Сдерживая своё животное начало, подчиняя его Царю Мира и райскому Духу, люди находятся внутри спасительной Рыбы. Да они и сами являются «рыбками», способными плавать в водах хаоса. Таким образом, Царь Мира Емеля и Щука есть одно целое - вторая есть аспект первого».
Таким образом, с поедания Золотой Рыбы начинается процесс некоего священного действа. Рождаются три брата, которым предстоит свершить великую миссию. И последний из них - Иван Сучкин сын (Сучич) - оказывается первым. Именно он выбирает себе и братьям коней посвистом. Он же закидывает 40 пудовую палицу в царство Змея.
Сам Змей - это небытийная Периферия Мира, граничащая с психоэмоциональным регионом Души (Навью), которую следует отличать от райско-ангелического Духа. («Мир Людей и мир Теней» - https://zavtra.ru/blogs/mir_lyudej_i_mir_tenej_mistika_podzemel_ya_) Скандинавы представляли, что Змей-Ермунганд именно опоясывает землю. Священная миссия братьев заключается в Победе над ним. И Сучкин сын начинает с силового противостояния, как самого низшего, хотя и необходимого. Против силы - он выставляет силу. Это, повторимся, неизбежный этап, но на нём нельзя останавливаться, иначе Змееборец ничем не будет отличаться от своего Противника - и превратится в него, сам станет Змеем. Убийство, даже и необходимое, героическое, есть негатив, деструкция, разрушение. Оно, само по себе, ведёт к воспроизводству мировой субверсии (ниспровержения) - к радости тёмных, в первую очередь, инфернальных сил.
Змея же надо не убить, но усмирить и преобразить. Надо сделать следующий шаг, выйдя из собственно силового формата.
Иван Сучич, вместе с братьями, направляется к Калинову мосту, чтобы встретиться со Змеем - лицом к лицу. Сам Калинов мост (через реку Смородину - «смрадную») ведёт именно в Навь. А на границе с ним располагается Змей, который и посылает свои проявления - 3-х, 9-ти и 12-ти главых змеев. Первых двух Иван побеждает - в то время как его братья спят. Здесь явное указание на расколотость; силы инициации не составляют единства, братья не готовы к священному действу. Также расколота и сама реальность - в результате «Большого Взрыва», приведшего к образованию мира «осколков». («Метаполитика Царя» - Глава 3. Царская Полнота и Полнота Райской земли - https://zavtra.ru/blogs/metapolitika_tcarya)
Однако, Иван всё-таки сумел разбудить братьев и дать успешный бой самому многоголовому змею. И ясно, что здесь он побеждает именно расколотость, множественность. Третий брат восстанавливает единство, образуя целостную троичность. Победа над многоголовыми змеями - победа над множеством-внутри-себя, над Змеем внутри. И это обретение троичного единства (два - начало множественности, три - её преодоление).
При этом, Сучкин сын оборачивается котом, чтобы подслушать змеих и выведать змеиные планы. Кошачья же тема выводит на образ Кота Баюна, который заговаривал, а потом съедал людей в Тридевятом - периферийном - царстве. Он символизирует Рацио, которое преодолевается. («Метафизические корни рационализма» - Глава 4. «Кот Баюн и укрощённое Рацио» - https://zavtra.ru/blogs/metafizicheskie_korni_ratcionalizma)
Иван, оборачиваясь Баюном, использует рацио, которое соединяет с воинской эмоциональностью. Эти два начала характерны для Душевного, являясь двумя его сторонами. И они свидетельствуют о расколотости, двойственности указанной стихии. Иван же эту двойственность преодолевает, объединяя два начала в Духовном синтезе. И он же осуществляет метасоциальный синтез, объединяя трёх братьев - три касты расколотого социума (священников-брахманов, воинов-кшатриев, хозяйственников-вайшьев). К слову, в одном из вариантов сказки, Иван, сражающийся у Калинова моста, именуется Иваном крестьянским сыном. Здесь указание на то, что все расколотые касты содержат в себе изначально единое могущество сверхкасты гиперборейского Золотого Века (в индоарийской традиции - «Хамса», Лебедь.) Их иерархия условна и нельзя её идеализировать. И, в данном плане, весьма характерен образ крестьянского богатыря Микулы Селяниновича, который в чём-то сильнее и князя Вольги, с которым он заключает союз. («Метасоциальный аспект Русского эпоса» - Глава 6. «Вольга и Микула: трёхварновый уровень воссоединения» - https://zavtra.ru/blogs/metasotcial_nij_aspekt_russkogo_eposa)
Иван, победившей Змея (Змеев) побеждает Змеиное внутри себя и восстанавливает себя как целостного Субъекта, который символически выражает (полностью содержит, но не тождественен) докатастрофический Тотальный Субъект, находившийся в Раю. Тем самым он утверждает себя как Царь Мира, сверхличностный, бытийный Полюс, этот Субъект символизирующий. Он есть Дух Мира, перед которым стоит задача вернуть и возродить Душу Мира, похищенную Змеем и ставшую Змееподобной. (Отметим, что в послекатастрофической реальности Дух Мира умаляется, становится ущербным, и, в то же самой время, сохраняет себя в неизменности. То же самое и с Душой Мира, которая есть его женская проекция. Речь идёт о двух состояниях одного и того же. При этом, происходит циклическое восстановление. Подробнее диалектика данных «процессов» описана в работе «Традиция и Софийность» - https://zavtra.ru/blogs/traditciya_i_sofijnost_)
В качестве ущербной Души Мира в сказке выступает некая Змеиха. В сказках она предстаёт царицей-змеёй: «В одной из сказок данный персонаж оборачивается красной девицей, которую казак спасает именно от огня (как представляется, здесь не обошлось без Огненного царя.) Она обвивается вокруг шеи казака и заставляет его добираться до некоего Оловянного царства. В конечном итоге, змея снова оборачивается девицей, которая оказывается дочерью короля, которую оборотил в змею Кощей Бессмертный. В конечном итоге, казак женится на ней. Это явно свидетельствует о двойственности Змеи. Она пленена и похищена Змеем, что можно считать пленением мировой Души, вынужденной существовать в двух аспектах...» («Традиция и Софийность» - Глава 1. «Структура трёх Миров») Эту царицу-змею, Змеиху Иван Сучкин сын запрягает в 200-пудовый плуг и пашет на ней землю. В другом варианте он подковывает её 50-пудовым молотом. Таким образом и происходит её усмирение и преображение; душевная энергия Змеихи используется во благо. Причём, в некоторых вариантах место Змеихи заменяет баба Яга, которая, кстати, то же двойственный персонаж и тоже символизирует ветхий аспект Души Мира. («Традиция и Софийность» - Глава 3. «Василиса Прекрасная, Мать, Мачеха и Баба-Яга» - https://zavtra.ru/blogs/traditciya_i_sofijnost_) Баба Яга умирает, но речь идёт не об убийстве, но о ликвидации прежнего статуса, его смене. силового
Иван Сучкин сын (Сучич) символизирует духовное преображение душевного (животного) начала. Образ именно собачьего сына здесь весьма интересен. В русском фольклоре упоминается некий «собака Калин царь». Очевидна его связь с упомянутым выше Калиновым мостом, который высится над рекой Смородиной. В нём можно увидеть указание на анти-царя, находящегося на небытийной полюсе у входа в Навь: «Калин - именно «собака-царь», и это заставляет вспомнить древнеэллинского змее-пса Кербера, сторожащего вход в Аид. В эллинской традиции Кербер - хтонический пёс, охраняющий Аид - царство теней. Его обычно представляют, прежде всего, именно псом, но он является одновременно и змеем. Кербер - сын драконоголового Тифона, волосы на голове и спине у него состоят из змей, он обладает хвостом-драконом, которым жалит. Кроме того, у охранника Аида три головы, что роднит его с драконами, а из пасти у него капает ядовитая слюна.
У Кербера есть египетский аналог - чудовищный Амт, сторожащий врата Аменти. Он же пожирает души на суде у Осириса. У него собачье тело, а голова - крокодила и бегемота. Показательно, что у Кербера, как и Амта, сливается воедино змеиное и собачье». («Мир Людей и мир животных: инволюция и преображение» - Глава 8. «Собака Калин-царь» - https://zavtra.ru/blogs/mir_lyudej_i_mir_zhivotnih_involyutciya_i_preobrazhenie_traditcionalistskie_ocherki)
Иван Сучкин сын отделяет собачье от змеиного, преображая первое. Собака как бы теряет свою смрадность («пёс смердящий»), которая соответствует реалиям реки мёртвых Смородине (Смрадной) - аналоге Стикса.
Здесь, к слову, стоит вспомнить и о песьеглавце Репреве, который духовно и физически преобразился, став Святым Христофором (3 в.). И в данном случае мы видим победу над смертью - при некоторой аналогии с эллинскими мифами. Согласно сказаниям, Репрев переносит младенца Христа через реку. Тут вспоминают Харона, который перевозил через Стикс умерших. Репрев, победивший и преобразовавший в себе Кербера, побеждает и Харона, устремлённого в «царство теней», в Аид, в Навь. Христофор же, будучи переносчиком Божественного младенца, устремлён ко Христу, к Раю, к Духу.
Таким образом, с поедания Золотой Рыбы начинается процесс некоего священного действа. Рождаются три брата, которым предстоит свершить великую миссию. И последний из них - Иван Сучкин сын (Сучич) - оказывается первым. Именно он выбирает себе и братьям коней посвистом. Он же закидывает 40 пудовую палицу в царство Змея.
Сам Змей - это небытийная Периферия Мира, граничащая с психоэмоциональным регионом Души (Навью), которую следует отличать от райско-ангелического Духа. («Мир Людей и мир Теней» - https://zavtra.ru/blogs/mir_lyudej_i_mir_tenej_mistika_podzemel_ya_) Скандинавы представляли, что Змей-Ермунганд именно опоясывает землю. Священная миссия братьев заключается в Победе над ним. И Сучкин сын начинает с силового противостояния, как самого низшего, хотя и необходимого. Против силы - он выставляет силу. Это, повторимся, неизбежный этап, но на нём нельзя останавливаться, иначе Змееборец ничем не будет отличаться от своего Противника - и превратится в него, сам станет Змеем. Убийство, даже и необходимое, героическое, есть негатив, деструкция, разрушение. Оно, само по себе, ведёт к воспроизводству мировой субверсии (ниспровержения) - к радости тёмных, в первую очередь, инфернальных сил.
Змея же надо не убить, но усмирить и преобразить. Надо сделать следующий шаг, выйдя из собственно силового формата.
Иван Сучич, вместе с братьями, направляется к Калинову мосту, чтобы встретиться со Змеем - лицом к лицу. Сам Калинов мост (через реку Смородину - «смрадную») ведёт именно в Навь. А на границе с ним располагается Змей, который и посылает свои проявления - 3-х, 9-ти и 12-ти главых змеев. Первых двух Иван побеждает - в то время как его братья спят. Здесь явное указание на расколотость; силы инициации не составляют единства, братья не готовы к священному действу. Также расколота и сама реальность - в результате «Большого Взрыва», приведшего к образованию мира «осколков». («Метаполитика Царя» - Глава 3. Царская Полнота и Полнота Райской земли - https://zavtra.ru/blogs/metapolitika_tcarya)
Однако, Иван всё-таки сумел разбудить братьев и дать успешный бой самому многоголовому змею. И ясно, что здесь он побеждает именно расколотость, множественность. Третий брат восстанавливает единство, образуя целостную троичность. Победа над многоголовыми змеями - победа над множеством-внутри-себя, над Змеем внутри. И это обретение троичного единства (два - начало множественности, три - её преодоление).
При этом, Сучкин сын оборачивается котом, чтобы подслушать змеих и выведать змеиные планы. Кошачья же тема выводит на образ Кота Баюна, который заговаривал, а потом съедал людей в Тридевятом - периферийном - царстве. Он символизирует Рацио, которое преодолевается. («Метафизические корни рационализма» - Глава 4. «Кот Баюн и укрощённое Рацио» - https://zavtra.ru/blogs/metafizicheskie_korni_ratcionalizma)
Иван, оборачиваясь Баюном, использует рацио, которое соединяет с воинской эмоциональностью. Эти два начала характерны для Душевного, являясь двумя его сторонами. И они свидетельствуют о расколотости, двойственности указанной стихии. Иван же эту двойственность преодолевает, объединяя два начала в Духовном синтезе. И он же осуществляет метасоциальный синтез, объединяя трёх братьев - три касты расколотого социума (священников-брахманов, воинов-кшатриев, хозяйственников-вайшьев). К слову, в одном из вариантов сказки, Иван, сражающийся у Калинова моста, именуется Иваном крестьянским сыном. Здесь указание на то, что все расколотые касты содержат в себе изначально единое могущество сверхкасты гиперборейского Золотого Века (в индоарийской традиции - «Хамса», Лебедь.) Их иерархия условна и нельзя её идеализировать. И, в данном плане, весьма характерен образ крестьянского богатыря Микулы Селяниновича, который в чём-то сильнее и князя Вольги, с которым он заключает союз. («Метасоциальный аспект Русского эпоса» - Глава 6. «Вольга и Микула: трёхварновый уровень воссоединения» - https://zavtra.ru/blogs/metasotcial_nij_aspekt_russkogo_eposa)
Иван, победившей Змея (Змеев) побеждает Змеиное внутри себя и восстанавливает себя как целостного Субъекта, который символически выражает (полностью содержит, но не тождественен) докатастрофический Тотальный Субъект, находившийся в Раю. Тем самым он утверждает себя как Царь Мира, сверхличностный, бытийный Полюс, этот Субъект символизирующий. Он есть Дух Мира, перед которым стоит задача вернуть и возродить Душу Мира, похищенную Змеем и ставшую Змееподобной. (Отметим, что в послекатастрофической реальности Дух Мира умаляется, становится ущербным, и, в то же самой время, сохраняет себя в неизменности. То же самое и с Душой Мира, которая есть его женская проекция. Речь идёт о двух состояниях одного и того же. При этом, происходит циклическое восстановление. Подробнее диалектика данных «процессов» описана в работе «Традиция и Софийность» - https://zavtra.ru/blogs/traditciya_i_sofijnost_)
В качестве ущербной Души Мира в сказке выступает некая Змеиха. В сказках она предстаёт царицей-змеёй: «В одной из сказок данный персонаж оборачивается красной девицей, которую казак спасает именно от огня (как представляется, здесь не обошлось без Огненного царя.) Она обвивается вокруг шеи казака и заставляет его добираться до некоего Оловянного царства. В конечном итоге, змея снова оборачивается девицей, которая оказывается дочерью короля, которую оборотил в змею Кощей Бессмертный. В конечном итоге, казак женится на ней. Это явно свидетельствует о двойственности Змеи. Она пленена и похищена Змеем, что можно считать пленением мировой Души, вынужденной существовать в двух аспектах...» («Традиция и Софийность» - Глава 1. «Структура трёх Миров») Эту царицу-змею, Змеиху Иван Сучкин сын запрягает в 200-пудовый плуг и пашет на ней землю. В другом варианте он подковывает её 50-пудовым молотом. Таким образом и происходит её усмирение и преображение; душевная энергия Змеихи используется во благо. Причём, в некоторых вариантах место Змеихи заменяет баба Яга, которая, кстати, то же двойственный персонаж и тоже символизирует ветхий аспект Души Мира. («Традиция и Софийность» - Глава 3. «Василиса Прекрасная, Мать, Мачеха и Баба-Яга» - https://zavtra.ru/blogs/traditciya_i_sofijnost_) Баба Яга умирает, но речь идёт не об убийстве, но о ликвидации прежнего статуса, его смене. силового
Иван Сучкин сын (Сучич) символизирует духовное преображение душевного (животного) начала. Образ именно собачьего сына здесь весьма интересен. В русском фольклоре упоминается некий «собака Калин царь». Очевидна его связь с упомянутым выше Калиновым мостом, который высится над рекой Смородиной. В нём можно увидеть указание на анти-царя, находящегося на небытийной полюсе у входа в Навь: «Калин - именно «собака-царь», и это заставляет вспомнить древнеэллинского змее-пса Кербера, сторожащего вход в Аид. В эллинской традиции Кербер - хтонический пёс, охраняющий Аид - царство теней. Его обычно представляют, прежде всего, именно псом, но он является одновременно и змеем. Кербер - сын драконоголового Тифона, волосы на голове и спине у него состоят из змей, он обладает хвостом-драконом, которым жалит. Кроме того, у охранника Аида три головы, что роднит его с драконами, а из пасти у него капает ядовитая слюна.
У Кербера есть египетский аналог - чудовищный Амт, сторожащий врата Аменти. Он же пожирает души на суде у Осириса. У него собачье тело, а голова - крокодила и бегемота. Показательно, что у Кербера, как и Амта, сливается воедино змеиное и собачье». («Мир Людей и мир животных: инволюция и преображение» - Глава 8. «Собака Калин-царь» - https://zavtra.ru/blogs/mir_lyudej_i_mir_zhivotnih_involyutciya_i_preobrazhenie_traditcionalistskie_ocherki)
Иван Сучкин сын отделяет собачье от змеиного, преображая первое. Собака как бы теряет свою смрадность («пёс смердящий»), которая соответствует реалиям реки мёртвых Смородине (Смрадной) - аналоге Стикса.
Здесь, к слову, стоит вспомнить и о песьеглавце Репреве, который духовно и физически преобразился, став Святым Христофором (3 в.). И в данном случае мы видим победу над смертью - при некоторой аналогии с эллинскими мифами. Согласно сказаниям, Репрев переносит младенца Христа через реку. Тут вспоминают Харона, который перевозил через Стикс умерших. Репрев, победивший и преобразовавший в себе Кербера, побеждает и Харона, устремлённого в «царство теней», в Аид, в Навь. Христофор же, будучи переносчиком Божественного младенца, устремлён ко Христу, к Раю, к Духу.