Арвидас Анушаускас и публикация исторических документов
Я уже писал, что на днях добрые люди прислали мне из Литвы достаточно редкую книгу 1993 года издания. Книга называется "Lietuvos slaptosios tarnybos: 1918-1940" ("Литовские специальные службы, 1918 - 1940" и написал ее Арвидас Анушаускас. Сейчас Анушкаускас член Комитета по национальной безопасности и обороне Сейма Литвы, а в 1993 году он был простым сотрудником Института истории Литвы. Методы работы Анушаускаса-историка мы сейчас рассмотрим на конкретном примере.
В приложении к книге "Lietuvos slaptosios tarnybos: 1918-1940" Анушаускас опубликовал выдержки из собственноручных показаний начальника ДГБ А. Повилайтиса в сентябре 1940 г. Первое, что обращает на себя внимание при ознакомлении с текстом этой публикации - огромное количество изъятий из текста документа, обозначенных знаком [...]. Я решил посмотреть, что же изымал из текста Анушаускас. Результат получился чрезвычайно любопытный. Приведу только один фрагмент:
Отношения департамента с немецкой полицией безопасности.
Начальники местных округов либо начальники районов большей частью поддерживали отношения по следственным делам в отношении криминальных преступников с соответствующими латвийскими и немецкими должностными лицами. Начальник округа Марьямполе Ченкус с лета 1938 г. был знаком с комиссаром Гестапо Тильзита д-ром Грефе. Эти связи, насколько мне известно, ограничивались вопросом вывоза валюты из Литвы, контрабанды и другими вопросами местного характера. Эти связи разрешил поддерживать тогдашний министр внутренних дел Леонас.
Зная, что Ченкус должен быть знаком с д-ром Грефе, я попросил его, чтобы он через его протекцию устроил мне поездку в Берлин для ознакомления с заново созданными центральными лабораториями немецкой криминальной полиции.
Ченкус разговаривал по этому делу с д-ром Грефе в мае 1939 г. и в этом или следующем месяце д-р Грефе через Ченкуса пригласил меня, если я имею желание, к себе познакомиться, побеседовать по вопросу осмотра лабораторий и обещал показать самые красивые места Восточной Пруссии и Мазурские озера. По этому вопросу я спросил своего министра Скучаса, могу ли я принять приглашение. Министр согласился и я, насколько помню, в мае или июне вместе с д-ром Мешкаускасом и Ченкусом отправился через <нрзб> в Вирбалис. Здесь нас встретил д-р Грефе и несколько его управляющих. Отсюда на автомобилях мы отправились в Восточную Пруссию и переночевали у Мазурских озер. На следующий день через Тильзит мы вернулись в Каунас. Д-р Грефе встретил нас в Восточной Пруссии, насколько я помню, потому что на следующий день мы должны были направиться в Ольштын. По интересующей меня цели, осмотру лабораторий, мы с д-р Грефе условились, что я осмотрю их в сентябре 1939 г. во время съезда международной комиссии криминальной полиции, который было намечено созвать в Берлине. Он попросил меня приехать на этот съезд. Я согласился. Я помню, что мы беседовали и по политическим вопросам. Грефе уже тогда упоминал, что Германия все равно когда-нибудь будет должна отобрать Гданьск у Польши. Когда я спросил, не будет ли большого конфликта из этого дела, Грефе ответил, что Советская Россия не будет вести войну. Англия также не начнет войну. Других государств в Европе Германия не боится. Я помню, что Грефе был глубоко убежден, что из-за Польши Англия в войну не ввяжется. Также Грефе доказывал, что для Литвы, как для аграрной страны, лучше всего как можно теснее взаимодействовать с Германией. Германия сможет забирать все продукты сельского хозяйства Литвы и экспорт в Германию будет значительно дешевле, чем в Англию. После этого до начала войны я с Грефе не виделся. Когда началась война между Германией и Польшей, Грефе однажды приехал в Каунас и через Мешкаускаса передал мне, чтобы я передал своему правительству, чтобы Литва отказалась от нейтралитета, вступила в войну вместе с Германией и чтобы армия Литвы тут же пошла забирать Вильнюс. Грефе, насколько я помню, упомянул Мешкаускасу, что он это предложение делает с ведома своих начальников. Я немедленно поручил Мешкаускасу записать эти сведения и дать мне. Записав эти сведения, я их передал министру Скучасу, а министр Скучас обещал немедленно их передать Урбшису. После этого, я в этом году, кажется, больше с Грефе не виделся, потому что уже более полутора месяцев болел и обязанности не исполнял.
В январе 1940 г. или же в начале февраля Грефе приехал в Каунас и официально пригласил меня в Берлин осмотреть криминальные лаборатории. Из-за войны я выразил сомнение в поездке. Но я заявил, что спрошу у своего правительства и через Мешкаускаса по телефону сообщу ему. О своем приглашении я сообщил министру Скучасу и объявил, что я лично не хочу ехать, потому что идет война и это препятствует отправке в Берлин руководящих сотрудников для специализации в криминальных лабораториях. Скучас мне ответил, что он поговорит по этому вопросу с премьер-министром и скажет мне через несколько дней. Скучас тут же объявил, что скорее всего нужно будет ехать, потому что неудобно не принять приглашение, когда такое большое государство приглашает представителя маленького государства. Через некоторое время Скучас сообщил мне, что все равно нужно будет ехать, но тут же напомнил, что перед поездкой нужно будет зайти к министру иностранных дел Урбшису, который даст кое-какое поручение. Но что, не сказал. Министр Скучас, насколько я помню, никаких заданий не давал. Может быть, он что-то и упоминал мне о протекторате Германии над Литвой, но я не помню, и с немцами об этом ничего не обсуждал и никакой значимой информации по этому делу я ему не привез. После того, как я получил от министра Скучаса указание поехать в Берлин, я сообщил Грефе через Мешкаускаса, что согласен приехать в конце февраля.
Днем перед поездкой я позвонил министру Урбшису и сказал, что уезжаю в Берлин и что министр Скучас перед поездкой просил зайти к нему. Министр Урбшис назначил мне встречу вечером в здании министерства в своем рабочем кабинете. Тут я коротко ему рассказал цель поездки. Тогда он поручил мне при разговоре с ответственными лицами немецкой полиции косвенно попытаться выяснить такие детали:
1. Является ли соглашение по трем государствам Прибалтики между Германией с одной стороны и Советской Россией с другой одинаковым, и не трактуется ли Литва по этому соглашению иначе. Здесь имеется в виду, нет ли другого договора по Литве между Германией и Советским Союзом (возможно, тайного). И, кроме того, почему Германия, подписав договор, хочет забрать у Литвы часть Сувалок, часть территории?
2. Попытаться выяснить вопрос репатриации литовских немцев. А именно: намеревается ли Германия в 1940 г. репатриировать из Литвы немцев, литовских граждан. Тут же Урбшис объявил мне, что в местной немецкой прессе сообщили, чтобы немцы готовились к репатриации и из-за этого часть из них уже начинает продавать свой инвентарь и невозделанные земли, что очень вредит народному хозяйству. В беседе по этому делу Урбшис упомянул, что можно сказать, что правительство заинтересовано в том, чтобы в этом году репатриации не было, потому что в противном случае это может навредить народному хозяйству и финансам.
3. Не намерена ли Германия отдать Литве Сувалкский треугольник, в котором проживает много литовцев, более 50%.
4. Поговорить, предпримут ли соответствующие учреждения Германии шаги, чтобы транспортным средствам, идущим в Литву, не препятствовали так, как было до сих пор.
После 20 февраля я вместе с д-ром Мешкаускасом отправился в Берлин. В Берлин мы приехали около 2 часов дня. На станции нас встретил Грефе и другой комиссар, фамилия которого, кажется, Фридингоф. Отсюда он нас привез в гостиницу «Кайзерхоф». Перекусив, в тот же вечер мы нанесли визит начальнику Гестапо Гейдриху. Визит продлился около 5 минут. Вместе с нами принимали участие и встретившие нас на станции Грефе и Фридингоф. На следующий день перед обедом д-р Грефе пригласил нас в учреждение полиции безопасности для совещания, которое по его словам, будет касаться и Германии, и Литвы. Совещание состоялось в кабинете начальника полиции безопасности. Его фамилия Мюллер. На нем Мюллер вкратце разъяснил, что из прессы он узнал, что органы безопасности Литвы в городе Вильнюсе обнаружили две нелегальные польские организации, которые, как он подчеркнул, были направлены и против Германии, и против Литвы. Он попросил меня вкратце проинформировать о двух обнаруженных организациях. Я сделал это через Мешкаускаса. После этого они выразили беспокойство, не станет ли город Вильнюс центром польских тайных организаций. После моего сообщения краткое сообщение о тайной деятельности поляков на занятой Германией территории Польши сделал Мюллер. Из его сообщения мы узнали, что всяческая тайная деятельность поляков происходит из организации P.O.W. Также он отметил, что методы деятельности, описанные мной, такие же и в Польше, оккупированной Германией. После этого был приглашен один из чиновников, который рассказал, что уже летом 1939 г. еще до начала войны в Польше в некоторых местах устраивались специальные курсы офицеров запаса, большей частью учителей, которые не годны к военной службе, для выполнения диверсионных актов и различных подрывных работ. Из этого факта он сделал вывод, что Польша на самом деле готовилась вести войну заранее.
Такие курсы, насколько я помню, устраивались в 2 или 3 местах. Названий местности я не помню. Потом еще один руководящий работник на фотографиях объяснил, как поляки во время войны с Германией выполняли различные работы по подрыву железных дорог и мостов. После этого д-р Грефе попросил меня предоставить краткую информацию о деятельности коммунистов в Литве. Я сообщил, что компартия в Литве имеет от 2000 до 3000 членов. Большая часть членов работники городов и живут в городах. Деятельность незначительная, потому что государственные органы с ней борются. Литературу также не особо распространяют. После моего сообщения о деятельности коммунистической партии в Германии сообщил Мюллер. Он рассказал, что до 1938 г. коммунисты Германии в Берлине еще имели свой центральный орган, который управлял всей коммунистической деятельностью в Германии. Однако, в 1938 г. этот орган был ликвидирован и в Берлине было задержано около 80 коммунистов. В то время была ликвидирована и коммунистическая типография, в которой до этого коммунисты печатали свою литературу. В этом году в Германии не оказалось литературы, напечатанной типографским способом. Когда я спросил, куда делись те коммунисты, которые во время выборов голосовали за Тельмана, Мюллер ответил мне, что одни из них перешли к национал-социалистам, а другие вообще остались бездействовать. Дескать, мы принимаем коммунистов в национал-социалистические организации в том числе и из-за того, что когда они находятся в этой организации, за ними можно легче наблюдать. Призывов коммунистов, напечатанных в типографии, в последнее время не обнаружилось. Только иногда появляются: «Долой фашизм!» или «Долой национал-социализм!», «Долой Гитлера!».
Кроме того, Мюллер еще отметил, что в то время, как идет война между Польшей, Францией и Англией с одной стороны и Германией с другой стороны, в Литве замечена большая деятельность французских и английских шпионов. Я согласился с этим, но заявил, что у наших органов нет достаточных сил с этим бороться.
На этом совещание и закончилось. Оно продлилось 3 или 4 часа. В тот же день мне показали один из отделов политической полиции. А именно: отдел телеграмм и их приема. Других частей не показали, хотя я и просил заранее.
На третий день пребывания в Берлине я осмотрел лаборатории криминальной полиции и центральное учреждение криминальной полиции. Тут я задержался примерно на 6 - 8 часов. Кроме того, в тот же день мне еще показали школу полиции, в которой проводили 3-месячные курсы для чиновников, которые выявляют случаи пожаров.
На четвертый день д-р Грефе повез нас посмотреть концентрационный лагерь недалеко от Берлина. В этом лагере в то время сидело около 12000 задержанных. Здесь были и политические, и криминальные преступники. В обед четвертого дня, во время обеда в клубе полиции, я попытался в форме беседы выяснить вопросы, которые были мне даны Урбшисом. В обеде принимали участие д-р Бест, д-р Грефе и Фридингоф. На первый вопрос д-р Бест ответил, что мы не дипломаты, а лишь полиция, и из-за этого ему сложно говорить, что же имеет место на самом деле. Однако потом д-р Грефе сказал д-ру Мешкаускасу, что, по его мнению, отдельных соглашений по Литве между Германией и Советской Россией, которые бы выделяли Литву из других государств Прибалтики, нет. А по поводу отбора у Литвы части Сувалок д-р Бест заявил, что хоть он на самом деле и не знает этого факта, однако полагает, что Фюрер не может этого сделать, не обратившись к народу.
На второй вопрос д-р Бест ответил, что он по этому делу поговорит с компетентными лицами и вопрос постарается решить как можно скорее.
На третий вопрос д-р Бест ответил, что в это время, пока идет война, скорее всего этот вопрос не будет решаться. После же окончания войны, надо полагать, что Литва этот треугольник получит.
На четвертый вопрос д-р Бест ответил, что Германия в это время в военном положении и по поводу облегчения транспорта скорее всего ничего нельзя будет сделать.
По поводу отправки руководящих работников в лаборатории и в школу по выявлению пожаров д-р Бест согласился принять на месячный срок 3 чиновников в лаборатории и одного чиновника в школу по выявлению пожаров на 3 месяца. Только отметил, что по этому вопросу нужно еще будет обращаться к министерству иностранных дел.
Как видим, цензурными ножницами Анушаускас при подготовке публикации поработал активно, причем вырезал он вещи содержательные: например, полный список вопросов, которые Повилайтис должен был выяснить в Берлине и ответы на эти вопросы В. Беста.
Научной публикацией все это назвать невозможно.
Вопиющая непорядочность в работе с документами была присуща Анушаускасу еще двадцать лет назад.