Наша кровь - Наша кровь: рабство женщин в Америке - часть вторая
Перевод второй части главы "Our Blood: The Slavery of Women in Amerika" из книги Our Blood: Prophecies and Discourses on Sexual Politics.
Перевод: Анна Носова, редакторская правка: Инна Крамер. Оригинал перевода можно найти здесь.
Перейти к началу главы
Сейчас многие полагают, что изменения в обществе происходят вследствие нематериальных процессов: они описывают социальные перемены как результат научно-технического прогресса или рисуют грандиозные картины противобортства абстрактных сил. Но, как мне кажется, мы, женщины, знаем, что бесплотных процессов не существует; что всю историю порождает человеческая плоть; что все угнетение совершает одно тело над другим; что все общественные перемены построены на костях и мускулах и из плоти и крови создающих их людей.
И такими людьми были сестры Гримке из Чарлстона в Южной Каролине. Сара, рожденная в 1792 году, была шестой из четырнадцати детей. Анджелина, рожденная в 1805, - последней. Их отцом был богатый адвокат, владевший множеством черных рабов.
С малолетства Сара протестовала против своего статуса леди и против вездесущего ужаса черного рабства. С ранних лет она мечтала стать адвокатессой, но возмущенный отец, хотевший только, чтобы она танцевала, флиртовала и вышла замуж, запретил ей получать образование. «Для меня учеба была страстью, - позже писала она. - Природе моей отказывали в надлежащем питании, сбивали ее с курса, ломали ее стремления». В юности Сара добросовестно бросала вызов закону южных штатов, который запрещал учить рабов грамоте. Она давала уроки чтения в воскресной школе для рабов, пока ее отец не узнал об этом; и даже после этого она все еще обучала свою служанку. «Гасился свет, - писала она, - заслонялась замочная скважина, и, лежа на животах перед камином, с букварем перед глазами, мы бросали вызов законам Южной Каролины». В итоге об этом тоже стало известно, и, зная, что служанку высекут за последующие нарушения, Сара прекратила уроки.
В 1821 году Сара покинула юг и отправилась в Филадельфию. Она отреклась от епископальной религии своей семьи и стала квакеркой.
Анджелина тоже не выносила черного рабства. В 1829 году, в возрасте двадцати четырех лет, она написала в своем дневнике: «Эта система совершенно неправильна, и поддерживаться она может лишь преступлением против законов Божьих». В 1828 году она тоже переехала в Филадельфию.
В 1835 она написала личное письмо Уильяму Ллойду Гаррисону, воинствующему аболиционисту. Она написала: «Убеждения, за которые вы стоите, священны: никогда, никогда не отрекайтесь от них. Если вы отступите, надежды рабов рухнут… В душе моей живет глубокая, серьезная вера, что за это стоит умереть». Гаррисон опубликовал это письмо в своей аболиционистской газете «Освободитель», обозначив в предисловии Анджелину как дочь видной семьи рабовладельцев. Многие друзья и знакомые осудили ее за то, что опозорила свою семью, и Сара вместе с ними.
В 1836 она окончательно решила свою судьбу предательницы собственной расы и родной семьи, опубликовав аболиционистский трактат под названием «Обращение к южным женщинам-христианкам». Наверное, впервые в мировой истории женщина обратилась к другим женщинам и потребовала от них стать единой революционной силой и низвергнуть тираническую систему. И впервые в истории Америки женщина потребовала, чтобы белые женщины отождествляли себя с благополучием, свободой и достоинством черных женщин:
«… Давайте объединяться в общества и посылать петиции в органы управления, упрашивать наших мужей, отцов, братьев, сыновей упразднить институт рабства; не позволим больше сечь женщин и заковывать их в цепи, держать в невежестве и подвергать нравственной деградации; не позволим больше отрывать мужей от жен, а детей - от родителей; не позволим больше заставлять мужчин, женщин и детей работать безо всякой оплаты; не позволим больше отравлять их жизнь тяжелой несвободой; не позволим больше удерживать граждан Америки в унизительном рабском положении; не позволим больше продавать образ и подобие Бога в человеческих мясных лавках за такие тленные вещи как золото и серебро…»
Анджелина убеждала белых женщин юга - во благо всех женщин - организовывать антирабовладельческие общества; посылать петиции в органы власти; узнавать о суровой действительности черного рабства; высказываться против черного рабства перед семьей, друзьями и знакомыми; требовать освобождения рабов в своих семьях; платить заработную плату всем неосвобожденным рабам; в обход законов освобождать рабов где только можно; и в обход законов учить рабов чтению и грамоте. В первом политическом заявлении о гражданском неповиновении как о части борьбы она писала:
«… Но кто-то из вас скажет: “Мы не можем ни освободить своих рабов, ни научить их читать, ведь законы нашего штата это запрещают”. Не удивляйтесь, когда я скажу, что такие порочные законы не должны быть помехой вашим обязанностям… если закон приказывает мне грешить, я нарушу его; если я пострадаю от этого, то безропотно приму свою участь. Доктрина слепого послушания и безоговорочной покорности любой человеческой власти, будь то власть гражданская или церковная, - это доктрина деспотизма…»
Южные почтмейстеры сожгли этот трактат; в передовой статье Анджелину предупредили никогда не возвращаться на юг; ее семья отреклась от нее. После публикации «Обращения» она полностью посвятила себя аболиционистскому активизму.
Также в 1836 году, в своей переписке с Кэтрин Бичер, Анджелина выразила первый полностью осознанный феминистский довод против угнетения женщин:
«… Я полагаю, что это право женщины - иметь выбор во всех законах и правилах, с помощью которых ею управляют, церковных или государственных; и что нынешнее устройство общества… это нарушение человеческих прав, явная узурпация власти, насильственный захват и изъятие того, что священно и неотъемлемо принадлежит ей - таким образом причиняя женщине ужасающий вред, создавая неисчислимые проблемы в социальной жизни, а своем влиянии на мир беспрерывно порождая одно только зло…»
Ее феминистское сознание переросло ее аболиционистские обязательства: «Исследование прав рабов привело меня к лучшему пониманию собственных прав».
Также в 1836 году Сара Гримке опубликовала памфлет «Послание к духовенству южных штатов». В нем она опровергает утверждения южного духовенства о том, что библейское рабство оправдывает американское рабство. С тех пор Сара и Анджелина стали союзницами в своей политической работе как публично, так и за закрытыми дверями.
В 1837 году сестры Гримке посетили антирабовладельческий съезд в Нью-Йорке. Там они отстаивали мысль о том, что белые и черные женщины составляют сестринство; что институт черного рабства питают предрассудки северной расы; и что у белых женщин и черных мужчин также одинаковое положение:
«… [рабыни] - наши соотечественницы - они наши сестры; и у нас, женщин, они имеют права искать сочувствия их горестям, усилий, прилагаемых к их спасению, и молитв. Наш народ воздвиг ложные стандарты, по которым судят человеческий характер. Потому что в рабовладельческих штатах цветных людей похищают и держат в унизительном невежестве, относятся к ним с пренебрежением и презрением, и даже здесь из уважения к Югу мы отказываемся есть, ездить, ходить, общаться, открывать наши учебные заведения и даже наши зоологические институты цветным людям, только если они не входят туда на правах слуг, лакеев, скромно присутствующих при англо-американцах. Кто-нибудь слышал о подобной злой глупости в республиканской стране?..
Женщины особенно должны сочувствовать нарушениям прав цветного мужчины, ведь, как и его, ее винят в умственной неполноценности и также, как и ему, ей отказывают в привилегии либерального образования…»
В 1837 году общественность яростно выступила против сестер Гримке. Духовенство Массачусетса опубликовало пасторское письмо, осуждающее женский активизм:
«… Мы призываем вас обратить внимание на опасности, которые, как нам кажется, в данный момент угрожают причинить серьезный и необратимый вред личности женщины.
… Мы не можем… не сожалеть об ошибочных действиях тех, кто поощряет бесцеремонность и тщеславие тех женщин, что ввязываются в реформаторскую деятельность. Также мы не можем поддержать ни одну из представительниц этого пола, которые зашли так далеко, что забыли себя и странствуют в качестве публичных лекторов и учителей. Особенно мы порицаем то тесное знакомство и неразборчивое общение женщин в отношении того, что не следовало бы называть; то, что поглотило скромность и утонченность - это очарование домашней жизни, составляющее настоящее влияние женщины на общественную жизнь - и открыло путь, по нашим опасениям, к разрушению и вырождению…»
В ответ на пасторское письмо Анджелина написала: «Неожиданно мы оказались в чрезвычайно трудной ситуации на передовой линии совершенно новой борьбы - борьбы за права женщины как нравственного, разумного и сознательного существа». Ответ Сары был позже опубликован в составе работы, посвященной систематическому анализу угнетения женщин, под названием «Письма о равенстве полов и состоянии женщин», далее - выдержки из него:
«… [в пасторском письме] сказано: «Мы призываем вас обратить внимание на опасности, которые, как нам кажется, в данный момент угрожают причинить серьезный и необратимый вред личности женщины». Я счастлива, что они обратились к представительницам моего пола, ибо полагаю, что когда женщина задумается на этим, она вскоре обнаружит, что опасность действительно грядет, только с другой стороны - со стороны тех, кто, узурпировав власть, долгое время держит бразды правления в своих руках, не позволяя нам занять место, предназначенное для нас Богом, и кто, объединившись в союз, намеревается сокрушить бессмертную душу женщины. Я радуюсь, ибо убеждена, что права женщин, как и права рабов, надлежит рассматривать только с целью их лучшего понимания и признания даже со стороны тех, кто сегодня пытается подавить неукротимое желание интеллектуального и духовного освобождения, живущее в сердцах самых робких и молчаливых…»
Из этого противостояния с массачусетским духовенством родилось движение за женские права в Соединенных Штатах. Две женщины, говорящие от имени всех угнетенных их класса, решили преобразовать общество во имя - и во благо - женщин. Работа Анджелины и Сары Гримке, настолько глубокая в своем политическом анализе тирании, настолько провидческая в своей революционной настойчивости, настолько упорная в своей ненависти к рабству, настолько радикальная в своем восприятии общего угнетения всех женщин и черных мужчин, была материалом, из которого было соткано полотно первого феминистского движения. Элизабет Кэди Стэнтон, Лукреция Мотт, Сьюзен Энтони, Люси Стоун - все они дочери сестер Гримке, рожденные из их удивительного труда.
Часто говорят, что все, кто стоял за женские права, были аболиционистами, но не все аболиционисты стояли за женские права. Горькая правда в том, что большинство мужчин-аболиционистов было против женских прав. Фредерик Дуглас, бывший черный раб, который решительно поддерживал права женщин, так описал своих противников в 1848 году, после съезда в Сенека-Фолс:
«… Те, кто зовутся мудрецами и благодетелями нашей страны, с бо́льшим удовольствием рассуждали бы о правах животных, чем о правах женщин. По их мнению, грешно думать, что женщины могут иметь равные права с мужчинами. Многих из тех, кто наконец открыл для себя, что у негров есть какие-то права, как и у остальных членов человеческой семьи, приходится убеждать, женщины тоже имеют право претендовать на них… Многие из таких людей вообще покинули антирабовладельческое движение, только чтобы их действия не были истолкованы в поддержку этой опасной ереси, согласно которой женщина в вопросе уважения к ее правам стоит на равных основаниях с мужчиной. По мнению таких людей, американская рабовладельческая система со всеми сопряженными с нею ужасами должна порицаться меньше, чем эта порочная идея…»
В аболиционистском движении, как и в большинстве движений за социальные перемены, женщины были преданны идеям; женщины делали необходимую работу; женщины были становым хребтом и мускулами, несущими все тело. Когда же женщины заявляли о своих собственных правах, от них презрительно отмахивались, их высмеивали или говорили, что их собственная борьба - простая блажь, второстепенная по отношению к настоящей борьбе. Как писала Элизабет Кэди Стэнтон в своих мемуарах:
«… В течение шести лет [Гражданской войны, когда женщины] пожертвовали собственными притязаниями в пользу рабов… и трудились, вдохновляя людей своим стремлением к освобождению, их восславляли как «мудрых, верных и проницательных». Но когда рабы получили свободу, а эти женщины при реконструкции системы попросили признать их гражданками республики, равными перед законом, все эти высшие добродетели испарились, как роса на солнце. Так уж повелось: пока женщина трудится, поддерживая стремления мужчины и превознося его пол над своим, ее хорошие качества не оспариваются; но лишь стоит ей потребовать для себя прав и привилегий, как тут же ее мотивы, манеры, одежда, внешний вид и характер становятся мишенью насмешек и клеветы…»
Женщины, как подчеркнула Стэнтон, «стояли наравне с неграми, были низшим классом за пределами политического рая»; но большинство мужчин-аболиционистов и республиканская партия, представлявшая их интересы, не желали заниматься борьбой за права женщин, не говоря уже о радикальном преобразовании общества, которого требовали феминистки. Вместо этого мужчины-аболиционисты продолжили верой и правдой служить мужскому господству, вкладываться в мужское привилегированное положение и поддерживать веру в мужское превосходство.
В 1868 году была ратифицирована четырнадцатая поправка, освободившая черных мужчин. В этой поправке, впервые за всю историю Конституции Соединенных Штатов употребляется слово «мужчина» - то было сделано чтобы гарантировать, что четырнадцатая поправка ни при каких обстоятельствах не допускала получения женщинами избирательного права или любых других законных прав.
Это было низкое предательство. Мужчины-аболиционисты предали всех женщин, чей активизм, лекции, дискуссии оказали влияние на аболиционизм. Мужчины-аболиционисты предали половину всех бывших черных рабов - черных женщин, не признаваемых гражданками из-за четырнадцатой поправки. Черные мужчины объединились с белыми мужчинами, чтобы отказать черным женщинам в гражданских правах. Аболиционисты объединились с бывшими рабовладельцами; бывшие мужчины-рабы объединились с бывшими рабовладельцами; черные и белые мужчины объединились, чтобы сомкнуть мужские ряды против белых и черных женщин. Последствия этого для черных женщин предсказала Соджорнер Трут в 1867 году, за год до принятия четырнадцатой поправки:
«… Я родом из… страны рабов. Они получили свою свободу - это такая удача, что рабство частично уничтожено; но не целиком. Я хочу, чтобы и корни, и ветви его были уничтожены. И тогда мы все и правда будем свободны. Поднялся такой ажиотаж вокруг того, что цветные мужчины получили права, но ни слова о цветных женщинах; и если цветные мужчины получили свои права, а цветные женщины своих не получили - вот увидите: цветные мужчины станут хозяевами женщин, и будет так же плохо, как было до этого…»
Если рабство когда-нибудь и будет уничтожено, вместе с «корнями и ветвями», то уничтожат его женщины. Мужчины на протяжении всей своей истории только обрывают с него бутоны и собирают цветы.
Я прошу вас взять на себя ответственность за свою собственную свободу; я прошу вас не соглашаться на меньшее, не идти на компромиссы, не торговаться, не поддаваться на пустые обещания и жестокую ложь. Я хочу напомнить вам, что рабство должно быть уничтожено со всеми своими корнями и ветвями, иначе оно прорастет вновь. Я прошу вас не забывать, что мы были рабынями так долго, что даже забываем иногда о собственной несвободе. Я прошу вас быть верными идее женской революции - революции всех женщин, поднятую всеми женщинами ради всех женщин; революции, цель которой - на корню уничтожить всякую тиранию так, чтобы избавиться от нее раз и навсегда.
Перейти к следующей главе: Первопричина
Перевод: Анна Носова, редакторская правка: Инна Крамер. Оригинал перевода можно найти здесь.
Перейти к началу главы
Сейчас многие полагают, что изменения в обществе происходят вследствие нематериальных процессов: они описывают социальные перемены как результат научно-технического прогресса или рисуют грандиозные картины противобортства абстрактных сил. Но, как мне кажется, мы, женщины, знаем, что бесплотных процессов не существует; что всю историю порождает человеческая плоть; что все угнетение совершает одно тело над другим; что все общественные перемены построены на костях и мускулах и из плоти и крови создающих их людей.
И такими людьми были сестры Гримке из Чарлстона в Южной Каролине. Сара, рожденная в 1792 году, была шестой из четырнадцати детей. Анджелина, рожденная в 1805, - последней. Их отцом был богатый адвокат, владевший множеством черных рабов.
С малолетства Сара протестовала против своего статуса леди и против вездесущего ужаса черного рабства. С ранних лет она мечтала стать адвокатессой, но возмущенный отец, хотевший только, чтобы она танцевала, флиртовала и вышла замуж, запретил ей получать образование. «Для меня учеба была страстью, - позже писала она. - Природе моей отказывали в надлежащем питании, сбивали ее с курса, ломали ее стремления». В юности Сара добросовестно бросала вызов закону южных штатов, который запрещал учить рабов грамоте. Она давала уроки чтения в воскресной школе для рабов, пока ее отец не узнал об этом; и даже после этого она все еще обучала свою служанку. «Гасился свет, - писала она, - заслонялась замочная скважина, и, лежа на животах перед камином, с букварем перед глазами, мы бросали вызов законам Южной Каролины». В итоге об этом тоже стало известно, и, зная, что служанку высекут за последующие нарушения, Сара прекратила уроки.
В 1821 году Сара покинула юг и отправилась в Филадельфию. Она отреклась от епископальной религии своей семьи и стала квакеркой.
Анджелина тоже не выносила черного рабства. В 1829 году, в возрасте двадцати четырех лет, она написала в своем дневнике: «Эта система совершенно неправильна, и поддерживаться она может лишь преступлением против законов Божьих». В 1828 году она тоже переехала в Филадельфию.
В 1835 она написала личное письмо Уильяму Ллойду Гаррисону, воинствующему аболиционисту. Она написала: «Убеждения, за которые вы стоите, священны: никогда, никогда не отрекайтесь от них. Если вы отступите, надежды рабов рухнут… В душе моей живет глубокая, серьезная вера, что за это стоит умереть». Гаррисон опубликовал это письмо в своей аболиционистской газете «Освободитель», обозначив в предисловии Анджелину как дочь видной семьи рабовладельцев. Многие друзья и знакомые осудили ее за то, что опозорила свою семью, и Сара вместе с ними.
В 1836 она окончательно решила свою судьбу предательницы собственной расы и родной семьи, опубликовав аболиционистский трактат под названием «Обращение к южным женщинам-христианкам». Наверное, впервые в мировой истории женщина обратилась к другим женщинам и потребовала от них стать единой революционной силой и низвергнуть тираническую систему. И впервые в истории Америки женщина потребовала, чтобы белые женщины отождествляли себя с благополучием, свободой и достоинством черных женщин:
«… Давайте объединяться в общества и посылать петиции в органы управления, упрашивать наших мужей, отцов, братьев, сыновей упразднить институт рабства; не позволим больше сечь женщин и заковывать их в цепи, держать в невежестве и подвергать нравственной деградации; не позволим больше отрывать мужей от жен, а детей - от родителей; не позволим больше заставлять мужчин, женщин и детей работать безо всякой оплаты; не позволим больше отравлять их жизнь тяжелой несвободой; не позволим больше удерживать граждан Америки в унизительном рабском положении; не позволим больше продавать образ и подобие Бога в человеческих мясных лавках за такие тленные вещи как золото и серебро…»
Анджелина убеждала белых женщин юга - во благо всех женщин - организовывать антирабовладельческие общества; посылать петиции в органы власти; узнавать о суровой действительности черного рабства; высказываться против черного рабства перед семьей, друзьями и знакомыми; требовать освобождения рабов в своих семьях; платить заработную плату всем неосвобожденным рабам; в обход законов освобождать рабов где только можно; и в обход законов учить рабов чтению и грамоте. В первом политическом заявлении о гражданском неповиновении как о части борьбы она писала:
«… Но кто-то из вас скажет: “Мы не можем ни освободить своих рабов, ни научить их читать, ведь законы нашего штата это запрещают”. Не удивляйтесь, когда я скажу, что такие порочные законы не должны быть помехой вашим обязанностям… если закон приказывает мне грешить, я нарушу его; если я пострадаю от этого, то безропотно приму свою участь. Доктрина слепого послушания и безоговорочной покорности любой человеческой власти, будь то власть гражданская или церковная, - это доктрина деспотизма…»
Южные почтмейстеры сожгли этот трактат; в передовой статье Анджелину предупредили никогда не возвращаться на юг; ее семья отреклась от нее. После публикации «Обращения» она полностью посвятила себя аболиционистскому активизму.
Также в 1836 году, в своей переписке с Кэтрин Бичер, Анджелина выразила первый полностью осознанный феминистский довод против угнетения женщин:
«… Я полагаю, что это право женщины - иметь выбор во всех законах и правилах, с помощью которых ею управляют, церковных или государственных; и что нынешнее устройство общества… это нарушение человеческих прав, явная узурпация власти, насильственный захват и изъятие того, что священно и неотъемлемо принадлежит ей - таким образом причиняя женщине ужасающий вред, создавая неисчислимые проблемы в социальной жизни, а своем влиянии на мир беспрерывно порождая одно только зло…»
Ее феминистское сознание переросло ее аболиционистские обязательства: «Исследование прав рабов привело меня к лучшему пониманию собственных прав».
Также в 1836 году Сара Гримке опубликовала памфлет «Послание к духовенству южных штатов». В нем она опровергает утверждения южного духовенства о том, что библейское рабство оправдывает американское рабство. С тех пор Сара и Анджелина стали союзницами в своей политической работе как публично, так и за закрытыми дверями.
В 1837 году сестры Гримке посетили антирабовладельческий съезд в Нью-Йорке. Там они отстаивали мысль о том, что белые и черные женщины составляют сестринство; что институт черного рабства питают предрассудки северной расы; и что у белых женщин и черных мужчин также одинаковое положение:
«… [рабыни] - наши соотечественницы - они наши сестры; и у нас, женщин, они имеют права искать сочувствия их горестям, усилий, прилагаемых к их спасению, и молитв. Наш народ воздвиг ложные стандарты, по которым судят человеческий характер. Потому что в рабовладельческих штатах цветных людей похищают и держат в унизительном невежестве, относятся к ним с пренебрежением и презрением, и даже здесь из уважения к Югу мы отказываемся есть, ездить, ходить, общаться, открывать наши учебные заведения и даже наши зоологические институты цветным людям, только если они не входят туда на правах слуг, лакеев, скромно присутствующих при англо-американцах. Кто-нибудь слышал о подобной злой глупости в республиканской стране?..
Женщины особенно должны сочувствовать нарушениям прав цветного мужчины, ведь, как и его, ее винят в умственной неполноценности и также, как и ему, ей отказывают в привилегии либерального образования…»
В 1837 году общественность яростно выступила против сестер Гримке. Духовенство Массачусетса опубликовало пасторское письмо, осуждающее женский активизм:
«… Мы призываем вас обратить внимание на опасности, которые, как нам кажется, в данный момент угрожают причинить серьезный и необратимый вред личности женщины.
… Мы не можем… не сожалеть об ошибочных действиях тех, кто поощряет бесцеремонность и тщеславие тех женщин, что ввязываются в реформаторскую деятельность. Также мы не можем поддержать ни одну из представительниц этого пола, которые зашли так далеко, что забыли себя и странствуют в качестве публичных лекторов и учителей. Особенно мы порицаем то тесное знакомство и неразборчивое общение женщин в отношении того, что не следовало бы называть; то, что поглотило скромность и утонченность - это очарование домашней жизни, составляющее настоящее влияние женщины на общественную жизнь - и открыло путь, по нашим опасениям, к разрушению и вырождению…»
В ответ на пасторское письмо Анджелина написала: «Неожиданно мы оказались в чрезвычайно трудной ситуации на передовой линии совершенно новой борьбы - борьбы за права женщины как нравственного, разумного и сознательного существа». Ответ Сары был позже опубликован в составе работы, посвященной систематическому анализу угнетения женщин, под названием «Письма о равенстве полов и состоянии женщин», далее - выдержки из него:
«… [в пасторском письме] сказано: «Мы призываем вас обратить внимание на опасности, которые, как нам кажется, в данный момент угрожают причинить серьезный и необратимый вред личности женщины». Я счастлива, что они обратились к представительницам моего пола, ибо полагаю, что когда женщина задумается на этим, она вскоре обнаружит, что опасность действительно грядет, только с другой стороны - со стороны тех, кто, узурпировав власть, долгое время держит бразды правления в своих руках, не позволяя нам занять место, предназначенное для нас Богом, и кто, объединившись в союз, намеревается сокрушить бессмертную душу женщины. Я радуюсь, ибо убеждена, что права женщин, как и права рабов, надлежит рассматривать только с целью их лучшего понимания и признания даже со стороны тех, кто сегодня пытается подавить неукротимое желание интеллектуального и духовного освобождения, живущее в сердцах самых робких и молчаливых…»
Из этого противостояния с массачусетским духовенством родилось движение за женские права в Соединенных Штатах. Две женщины, говорящие от имени всех угнетенных их класса, решили преобразовать общество во имя - и во благо - женщин. Работа Анджелины и Сары Гримке, настолько глубокая в своем политическом анализе тирании, настолько провидческая в своей революционной настойчивости, настолько упорная в своей ненависти к рабству, настолько радикальная в своем восприятии общего угнетения всех женщин и черных мужчин, была материалом, из которого было соткано полотно первого феминистского движения. Элизабет Кэди Стэнтон, Лукреция Мотт, Сьюзен Энтони, Люси Стоун - все они дочери сестер Гримке, рожденные из их удивительного труда.
Часто говорят, что все, кто стоял за женские права, были аболиционистами, но не все аболиционисты стояли за женские права. Горькая правда в том, что большинство мужчин-аболиционистов было против женских прав. Фредерик Дуглас, бывший черный раб, который решительно поддерживал права женщин, так описал своих противников в 1848 году, после съезда в Сенека-Фолс:
«… Те, кто зовутся мудрецами и благодетелями нашей страны, с бо́льшим удовольствием рассуждали бы о правах животных, чем о правах женщин. По их мнению, грешно думать, что женщины могут иметь равные права с мужчинами. Многих из тех, кто наконец открыл для себя, что у негров есть какие-то права, как и у остальных членов человеческой семьи, приходится убеждать, женщины тоже имеют право претендовать на них… Многие из таких людей вообще покинули антирабовладельческое движение, только чтобы их действия не были истолкованы в поддержку этой опасной ереси, согласно которой женщина в вопросе уважения к ее правам стоит на равных основаниях с мужчиной. По мнению таких людей, американская рабовладельческая система со всеми сопряженными с нею ужасами должна порицаться меньше, чем эта порочная идея…»
В аболиционистском движении, как и в большинстве движений за социальные перемены, женщины были преданны идеям; женщины делали необходимую работу; женщины были становым хребтом и мускулами, несущими все тело. Когда же женщины заявляли о своих собственных правах, от них презрительно отмахивались, их высмеивали или говорили, что их собственная борьба - простая блажь, второстепенная по отношению к настоящей борьбе. Как писала Элизабет Кэди Стэнтон в своих мемуарах:
«… В течение шести лет [Гражданской войны, когда женщины] пожертвовали собственными притязаниями в пользу рабов… и трудились, вдохновляя людей своим стремлением к освобождению, их восславляли как «мудрых, верных и проницательных». Но когда рабы получили свободу, а эти женщины при реконструкции системы попросили признать их гражданками республики, равными перед законом, все эти высшие добродетели испарились, как роса на солнце. Так уж повелось: пока женщина трудится, поддерживая стремления мужчины и превознося его пол над своим, ее хорошие качества не оспариваются; но лишь стоит ей потребовать для себя прав и привилегий, как тут же ее мотивы, манеры, одежда, внешний вид и характер становятся мишенью насмешек и клеветы…»
Женщины, как подчеркнула Стэнтон, «стояли наравне с неграми, были низшим классом за пределами политического рая»; но большинство мужчин-аболиционистов и республиканская партия, представлявшая их интересы, не желали заниматься борьбой за права женщин, не говоря уже о радикальном преобразовании общества, которого требовали феминистки. Вместо этого мужчины-аболиционисты продолжили верой и правдой служить мужскому господству, вкладываться в мужское привилегированное положение и поддерживать веру в мужское превосходство.
В 1868 году была ратифицирована четырнадцатая поправка, освободившая черных мужчин. В этой поправке, впервые за всю историю Конституции Соединенных Штатов употребляется слово «мужчина» - то было сделано чтобы гарантировать, что четырнадцатая поправка ни при каких обстоятельствах не допускала получения женщинами избирательного права или любых других законных прав.
Это было низкое предательство. Мужчины-аболиционисты предали всех женщин, чей активизм, лекции, дискуссии оказали влияние на аболиционизм. Мужчины-аболиционисты предали половину всех бывших черных рабов - черных женщин, не признаваемых гражданками из-за четырнадцатой поправки. Черные мужчины объединились с белыми мужчинами, чтобы отказать черным женщинам в гражданских правах. Аболиционисты объединились с бывшими рабовладельцами; бывшие мужчины-рабы объединились с бывшими рабовладельцами; черные и белые мужчины объединились, чтобы сомкнуть мужские ряды против белых и черных женщин. Последствия этого для черных женщин предсказала Соджорнер Трут в 1867 году, за год до принятия четырнадцатой поправки:
«… Я родом из… страны рабов. Они получили свою свободу - это такая удача, что рабство частично уничтожено; но не целиком. Я хочу, чтобы и корни, и ветви его были уничтожены. И тогда мы все и правда будем свободны. Поднялся такой ажиотаж вокруг того, что цветные мужчины получили права, но ни слова о цветных женщинах; и если цветные мужчины получили свои права, а цветные женщины своих не получили - вот увидите: цветные мужчины станут хозяевами женщин, и будет так же плохо, как было до этого…»
Если рабство когда-нибудь и будет уничтожено, вместе с «корнями и ветвями», то уничтожат его женщины. Мужчины на протяжении всей своей истории только обрывают с него бутоны и собирают цветы.
Я прошу вас взять на себя ответственность за свою собственную свободу; я прошу вас не соглашаться на меньшее, не идти на компромиссы, не торговаться, не поддаваться на пустые обещания и жестокую ложь. Я хочу напомнить вам, что рабство должно быть уничтожено со всеми своими корнями и ветвями, иначе оно прорастет вновь. Я прошу вас не забывать, что мы были рабынями так долго, что даже забываем иногда о собственной несвободе. Я прошу вас быть верными идее женской революции - революции всех женщин, поднятую всеми женщинами ради всех женщин; революции, цель которой - на корню уничтожить всякую тиранию так, чтобы избавиться от нее раз и навсегда.
Перейти к следующей главе: Первопричина