Про польский мессианизм
Интересная статья Олега Неменского (olegnemen)
Асимметрия польско-русских отношений: исторические причины и современные проявления
Понятие «Восток» - важнейшее вообще для всей западноевропейской культуры и актуализация его в Польше в XVI веке была вполне закономерным проявлением тех же процессов на всём Западе. Поздний Ренессанс структурировал европейский «ориенталистский дискурс», т.е. «стиль мышления, основанный на онтологическом и эпистемологическом различении “Востока” и (почти всегда) “Запада”». «Восток» (Orient) в Западной культуре - это сфера постижения принципиально низшего, окультуривания неправильного Другого, что уже тогда становилось основой формирования европейской колониальной идеологии. Этот общеевропейский концепт характеризовался общим стабильным списком эпитетов и характеристик (дикость, деспотизм, отсталость, грубость, жестокость, чувственность, пассивная тяга к подчинению и т.д.). Образ Востока не столько был результатом реального изучения иных культур, сколько оказывался европейским самообразом в негативе: он являл собой сумму всего того, что воспринималось как дурное и оттенял позитивный самообраз «Запада». Изобретение «Востока» и было изобретением собственно «Запада» как особой цивилизационной идентичности.
Восток - понятие не географическое, а культурное, основанное на «неискоренимом различении западного превосходства и восточной неполноценности». При этом Восток - это всегда испорченное отражение Запада. Восприятие православия как попорченного христианства было тождественно восприятию ислама как вторичного варианта арианской ереси. Восток - мир отступников, мир принципиально искажающий правильную сущность Запада: «Восток и восточные народы … превратились в бесконечное псевдовоплощение некоего исходного великого оригинала (Христа, Европы, Запада), которому, как считалось, они подражали. Со временем изменился источник этих весьма нарцистических представлений Запада о Востоке, но не их характер». А потому естественная задача, миссия Запада - овладение Востоком, его исправление. А это требует постоянных проверок, испытаний эффективности западного знания о Востоке. Отсюда сохранившаяся до наших дней претензия Польши быть экспертом «по Востоку» в Европе, исходящая из убеждения, что европейские нации должны разделять ответственность знания и политики по различным пространствам Востока - у разных стран при этом свой Восток, и для Польши это пространства русской культуры.
...
Несмотря на довольно неприкрытую враждебность, которую проявляет к Москве большинство польских политиков, в общественном дискурсе всё равно бытует такое понятие, как «пророссийский политик». Эта характеристика почти никогда не бывает самозаявленной позицией - обыкновенно её навешивают в качестве позорного ярлычка идейные оппоненты. Смотря на это из России, трудно разобраться в том, почему тот или иной политик в глазах конкурентов и недоброжелателей оказывается «пророссийским». Обыкновенно обращается внимание на то, сколь сильно проявлена в публичных выступлениях антироссийская риторика - и слабая её акцентировка принимается за «пророссийскость». Однако на деле различие здесь принципиальное, и касается оно вопросов самого стратегического характера.
Как уже было отмечено, польский мессианизм в отношении Востока имел две составляющих, по-своему противоречивших друг другу: с одной стороны, Польша видела свою цивилизаторскую миссию в отношении русских пространств, несла им свет западной культуры и в этом видела своё предназначение; с другой стороны, польская мысль концентрировалась на угрозе, якобы исходящей из России для Европы и всей цивилизации, и свою миссию понимала не столько в окультуривании «восточных варваров», сколько в противостоянии им и ограждении (и даже прямо - спасении) Запада. Во втором случае культурная миссия виделась уже излишней - упор в рассуждениях делался на её безнадёжности, на неистребимое варварство России и на непросветную тьму с Востока.
Так вот, пророссийский политик (или интеллектуал) в Польше - это тот, для кого Россия не безнадёжна. Пророссийский политик пусть и осторожно, но склонен к мысли о том, что в будущем Россия всё же придёт к цивилизации, и священный долг Польши - помочь ей в этом. Что интересно, такая «пророссийская» позиция более свойственна той части польского политикума, которая имеет склонность к прагматизму. Они, так сказать, имеют менее замкнутое на польской специфике, а более общеевропейское мышление, и потому образ Востока для них также шире. В условиях нарастающего противостояния Запада с миром ислама возникает желание видеть в России потенциального союзника - не частью евроатлантического мира, но его периферией, признающей авторитет его ценностей и институций.
Стоит всё же подчеркнуть, что сторонников интеграции России в западное сообщество в Польше в общем-то нет. Все так или иначе согласны в восприятии России как иной цивилизации, Западу чуждой, которой просто нельзя давать в западном сообществе полноправного места. И всё же «пророссийские» политики хотели бы видеть западного человека (и, конечно же, именно поляка) покровителем и учителем России, а не борцом с ней. Такой взгляд более актуализирует сарматскую традицию отношения к Востоку, чем романтическую традицию противостояния XIX века - что логично следует из независимого статуса современной Польши.
...
Очень важно отметить, что традиция польского мессианизма, жёстко ориентируя Польшу на «Восток», одновременно фактически блокирует адекватное восприятие России в польской культуре. Россия для поляков - это антипод Польши, это выражение всего того, что осознаётся негативно и осуждается. Такой образ глубоко укоренён в сознании и к реальности отношения почти не имеет. В каком-то смысле жители отдалённых от России стран (возьмём, к примеру, Францию) знают её культуру и чувствуют её своеобразие гораздо лучше, нежели поляки, для которых реальная Россия всегда закрыта Россией собственной, то есть той Россией, которая существует в польской культуре как негативный образ себя. Этот образ имеет основания только в польском самосознании и с реальностью никак не соотнесён. Зато именно такой образ России как анти-Польши Варшава транслирует на Запад, претендуя на роль «эксперта по России». На самом деле в Польше Россию знают гораздо хуже, чем в других странах Европы, и причиной этому - сложный культурный комплекс понимания России как «Востока» в польской культуре.
Асимметрия польско-русских отношений: исторические причины и современные проявления
Понятие «Восток» - важнейшее вообще для всей западноевропейской культуры и актуализация его в Польше в XVI веке была вполне закономерным проявлением тех же процессов на всём Западе. Поздний Ренессанс структурировал европейский «ориенталистский дискурс», т.е. «стиль мышления, основанный на онтологическом и эпистемологическом различении “Востока” и (почти всегда) “Запада”». «Восток» (Orient) в Западной культуре - это сфера постижения принципиально низшего, окультуривания неправильного Другого, что уже тогда становилось основой формирования европейской колониальной идеологии. Этот общеевропейский концепт характеризовался общим стабильным списком эпитетов и характеристик (дикость, деспотизм, отсталость, грубость, жестокость, чувственность, пассивная тяга к подчинению и т.д.). Образ Востока не столько был результатом реального изучения иных культур, сколько оказывался европейским самообразом в негативе: он являл собой сумму всего того, что воспринималось как дурное и оттенял позитивный самообраз «Запада». Изобретение «Востока» и было изобретением собственно «Запада» как особой цивилизационной идентичности.
Восток - понятие не географическое, а культурное, основанное на «неискоренимом различении западного превосходства и восточной неполноценности». При этом Восток - это всегда испорченное отражение Запада. Восприятие православия как попорченного христианства было тождественно восприятию ислама как вторичного варианта арианской ереси. Восток - мир отступников, мир принципиально искажающий правильную сущность Запада: «Восток и восточные народы … превратились в бесконечное псевдовоплощение некоего исходного великого оригинала (Христа, Европы, Запада), которому, как считалось, они подражали. Со временем изменился источник этих весьма нарцистических представлений Запада о Востоке, но не их характер». А потому естественная задача, миссия Запада - овладение Востоком, его исправление. А это требует постоянных проверок, испытаний эффективности западного знания о Востоке. Отсюда сохранившаяся до наших дней претензия Польши быть экспертом «по Востоку» в Европе, исходящая из убеждения, что европейские нации должны разделять ответственность знания и политики по различным пространствам Востока - у разных стран при этом свой Восток, и для Польши это пространства русской культуры.
...
Несмотря на довольно неприкрытую враждебность, которую проявляет к Москве большинство польских политиков, в общественном дискурсе всё равно бытует такое понятие, как «пророссийский политик». Эта характеристика почти никогда не бывает самозаявленной позицией - обыкновенно её навешивают в качестве позорного ярлычка идейные оппоненты. Смотря на это из России, трудно разобраться в том, почему тот или иной политик в глазах конкурентов и недоброжелателей оказывается «пророссийским». Обыкновенно обращается внимание на то, сколь сильно проявлена в публичных выступлениях антироссийская риторика - и слабая её акцентировка принимается за «пророссийскость». Однако на деле различие здесь принципиальное, и касается оно вопросов самого стратегического характера.
Как уже было отмечено, польский мессианизм в отношении Востока имел две составляющих, по-своему противоречивших друг другу: с одной стороны, Польша видела свою цивилизаторскую миссию в отношении русских пространств, несла им свет западной культуры и в этом видела своё предназначение; с другой стороны, польская мысль концентрировалась на угрозе, якобы исходящей из России для Европы и всей цивилизации, и свою миссию понимала не столько в окультуривании «восточных варваров», сколько в противостоянии им и ограждении (и даже прямо - спасении) Запада. Во втором случае культурная миссия виделась уже излишней - упор в рассуждениях делался на её безнадёжности, на неистребимое варварство России и на непросветную тьму с Востока.
Так вот, пророссийский политик (или интеллектуал) в Польше - это тот, для кого Россия не безнадёжна. Пророссийский политик пусть и осторожно, но склонен к мысли о том, что в будущем Россия всё же придёт к цивилизации, и священный долг Польши - помочь ей в этом. Что интересно, такая «пророссийская» позиция более свойственна той части польского политикума, которая имеет склонность к прагматизму. Они, так сказать, имеют менее замкнутое на польской специфике, а более общеевропейское мышление, и потому образ Востока для них также шире. В условиях нарастающего противостояния Запада с миром ислама возникает желание видеть в России потенциального союзника - не частью евроатлантического мира, но его периферией, признающей авторитет его ценностей и институций.
Стоит всё же подчеркнуть, что сторонников интеграции России в западное сообщество в Польше в общем-то нет. Все так или иначе согласны в восприятии России как иной цивилизации, Западу чуждой, которой просто нельзя давать в западном сообществе полноправного места. И всё же «пророссийские» политики хотели бы видеть западного человека (и, конечно же, именно поляка) покровителем и учителем России, а не борцом с ней. Такой взгляд более актуализирует сарматскую традицию отношения к Востоку, чем романтическую традицию противостояния XIX века - что логично следует из независимого статуса современной Польши.
...
Очень важно отметить, что традиция польского мессианизма, жёстко ориентируя Польшу на «Восток», одновременно фактически блокирует адекватное восприятие России в польской культуре. Россия для поляков - это антипод Польши, это выражение всего того, что осознаётся негативно и осуждается. Такой образ глубоко укоренён в сознании и к реальности отношения почти не имеет. В каком-то смысле жители отдалённых от России стран (возьмём, к примеру, Францию) знают её культуру и чувствуют её своеобразие гораздо лучше, нежели поляки, для которых реальная Россия всегда закрыта Россией собственной, то есть той Россией, которая существует в польской культуре как негативный образ себя. Этот образ имеет основания только в польском самосознании и с реальностью никак не соотнесён. Зато именно такой образ России как анти-Польши Варшава транслирует на Запад, претендуя на роль «эксперта по России». На самом деле в Польше Россию знают гораздо хуже, чем в других странах Европы, и причиной этому - сложный культурный комплекс понимания России как «Востока» в польской культуре.