Лейбин - Формула согласия
http://www.polit.ru/author/2006/10/16/polaganie.html
По поводу антигрузинской кампании в России опять наблюдались две противоположные позиции, которые на самом деле невозможно обсуждать - они за пределами коммуникации. Первая позиция - апологетическая, которая оправдывает и здравые действия руководства России, и явные гадости. Вторая - видит только гадости и доходит не только до критики политиков и государственного управления, но и до обличения страны, народа, культуры. А ведь, как сообщают наши корреспонденты, население в Грузии даже сейчас в большинстве своем все-таки разделяет политиков и страну, а ненависти к России не испытывает.
Понятно, что есть большая площадка и между этими непродуктивными крайностями. Но разговор часто прекращается просто потому, что собеседник ошибочно идентифицируется с одной из таких позиций.
....
Тут надо что-то делать. Было бы самонадеянной глупостью думать, что можно легко сломать механику общественной коммуникации в России и построить новую. Попробую лишь сказать, как это устроено у меня в мышлении и, соответственно, в разговорах, которые оказываются наиболее глубокими. Важно в самом начале разговора явным образом представить свое первое полагание, позицию, которая остается неизменной в тот момент, когда следует подвергнуть критике все остальное.
Так вот, на самом первом уровне в любом разговоре о политике я полагаю себя на стороне России, русской культуры. Это полагание нельзя сломать ни знанием истории, ни трезвым отношением к действительности. Оно есть и все. Понятно, что может быть и по-другому. Так, например, украинские националисты, воевавшие во Вторую мировую то вместе с Германией, то против всех и прошедшие “с боями” недавно по улицам Киева, конечно, имеют свою правду. Чужую правду очень легко понять, особенно если имеешь дело не с абстрактной идеологией, а с живыми людьми, которым в ХХ веке приходилось делать нелегкий выбор. Многие это делали честно, исходя из своего мировоззрения, платя за это жизнями - своими и чужими. Но занять такую же позицию, как у воинов УПА или у власовцев, то есть согласиться с тем, что русские солдаты - оккупанты, а Россия - изверг, достойный смерти, было бы предательством по отношению к погибшим дедам, по отношению к своей культуре, которая была на грани уничтожения.
Такое самоопределение - в своей культуре - вообще-то, важно не только в мышлении об актуальной политике, но и вообще в мышлении. Это требование строгого критического метода. Так, Декарт перед тем, как подвергнуть сомнению все, разрушая все здание рациональных построений, с тем чтобы выстроить его на более прочном фундаменте, понимал, что пока идет строительство, неплохо бы где-то жить. И это нечто, что руководило его действиями, пока все подвергалось сомнению, - это наследованная им вера и избранные суждения мудрецов общества, в котором он живет. Понятно, говорит Декарт, что, возможно, китайские или персидские мудрости были бы не менее сильны, но для избранной цели (как жить, когда во всем сомневаешься) нужны аксиомы собственной культуры.
И только тогда когда такое полагание сказано явно или одинаково понимается участниками разговора, оказывается продуктивной и критика - и государственных решений, и политики, и установлений, и много чего еще. Понятно, что в период антигрузинской кампании государственные органы России наломали дров - здесь есть, что обсуждать и резко критиковать, есть чему можно противодействовать из своих позиций. Но такая критика полезна и эффективна только с учетом первого полагания. Тогда оказывается, что и апологеты власти, в меру своей интеллектуальной честности, видят и лицемерие, и глупость ряда мер. А пока критиков властей можно представить как тех, кто просто не любит Россию, никакое критическое обсуждение невозможно.
По поводу антигрузинской кампании в России опять наблюдались две противоположные позиции, которые на самом деле невозможно обсуждать - они за пределами коммуникации. Первая позиция - апологетическая, которая оправдывает и здравые действия руководства России, и явные гадости. Вторая - видит только гадости и доходит не только до критики политиков и государственного управления, но и до обличения страны, народа, культуры. А ведь, как сообщают наши корреспонденты, население в Грузии даже сейчас в большинстве своем все-таки разделяет политиков и страну, а ненависти к России не испытывает.
Понятно, что есть большая площадка и между этими непродуктивными крайностями. Но разговор часто прекращается просто потому, что собеседник ошибочно идентифицируется с одной из таких позиций.
....
Тут надо что-то делать. Было бы самонадеянной глупостью думать, что можно легко сломать механику общественной коммуникации в России и построить новую. Попробую лишь сказать, как это устроено у меня в мышлении и, соответственно, в разговорах, которые оказываются наиболее глубокими. Важно в самом начале разговора явным образом представить свое первое полагание, позицию, которая остается неизменной в тот момент, когда следует подвергнуть критике все остальное.
Так вот, на самом первом уровне в любом разговоре о политике я полагаю себя на стороне России, русской культуры. Это полагание нельзя сломать ни знанием истории, ни трезвым отношением к действительности. Оно есть и все. Понятно, что может быть и по-другому. Так, например, украинские националисты, воевавшие во Вторую мировую то вместе с Германией, то против всех и прошедшие “с боями” недавно по улицам Киева, конечно, имеют свою правду. Чужую правду очень легко понять, особенно если имеешь дело не с абстрактной идеологией, а с живыми людьми, которым в ХХ веке приходилось делать нелегкий выбор. Многие это делали честно, исходя из своего мировоззрения, платя за это жизнями - своими и чужими. Но занять такую же позицию, как у воинов УПА или у власовцев, то есть согласиться с тем, что русские солдаты - оккупанты, а Россия - изверг, достойный смерти, было бы предательством по отношению к погибшим дедам, по отношению к своей культуре, которая была на грани уничтожения.
Такое самоопределение - в своей культуре - вообще-то, важно не только в мышлении об актуальной политике, но и вообще в мышлении. Это требование строгого критического метода. Так, Декарт перед тем, как подвергнуть сомнению все, разрушая все здание рациональных построений, с тем чтобы выстроить его на более прочном фундаменте, понимал, что пока идет строительство, неплохо бы где-то жить. И это нечто, что руководило его действиями, пока все подвергалось сомнению, - это наследованная им вера и избранные суждения мудрецов общества, в котором он живет. Понятно, говорит Декарт, что, возможно, китайские или персидские мудрости были бы не менее сильны, но для избранной цели (как жить, когда во всем сомневаешься) нужны аксиомы собственной культуры.
И только тогда когда такое полагание сказано явно или одинаково понимается участниками разговора, оказывается продуктивной и критика - и государственных решений, и политики, и установлений, и много чего еще. Понятно, что в период антигрузинской кампании государственные органы России наломали дров - здесь есть, что обсуждать и резко критиковать, есть чему можно противодействовать из своих позиций. Но такая критика полезна и эффективна только с учетом первого полагания. Тогда оказывается, что и апологеты власти, в меру своей интеллектуальной честности, видят и лицемерие, и глупость ряда мер. А пока критиков властей можно представить как тех, кто просто не любит Россию, никакое критическое обсуждение невозможно.