К вопросу о репрессивной тотальности

[a_bugaev]

Александр Ф. Филиппов в ФБ, про новость, что в Европе готовятся брать "Спутник V"
------
Что бы там ни говорили, это вопрос не технический, а политический.

И здесь для тех, кто интересуется политической философией, есть несколько интересных моментов. Рассмотрим их по порядку.

Comments

[a_bugaev]

Для комплекта ещё одна публикация Александра Фридриховича, тоже на актуальную тему.
Александр Филиппов
18 января, 12:43

Кстати, о старых различениях и почему они отчасти важны также и сегодня.
----
Вот, посмотрите, друзья. Как и ожидалось, из заграницы стали приходить сообщения типа того, что страна N требует отпустить из заточения Алексея Навального, или тот или иной орган или институт называют его узником совести и политическим заключённым. Между тем, в нашей стране им занимаются разные органы внутренних дел, и хотя вчера говорили, будто он формально не пересёк границы, сегодня говорят, что он находится в Химках. Все это, как Вы помните, в рамках или по поводу уголовного дела и его последствий.

Что это значит с точки зрения политической теологии?

Санитарно-полицейское государство (не забудем, что это лишь название для фигурации событий, а не вещь, существование и качества которой можно признать или оспорить) просто не может допустить существование политического врага на своей территории. Враг находится за границами, а внутри находится преступник. Поэтому, чтобы быть политическим врагом, Н. должен оставаться за границей, а пересекая ее, он превращается из врага в преступника и дело его - из политического в уголовное.

Это пока говорил через меня капитан-лейтенант Очевидность.

Давайте, однако, шагнём ещё дальше.

Что означает в таком случае повторяющееся на разные лады требование из заграницы прекратить уголовное преследование? Что означает признание «узником совести»? Это означает по сути требование соединить внутреннюю политику с внешней, то есть объявить Н. не преступником, а врагом. Суверенитет, как мы помним, состоит однако же именно в том, чтобы самому определять врагов, а если их определяет кто-то другой, то это утрата суверенитета.

Стоило ли ради этого разводить такие длинные рассуждения? Не остаёмся ли мы и сейчас в пределах скучной очевидности? Нет, не остаёмся.

Дело в том, что признать Н. врагом мешает не просто желание обойтись полицейскими мерами, но и отсутствие той программной политической повестки, носителем которой он являлся бы. Точнее говоря, эта повестка есть, но если не вдаваться в подробности, она сводится к разоблачению политических начальников России как криминальных. То есть политик, который обвиняет правителей в уголовщине, трактуется ими же как уголовник. Для него нет оппонентов, которых следовало бы оспорить, а есть лишь преступные элементы.

Ну и какая из этого может вырасти политическая борьба? Где здесь место для «друг / враг»?

Такое место есть.

Речь идет о точке интенсивности.

Содержание программ, партии и правила - все это важно и хорошо.

Но без мобилизующей активности ничего не будет. Ее содержание может быть самым разным, в том числе и таким, которое идет как бы поперёк привычных различений. Объявление врага преступником - это шаг нормальный, логичный и ожидаемый. Но только вот врага вы можете определить обратно вовне, а преступника вы принимаете внутрь - и вместе с ним точку интенсивности, субъекта потенциальной мобилизации и вместе с тем того, кто уже получил качество политического врага от сил, вами не контролируемых.

Это интересная констелляция, хотя перспективы ее пока не очевидны.