Бабушка академика Пивоварова
В ФБ увидал реплику Сергея Григорова
Покаяться за Ленина-Джугашвили должен русский народ, говорит нам профессор Пивоваров, но только проблема, что с Лениным в вагоне, не знал об этом до сегодняшнего дня, в Россию приехала именно бабушка профессора Пивоварова, а вовсе не наша бабушка.
Разные у нас бабушки.
Из этой реплики и я впервые узнал, что у академика Пивоварова была какая-то особенная бабушка. Погуглил, нашёл беседу на "Радио Свобода". Таки да, бабушка очень нерядовая...
Цитирую из транскрипта (вдруг кому ещё интересно):
"Леонид Велехов:
... Бабушка ваша, как я прочел где-то, была видной революционеркой, по-моему даже сподвижницей Ленина. При этом я нигде не мог найти ее имени.
Юрий Пивоваров: Ольга Викторовна. По фамилии своего второго мужа она Кобылянская. Она на Новодевичьем похоронена. Она не была большим революционером. Просто у нее были сердечные дружбы с большими революционерами, скажем так. Что касается благополучной семьи. Ну, как сказать
<...>
Что касается бабушки, то она 1885 года рождения. В семье гвардейского генерала родилась, который командовал русской гвардией в Варшаве. Варшава тогда была третьей, наряду с Петербургом и Москвой, столицей России. Закончила привилегированную Первую женскую гимназию. Естественно, с детства - французский, немецкий, польский, поскольку все-таки в Варшаве жили. Потом она связалась с социал-демократами, вышла замуж за обрусевшего перса, но мусульманина, шаха Шагиахметова, перешла из православия...
Леонид Велехов: Ого!
Юрий Пивоваров: А семья Вельяшевых, ее семья, это старинный боярский род, даже не дворянский. Они были записаны в Шестую Бархатную книгу, где и Романовы, где самая знать России была записана. Это были когда-то новгородские бояре, потом помещики псковские, тверские, петербургские, а жили одновременно еще и в Ростове, Таганроге, на юге. Она за границей прожила очень долго перед революцией. Там ее бросил -или она его бросила? - первый муж, этот перс, шах Шагиахметов. А шах это "Ваше сиятельство". Поэтому до конца жизни, несмотря на ее коммунистическое потом будущее, все подруги, тоже коммунистки, называли ее "Ваше сиятельство". Она была в эмиграции, училась в Сорбонне, где литературу изучала, во Флоренции - история искусств, - восемь языков в целом знала, что-то лучше, что-то хуже. Конечно, лучшего всего она знала французский, итальянский, немецкий, польский, английский хуже, испанский хуже, но тем не менее... Она была очень культурный человек. У нее было медицинское образование еще до революции - Высшие женские курсы Лесгафта - это в Петербурге для девушек.
Леонид Велехов: Будущий институт физкультуры.
Юрий Пивоваров: Да, конечно. Она была ветреной особой. Из-за нее люди стрелялись. Она не была красавицей, но была спортивной, охотница была. Ее отец-генерал приучил к охоте. При том, что они были зажиточной дворянской семьей, они были крайне левые. Ее отец, мой прадед, продвигал офицеров своей гвардейской дивизии после того, как они прочтут Герцена и Чернышевского, то есть запрещенную литературу. Это как если бы советский генерал Солженицына и Платонова давал бы своим офицерам читать.
Леонид Велехов: Вместо "Курса молодого бойца".
Юрий Пивоваров: Да. Правда, в роду были еще и декабристы, Беляевы: два брата, которые пошли на каторгу, потом вернулись. Там был такой набор разных людей! И епископы, и генералы, и... Бабка в детстве танцевала в Зимнем дворце на детских балах, когда они приезжали из Варшавы в Петербург. Несколько раз они останавливались в доме у графа Витте. Он был тогда первым министром. Но она связалась... Но, опять же, вот она жила в эмиграции. Тоска по родине... Ее второй муж, Кобылянский, один из основателей Социалистической партии Польши, на его руках застрелился в ссылке первый русский марксист Федосеев, он был другом Плеханова, Жореса, Ге. У них была небольшая трехэтажная вилла на юге Италии. И бабка занималась тем, чем я потом стал заниматься: она писала рефераты итальянских книг для Плеханова - он не знал итальянского языка, хотя знал кучу других. Но потом она вернулась. Она тоже ехала в этом запломбированном вагоне, но их же было несколько, этих вагонов. Она не в самый главный попала.
Леонид Велехов: Но в том самом составе?
Юрий Пивоваров: Тут разные версии. Я только их слышал. Видел ее подруг потом - вдовы Дзержинского, Войкова…
А вот этот ее муж Кобылянский, который ее ввел в элиту социал-демократическую и большевистскую, поехал со своим другом Чичериным через Англию. И их там - раз! - и взяли, и они позже уже приехали, потом. Когда Кобылянский умер... Он на Красной площади лежит. Это не мой дед, это просто ее второй муж. И он сказал своему другу Радеку, чтобы тот пристроил мою бабку к Чичерину, который был наркоминдел. И бабка стала одним из первых советских дипломатов. Они в 1920-е годы с матерью жили в Европе, мать в 1921 году родилась. Она работала сначала в нашем постпредстве в Риме, а потом во Флоренции. Неплохой город, смею доложить.
Леонид Велехов: Неплохой для работы, да.
Юрий Пивоваров: Она к тому же училась там в университете в годы Первой мировой войны... Это длинная история, но когда я родился, у нее ничего не было, она была никто. А потом постепенно...
Леонид Велехов: А 1937-1938-й ее миновали, или как?
Юрий Пивоваров: Ну, как миновали? Сначала ее в 1930 году выгнал нарком Литвинов. Он выгонял дворян и дворянок из Наркоминдела. И она журналистом работала, со своим медицинским образованием пыталась пристроиться. Они голодали несколько лет с матерью. До этого они жили в доме, где был Народный комиссариат иностранных дел, это где Воровский-памятник стоит, напротив Лубянки, там был тогда МИД, и мидовцы там жили. Но, когда бабку выгнали, они жили уже в коммунальной квартире на Прудном переулке между Вторым и Третьим Мещанским, где я и родился, совсем недалеко от Рижского вокзала. Сейчас там все изменилось, хотя дом остался. Это была единственная интеллигентная семья. Я помню, в три года я упал и разбил себе голову. Все собрались и смотрели: "Вон, барчонок, голову себе разбил".
Леонид Велехов: Барчонок! (Смех в студии)
Юрий Пивоваров: Барчонок, да. Потому что остальные были... простой люд. В 1937 году ее вызывали на Лубянку, требовали каких-то признаний. Ее не посадили, но, я так думаю, что она на какие-то соглашения пошла. И так думали ее подруги. Я ее очень люблю, вопросов нет! Видимо, так она спасала мою мать. Но потом война как-то всех объединила. Всем стало совсем плохо. Моя мама, 1921 года рождения, в 1937 году участвовала в параде физкультурников 1 мая, и потом все время рассказывала, что Сталин именно ей улыбнулся. (Смех в студии). Если они голодали, погибали, это не значит, что они были антисталинистами. Я помню 5 марта 1953 года. Я проснулся, мою сестру Наташу только что из роддома привезли, она 7 февраля родилась, видимо, она меня разбудила. А мне еще четырех лет не было. Я смотрю, а бабушка моя и мать плачут. Что? Сталин умер. А я подумал, когда взрослым стал: "Елки-палки! Он же вам жизнь испортил!.." Какое-то благосостояние, действительно, пришло в семью с помощью Никиты Сергеевича Хрущева, который помогал бабке по жизни. Так случалось, не то, чтобы они были дружны, но благодаря ему она стала пенсионеркой союзного значения: хорошая квартира, паек с черной икрой и бананами. Потом, когда я поступил в МГИМО, мне говорили: "Это тебя бабушка устроила». Нет, мне просто повезло. "
Покаяться за Ленина-Джугашвили должен русский народ, говорит нам профессор Пивоваров, но только проблема, что с Лениным в вагоне, не знал об этом до сегодняшнего дня, в Россию приехала именно бабушка профессора Пивоварова, а вовсе не наша бабушка.
Разные у нас бабушки.
Из этой реплики и я впервые узнал, что у академика Пивоварова была какая-то особенная бабушка. Погуглил, нашёл беседу на "Радио Свобода". Таки да, бабушка очень нерядовая...
Цитирую из транскрипта (вдруг кому ещё интересно):
"Леонид Велехов:
... Бабушка ваша, как я прочел где-то, была видной революционеркой, по-моему даже сподвижницей Ленина. При этом я нигде не мог найти ее имени.
Юрий Пивоваров: Ольга Викторовна. По фамилии своего второго мужа она Кобылянская. Она на Новодевичьем похоронена. Она не была большим революционером. Просто у нее были сердечные дружбы с большими революционерами, скажем так. Что касается благополучной семьи. Ну, как сказать
<...>
Что касается бабушки, то она 1885 года рождения. В семье гвардейского генерала родилась, который командовал русской гвардией в Варшаве. Варшава тогда была третьей, наряду с Петербургом и Москвой, столицей России. Закончила привилегированную Первую женскую гимназию. Естественно, с детства - французский, немецкий, польский, поскольку все-таки в Варшаве жили. Потом она связалась с социал-демократами, вышла замуж за обрусевшего перса, но мусульманина, шаха Шагиахметова, перешла из православия...
Леонид Велехов: Ого!
Юрий Пивоваров: А семья Вельяшевых, ее семья, это старинный боярский род, даже не дворянский. Они были записаны в Шестую Бархатную книгу, где и Романовы, где самая знать России была записана. Это были когда-то новгородские бояре, потом помещики псковские, тверские, петербургские, а жили одновременно еще и в Ростове, Таганроге, на юге. Она за границей прожила очень долго перед революцией. Там ее бросил -или она его бросила? - первый муж, этот перс, шах Шагиахметов. А шах это "Ваше сиятельство". Поэтому до конца жизни, несмотря на ее коммунистическое потом будущее, все подруги, тоже коммунистки, называли ее "Ваше сиятельство". Она была в эмиграции, училась в Сорбонне, где литературу изучала, во Флоренции - история искусств, - восемь языков в целом знала, что-то лучше, что-то хуже. Конечно, лучшего всего она знала французский, итальянский, немецкий, польский, английский хуже, испанский хуже, но тем не менее... Она была очень культурный человек. У нее было медицинское образование еще до революции - Высшие женские курсы Лесгафта - это в Петербурге для девушек.
Леонид Велехов: Будущий институт физкультуры.
Юрий Пивоваров: Да, конечно. Она была ветреной особой. Из-за нее люди стрелялись. Она не была красавицей, но была спортивной, охотница была. Ее отец-генерал приучил к охоте. При том, что они были зажиточной дворянской семьей, они были крайне левые. Ее отец, мой прадед, продвигал офицеров своей гвардейской дивизии после того, как они прочтут Герцена и Чернышевского, то есть запрещенную литературу. Это как если бы советский генерал Солженицына и Платонова давал бы своим офицерам читать.
Леонид Велехов: Вместо "Курса молодого бойца".
Юрий Пивоваров: Да. Правда, в роду были еще и декабристы, Беляевы: два брата, которые пошли на каторгу, потом вернулись. Там был такой набор разных людей! И епископы, и генералы, и... Бабка в детстве танцевала в Зимнем дворце на детских балах, когда они приезжали из Варшавы в Петербург. Несколько раз они останавливались в доме у графа Витте. Он был тогда первым министром. Но она связалась... Но, опять же, вот она жила в эмиграции. Тоска по родине... Ее второй муж, Кобылянский, один из основателей Социалистической партии Польши, на его руках застрелился в ссылке первый русский марксист Федосеев, он был другом Плеханова, Жореса, Ге. У них была небольшая трехэтажная вилла на юге Италии. И бабка занималась тем, чем я потом стал заниматься: она писала рефераты итальянских книг для Плеханова - он не знал итальянского языка, хотя знал кучу других. Но потом она вернулась. Она тоже ехала в этом запломбированном вагоне, но их же было несколько, этих вагонов. Она не в самый главный попала.
Леонид Велехов: Но в том самом составе?
Юрий Пивоваров: Тут разные версии. Я только их слышал. Видел ее подруг потом - вдовы Дзержинского, Войкова…
А вот этот ее муж Кобылянский, который ее ввел в элиту социал-демократическую и большевистскую, поехал со своим другом Чичериным через Англию. И их там - раз! - и взяли, и они позже уже приехали, потом. Когда Кобылянский умер... Он на Красной площади лежит. Это не мой дед, это просто ее второй муж. И он сказал своему другу Радеку, чтобы тот пристроил мою бабку к Чичерину, который был наркоминдел. И бабка стала одним из первых советских дипломатов. Они в 1920-е годы с матерью жили в Европе, мать в 1921 году родилась. Она работала сначала в нашем постпредстве в Риме, а потом во Флоренции. Неплохой город, смею доложить.
Леонид Велехов: Неплохой для работы, да.
Юрий Пивоваров: Она к тому же училась там в университете в годы Первой мировой войны... Это длинная история, но когда я родился, у нее ничего не было, она была никто. А потом постепенно...
Леонид Велехов: А 1937-1938-й ее миновали, или как?
Юрий Пивоваров: Ну, как миновали? Сначала ее в 1930 году выгнал нарком Литвинов. Он выгонял дворян и дворянок из Наркоминдела. И она журналистом работала, со своим медицинским образованием пыталась пристроиться. Они голодали несколько лет с матерью. До этого они жили в доме, где был Народный комиссариат иностранных дел, это где Воровский-памятник стоит, напротив Лубянки, там был тогда МИД, и мидовцы там жили. Но, когда бабку выгнали, они жили уже в коммунальной квартире на Прудном переулке между Вторым и Третьим Мещанским, где я и родился, совсем недалеко от Рижского вокзала. Сейчас там все изменилось, хотя дом остался. Это была единственная интеллигентная семья. Я помню, в три года я упал и разбил себе голову. Все собрались и смотрели: "Вон, барчонок, голову себе разбил".
Леонид Велехов: Барчонок! (Смех в студии)
Юрий Пивоваров: Барчонок, да. Потому что остальные были... простой люд. В 1937 году ее вызывали на Лубянку, требовали каких-то признаний. Ее не посадили, но, я так думаю, что она на какие-то соглашения пошла. И так думали ее подруги. Я ее очень люблю, вопросов нет! Видимо, так она спасала мою мать. Но потом война как-то всех объединила. Всем стало совсем плохо. Моя мама, 1921 года рождения, в 1937 году участвовала в параде физкультурников 1 мая, и потом все время рассказывала, что Сталин именно ей улыбнулся. (Смех в студии). Если они голодали, погибали, это не значит, что они были антисталинистами. Я помню 5 марта 1953 года. Я проснулся, мою сестру Наташу только что из роддома привезли, она 7 февраля родилась, видимо, она меня разбудила. А мне еще четырех лет не было. Я смотрю, а бабушка моя и мать плачут. Что? Сталин умер. А я подумал, когда взрослым стал: "Елки-палки! Он же вам жизнь испортил!.." Какое-то благосостояние, действительно, пришло в семью с помощью Никиты Сергеевича Хрущева, который помогал бабке по жизни. Так случалось, не то, чтобы они были дружны, но благодаря ему она стала пенсионеркой союзного значения: хорошая квартира, паек с черной икрой и бананами. Потом, когда я поступил в МГИМО, мне говорили: "Это тебя бабушка устроила». Нет, мне просто повезло. "