100-летие Солженицына
(не успел ничего написать специально к этой дате, поэтому поделюсь разрозненными репликами)
***
В ЖЖ у меня почти три десятка записей с тегом "Солженицын", и в них много сказано о моём отношении к Александру Исаевичу, его текстам и его фигуре.
Отношение это прошло несколько стадий.
Началось в 1984-м году, когда я в 18-летнем возрасте прочёл "Архипелаг", и это очень сильно повлияло на мою картину мира (говоря коротко, она была разрушена, и я потом долго собирал её из обломков, на новых основаниях).
Тогда Солженицын стал для меня не просто авторитетным автором, а буквально культовой фигурой. Впрочем, о его взглядах я знал очень мало, потому что других его текстов мне тогда читать не довелось.
Через несколько лет настали времена, когда многие прошли через переформатирование картины мира. Но мне пришлось сделать это на несколько лет раньше, причём не под воздействием еженедельной порции разрешённых цензурой разоблачений, а самостоятельно, во внутреннем диалоге (обсуждать эти темы было особо не с кем, да и материала для обсуждения было мало). Может быть, этот временной лаг дал мне не только болезненный опыт, но и возможность более автономного идейного развития (впрочем, это не уберегло меня от многих серьёзных заблуждений).
В позднюю перестройку и в начале 90-х появились другие авторитетные для меня фигуры, а Солженицын для меня как будто ушёл в тень. Его статья "Как нам обустроить Россию?" не произвела на меня особого впечатления, а вот баткинская критика показалась убедительной и обоснованной (см. тут).
К концу 90-х я и вовсе разочаровался в Солженицыне, считал, что он устарел, отстал от жизни, не понял нового времени. Ну ещё бы, ведь он был против радикальных реформ, не поддержал Ельцина в 1996-м, в 1999-м выступил против бомбардировок Белграда.
Перелом у меня произошёл в середине нулевых, на подходе к моему сорокалетию. Во мне тогда многое поменялось (как я надеюсь, к лучшему), что-то я начал понимать из того, до чего раньше не дотягивался.
Тогда я открыл для себя Солженицына - мыслителя, обнаружил, насколько глубокими и пророческими были его статьи и выступления 70-х годов - Гарвардская речь, Темплтоновская лекция, "Образованщина", "Наши плюралисты"...
Затем я прочитал и более поздние работы - "Русский вопрос к концу XX века", "Размышления над Февральской революцией", книгу о годах изгнания "Угодило зёрнышко промеж двух жерновов", "200 лет вместе". Тогда уже я запоздало оценил и книгу "Россия в обвале". Так окончательно сложилось моё отношение к Солженицыну не только как к человеку, который видел намного глубже и намного дальше вперёд, но, в первую очередь, как к идейному и нравственному авторитету.
***
Это не значит, что всё сказанное и написанное Солженицыным я безусловно разделяю и признаю за абсолютную истину. Через полвека мы, с высоты своей осведомлённости, можем отчётливо увидеть и его запальчивую односторонность, его неоправдавшиеся надежды и недооцененные угрозы, и заблуждения, и прямые ошибки.
Несложно перечислить те темы, которые вызывают регулярные упрёки и обвинения в адрес Солженицына. Основные из них: стукач, идейный власовец, призывал к войне портив СССР, работал на ЦРУ и разрушение СССР. Позже добавились: ложь о репрессиях, антисемитизм.
(Но удивительное дело - почти всем обвинениям уже не одно десятилетие, но сложно назвать работы, в которых эти темы анализировались бы спокойно и доказательно. Чаще бывает совсем иначе - вместо разговора по существу, пусть и критического, оппоненты как будто теряют способность спокойно мыслить и говорить, вместо этого как будто начинаются какие-то конвульсии и выкрики.)
Первая группа обвинений продолжает эстафету, восходящую КГБ-шным сочинениям а-ля "Спираль измены Солженицына" (на эти темы есть разборы, на днях попалось краткое и убедительное выступление Армена Гаспаряна). Про "антисемитизм" было множество публикаций, была даже целая публицистическая книга Марка Дейча (крайне низкого уровня, см. тут).
Упрёки в кратном завышении числа жертв репрессий куда серьёзнее, и обычно с его помощью пытаются сделать Солженицына родоначальником легиона лживых пропагандистов-антисоветчиков. Но легко понять, насколько несправедливо это обвинение. Там Солженицын действительно крупно ошибся, приняв и несколько раз повторив существенно завышенную оценку проф. Курганова. Но это была именно ошибка, а не злонамеренно придуманная ложь, не многолетнее сокрытие результатов архивных исследований (как это было у одного видного мемориальского историка), и тем более не повторение давно опровергнутых данных, как у современных пропагандистов, фамилии которых не хочется даже называть.
Что касается иллюзий и заблуждений Солженицына, то отличной иллюстрацией этого может служить тема отношения Солженицына к Украине и украинцам (в который раз порекомендую блестящее исследование этого сюжета Давидом Буянером, ссылки тут).
***
Как видите, моё сообщение представляет собой не серьёзное размышление, а скорее очерк моего отношения к Солженицыну дополненный анотированым набором ссылок.
Вчера Давид Буянер написал сильный текст о Солженицыне, в котором выразил очень близкие мне мысли. Вряд ли я смог бы написать лучше.
Процитирую тут финальную часть
"…Нельзя сказать, что моё отношение к Солженицыну не претерпело за четверть века больших изменений. Как часто бывает в молодости, поначалу я стал адептом-неофитом, и все поступавшие сведения пропускал сквозь солженицынское сито. Зачастую подобное отношение оборачивается впоследствии своей противоположностью, но со мною, к счастью, этого не произошло; постепенно приходило понимание того, где и в чём он бывал неправ - будь то от недостатка информации и невозможности доступа к её источникам или в силу страстности натуры, иной раз доходившей до запальчивости, - но ни одна его фраза, ни один поступок, ни один жест не оставили ощущения двойного дна. Человек такого масштаба не ошибаться не мог, но все его заблуждения - как преодолённые им самим, так и те, которым он предавался до конца - суть честные заблуждения честного человека. Вычленять и анализировать их - не моя забота; этим давно и небезуспешно занимается целая армия борзописцев разной идеологической направленности. Для меня же Солженицын, в первую очередь, человек, к которому я питаю чувства, подобные сыновним, во вторую, огромный писатель, придавший человеческой судьбе в литературном преломлении тот масштаб, которого её упорно и целенаправленно пытаются лишить - в том числе его коллеги по цеху, а в третью, далеко ещё недооценённый мыслитель, часто раздражавший (и меня в том числе) упорным повторением высоких банальностей, что требует гораздо большей силы мысли и духа, нежели потворствование прихотям собственных ничем не стеснённых умозрений, столь часто выдаваемое за философию."
***
В ЖЖ у меня почти три десятка записей с тегом "Солженицын", и в них много сказано о моём отношении к Александру Исаевичу, его текстам и его фигуре.
Отношение это прошло несколько стадий.
Началось в 1984-м году, когда я в 18-летнем возрасте прочёл "Архипелаг", и это очень сильно повлияло на мою картину мира (говоря коротко, она была разрушена, и я потом долго собирал её из обломков, на новых основаниях).
Тогда Солженицын стал для меня не просто авторитетным автором, а буквально культовой фигурой. Впрочем, о его взглядах я знал очень мало, потому что других его текстов мне тогда читать не довелось.
Через несколько лет настали времена, когда многие прошли через переформатирование картины мира. Но мне пришлось сделать это на несколько лет раньше, причём не под воздействием еженедельной порции разрешённых цензурой разоблачений, а самостоятельно, во внутреннем диалоге (обсуждать эти темы было особо не с кем, да и материала для обсуждения было мало). Может быть, этот временной лаг дал мне не только болезненный опыт, но и возможность более автономного идейного развития (впрочем, это не уберегло меня от многих серьёзных заблуждений).
В позднюю перестройку и в начале 90-х появились другие авторитетные для меня фигуры, а Солженицын для меня как будто ушёл в тень. Его статья "Как нам обустроить Россию?" не произвела на меня особого впечатления, а вот баткинская критика показалась убедительной и обоснованной (см. тут).
К концу 90-х я и вовсе разочаровался в Солженицыне, считал, что он устарел, отстал от жизни, не понял нового времени. Ну ещё бы, ведь он был против радикальных реформ, не поддержал Ельцина в 1996-м, в 1999-м выступил против бомбардировок Белграда.
Перелом у меня произошёл в середине нулевых, на подходе к моему сорокалетию. Во мне тогда многое поменялось (как я надеюсь, к лучшему), что-то я начал понимать из того, до чего раньше не дотягивался.
Тогда я открыл для себя Солженицына - мыслителя, обнаружил, насколько глубокими и пророческими были его статьи и выступления 70-х годов - Гарвардская речь, Темплтоновская лекция, "Образованщина", "Наши плюралисты"...
Затем я прочитал и более поздние работы - "Русский вопрос к концу XX века", "Размышления над Февральской революцией", книгу о годах изгнания "Угодило зёрнышко промеж двух жерновов", "200 лет вместе". Тогда уже я запоздало оценил и книгу "Россия в обвале". Так окончательно сложилось моё отношение к Солженицыну не только как к человеку, который видел намного глубже и намного дальше вперёд, но, в первую очередь, как к идейному и нравственному авторитету.
***
Это не значит, что всё сказанное и написанное Солженицыным я безусловно разделяю и признаю за абсолютную истину. Через полвека мы, с высоты своей осведомлённости, можем отчётливо увидеть и его запальчивую односторонность, его неоправдавшиеся надежды и недооцененные угрозы, и заблуждения, и прямые ошибки.
Несложно перечислить те темы, которые вызывают регулярные упрёки и обвинения в адрес Солженицына. Основные из них: стукач, идейный власовец, призывал к войне портив СССР, работал на ЦРУ и разрушение СССР. Позже добавились: ложь о репрессиях, антисемитизм.
(Но удивительное дело - почти всем обвинениям уже не одно десятилетие, но сложно назвать работы, в которых эти темы анализировались бы спокойно и доказательно. Чаще бывает совсем иначе - вместо разговора по существу, пусть и критического, оппоненты как будто теряют способность спокойно мыслить и говорить, вместо этого как будто начинаются какие-то конвульсии и выкрики.)
Первая группа обвинений продолжает эстафету, восходящую КГБ-шным сочинениям а-ля "Спираль измены Солженицына" (на эти темы есть разборы, на днях попалось краткое и убедительное выступление Армена Гаспаряна). Про "антисемитизм" было множество публикаций, была даже целая публицистическая книга Марка Дейча (крайне низкого уровня, см. тут).
Упрёки в кратном завышении числа жертв репрессий куда серьёзнее, и обычно с его помощью пытаются сделать Солженицына родоначальником легиона лживых пропагандистов-антисоветчиков. Но легко понять, насколько несправедливо это обвинение. Там Солженицын действительно крупно ошибся, приняв и несколько раз повторив существенно завышенную оценку проф. Курганова. Но это была именно ошибка, а не злонамеренно придуманная ложь, не многолетнее сокрытие результатов архивных исследований (как это было у одного видного мемориальского историка), и тем более не повторение давно опровергнутых данных, как у современных пропагандистов, фамилии которых не хочется даже называть.
Что касается иллюзий и заблуждений Солженицына, то отличной иллюстрацией этого может служить тема отношения Солженицына к Украине и украинцам (в который раз порекомендую блестящее исследование этого сюжета Давидом Буянером, ссылки тут).
***
Как видите, моё сообщение представляет собой не серьёзное размышление, а скорее очерк моего отношения к Солженицыну дополненный анотированым набором ссылок.
Вчера Давид Буянер написал сильный текст о Солженицыне, в котором выразил очень близкие мне мысли. Вряд ли я смог бы написать лучше.
Процитирую тут финальную часть
"…Нельзя сказать, что моё отношение к Солженицыну не претерпело за четверть века больших изменений. Как часто бывает в молодости, поначалу я стал адептом-неофитом, и все поступавшие сведения пропускал сквозь солженицынское сито. Зачастую подобное отношение оборачивается впоследствии своей противоположностью, но со мною, к счастью, этого не произошло; постепенно приходило понимание того, где и в чём он бывал неправ - будь то от недостатка информации и невозможности доступа к её источникам или в силу страстности натуры, иной раз доходившей до запальчивости, - но ни одна его фраза, ни один поступок, ни один жест не оставили ощущения двойного дна. Человек такого масштаба не ошибаться не мог, но все его заблуждения - как преодолённые им самим, так и те, которым он предавался до конца - суть честные заблуждения честного человека. Вычленять и анализировать их - не моя забота; этим давно и небезуспешно занимается целая армия борзописцев разной идеологической направленности. Для меня же Солженицын, в первую очередь, человек, к которому я питаю чувства, подобные сыновним, во вторую, огромный писатель, придавший человеческой судьбе в литературном преломлении тот масштаб, которого её упорно и целенаправленно пытаются лишить - в том числе его коллеги по цеху, а в третью, далеко ещё недооценённый мыслитель, часто раздражавший (и меня в том числе) упорным повторением высоких банальностей, что требует гораздо большей силы мысли и духа, нежели потворствование прихотям собственных ничем не стеснённых умозрений, столь часто выдаваемое за философию."