О принуждении к идентичности
Прочёл (с запозданием) статью Бориса Межуева - про Бердяева и его выбор.
https://politconservatism.ru/blogs/nikolaj-berdyaev-i-natsionalizatsiya-intellektualnogo-klassa
В коротком тексте речь не только про Бердяева, но о многом другом - начиная с В.С.Печёрина, через его биографа Гершензона, его знаменитую "переписку из двух углов" с Вяч. Ивановым, выбор самого Иванова, отношение к этому выбору интеллектуалов в позднесоветские времена. И сквозная тема - о проблеме выбора идентичности, встающей перед интеллектуалом:
Ведь в чем соблазнительность этих «ядов культуры» - действительно интеллектуалу приятнее и спокойнее обитать и работать в окружении других интеллектуалов. Что может быть лучше, чем работать на кампусе в каком-нибудь престижном университете, всю жизнь занимаясь разрешением математической головоломки или же расшифровкой вавилонской клинописи. Это именно то, что понял Запад - освободи интеллектуала любой страны и цивилизации от ненужных бытовых забот - и ты можешь рассчитывать на его лояльность.
Но и внутри страны у некоторых политических теоретиков появилось желание обособить интеллектуалов России от массы единоплеменников и сограждан, выделив их в особую касту под названием «креативный класс». Нужно было чуть польстить самолюбию этого класса, провозгласить его «Россией-1», назвать «избранным меньшинством», связать с ним приоритетный «образ будущего», чтобы вырвать у него согласие на «цивилизационную аннигиляцию» России и социальные меры по демографическому сжатию ее «неперспективного» большинства.
Думаю, для настоящего «образа будущего» страны «национализация» интеллектуального класса окажется более серьезной задачей, чем «национализация» финансовых элит. В конце концов, интеллектуальный класс создает это самое будущее, указывает ему вектор, а деньги лишь ресурсно обеспечивают продвижение к нему.
Поэтому имя Бердяева - не пустое для нашего сегодняшнего дня - за этим именем отречение от «мира без России», причем не какой-то там возвышенной «России духа», а самой простой России заводских окраин, спальных районов, поселков городского типа и неперспективных деревень, где до сих пор читают и всегда будут читать какого-нибудь нового «милорда глупого», а не Гершензона и Вячеслава Иванова. Но в 2014 году между этой и той Россией, между «креативным классом» и Уралвагонзаводом, вдруг возникло что-то, о чем в далеком 1946 году и мечтал автор «Русской идеи» - возник мир, стремящийся стать Россией - возник феномен Крыма и Севастополя.
И то, что день их присоединения к России стал днем рождения великого русского философа - одно из частых в истории совпадений, которое заслуживает того, чтобы увидеть в нем нечто большее, чем случайность.
----------
Так получилось, что прочитал я этот текст только сегодня. А незадолго до того написал про подвернувшийся текст Клямкина.
В обсуждении этого текста Татьяна Данилова вывела меня на проблему идентичности.
Цитирую из комментов:
Tatyana Danilova
Может, это прозвучит как масло масленое, но в последнее время у меня все больше уверенности в том, что дело в идентичности - в том, кто себя как определяет и через что, через какие контексты. Идентичность гвоздями ко лбу не приколочена, она подвижна и ситуативна.
вот этот "великий раскол" народный - это проблема идентичностей.
Александр Бугаев
Думаю, ситуация 2014 буквально заставила сделать выбор: по какую сторону линии разлома тебе быть, кто для тебя свои и кто чужие. А для думающих и пишущих - сформулировать основания этого выбора.
Ну а проблема "либерал-глобалистов"[*] в том, что при очевидном выборе в пользу глобализма им приходится отбрасывать все декорации, прилагающиеся к либерализму в его гуманном, человеческом варианте. Примат прав личности, писанное право, равенство перед законом, свобода слова, рациональное мышление, наконец - всё оказалось второстепенным, всем этим можно пожертвовать для главного.
Т.е. идентичность у здешних либерал-глобалистов (западников, прогрессистов и т.д.) давно была такой, тут ничего не поменялось. Но им пришлось сделать выбор. А для обоснования выбора - пришлось сбросить маски.
--------
[*] тут упоминание про "либерал-глобалистов" отсылает к недавней заметке про различие между либерал-глобализмом и либерал-гуманизмом https://a-bugaev.livejournal.com/1177656.html)
---------
И вот уже написав это, я вдруг осознал, что ведь именно об этом выборе идентичности и написал свою статью Борис Межуев.
Так замкнулись все три как будто разных сюжета.
Но мне кажется, что в отличие от случаев Иванова и Бердяева перед нынешними интеллектуалами ситуация выбора совсем другая.
Перед эмигрантами первой волны выбор был такой. С одной стороны Запад (в первую очередь Европа), хоть и после великой войны, хоть и с признаками заката (Шпенглер уже опубликовал свой труд), но Запад всё ещё классический, всё ещё христианский, пропитанный теми самыми соблазнительными тонкими "ядами культуры". Двадцатый век уже вовсю наступил, но ещё можно было пытаться видеть в Европе тот мир XIX века, который дотянул до 1914 года и лишь несколько повреждён войной.
А на другой стороне - разверзшаяся бездна. Мир, о котором культура говорит, порождая такие тексты, как "Двенадцать", "Скифы", "Собачье сердце", "Конармия", "Чевенгур".
Выбор почти очевидный, для многих настолько очевидный, что и в 1941 году они выбрали быть с гитлеровской Европой (уж какая была), лишь бы не с большевистской Россией.
Нынешние либералы-прогрессисты-западники вынуждены выбирать при совсем другом раскладе.
Допустим, путинская Россия для них почти так же неприемлема, как была неприемлема большевистская для белых эмигрантов.
Но на другой стороне у них - совсем не тот Запад столетней давности. От того христианского Запада остались только старые камни - мостовые, стены. Принимая этот Запад, присягая его принципам, приходится принимать не христианский Символ Веры, а присягать агрессивной политкорректности, гей-парадам, мультикультурности с миллионами мигрантов.
Принимая этот Запад, приходится либо признавать, что нынешняя Украина - это Европа, что украинский выбор - это европейский путь, что нацисты - это нормально. Приходится считать нормой неприкрытую дикую русофобию - и не только на Украине и в Прибалтике, но теперь и в западной Европе.
Приходится принять правила игры и видеть в глобальных СМИ не фабрику по промыванию мозгов, а респектабельный институт информирования общества. Приходится считать систему табу и прямой лжи правилами вежливости и необходимого лицемерия.
Честный и умный человек должен всё это принять как должное, если он принимает нынешний Запад как свою идентичность. Либо же ему нужно совершить над собой насилие, отказаться от последовательного и рационального мышления и считать чёрное белым, раз там так принято.
---
Ситуацию выбора не идентичности, а "колбасы" я тут просто не рассматриваю, это вообще о другом (хотя и может объяснить некоторую часть наблюдаемого).
https://politconservatism.ru/blogs/nikolaj-berdyaev-i-natsionalizatsiya-intellektualnogo-klassa
В коротком тексте речь не только про Бердяева, но о многом другом - начиная с В.С.Печёрина, через его биографа Гершензона, его знаменитую "переписку из двух углов" с Вяч. Ивановым, выбор самого Иванова, отношение к этому выбору интеллектуалов в позднесоветские времена. И сквозная тема - о проблеме выбора идентичности, встающей перед интеллектуалом:
Ведь в чем соблазнительность этих «ядов культуры» - действительно интеллектуалу приятнее и спокойнее обитать и работать в окружении других интеллектуалов. Что может быть лучше, чем работать на кампусе в каком-нибудь престижном университете, всю жизнь занимаясь разрешением математической головоломки или же расшифровкой вавилонской клинописи. Это именно то, что понял Запад - освободи интеллектуала любой страны и цивилизации от ненужных бытовых забот - и ты можешь рассчитывать на его лояльность.
Но и внутри страны у некоторых политических теоретиков появилось желание обособить интеллектуалов России от массы единоплеменников и сограждан, выделив их в особую касту под названием «креативный класс». Нужно было чуть польстить самолюбию этого класса, провозгласить его «Россией-1», назвать «избранным меньшинством», связать с ним приоритетный «образ будущего», чтобы вырвать у него согласие на «цивилизационную аннигиляцию» России и социальные меры по демографическому сжатию ее «неперспективного» большинства.
Думаю, для настоящего «образа будущего» страны «национализация» интеллектуального класса окажется более серьезной задачей, чем «национализация» финансовых элит. В конце концов, интеллектуальный класс создает это самое будущее, указывает ему вектор, а деньги лишь ресурсно обеспечивают продвижение к нему.
Поэтому имя Бердяева - не пустое для нашего сегодняшнего дня - за этим именем отречение от «мира без России», причем не какой-то там возвышенной «России духа», а самой простой России заводских окраин, спальных районов, поселков городского типа и неперспективных деревень, где до сих пор читают и всегда будут читать какого-нибудь нового «милорда глупого», а не Гершензона и Вячеслава Иванова. Но в 2014 году между этой и той Россией, между «креативным классом» и Уралвагонзаводом, вдруг возникло что-то, о чем в далеком 1946 году и мечтал автор «Русской идеи» - возник мир, стремящийся стать Россией - возник феномен Крыма и Севастополя.
И то, что день их присоединения к России стал днем рождения великого русского философа - одно из частых в истории совпадений, которое заслуживает того, чтобы увидеть в нем нечто большее, чем случайность.
----------
Так получилось, что прочитал я этот текст только сегодня. А незадолго до того написал про подвернувшийся текст Клямкина.
В обсуждении этого текста Татьяна Данилова вывела меня на проблему идентичности.
Цитирую из комментов:
Tatyana Danilova
Может, это прозвучит как масло масленое, но в последнее время у меня все больше уверенности в том, что дело в идентичности - в том, кто себя как определяет и через что, через какие контексты. Идентичность гвоздями ко лбу не приколочена, она подвижна и ситуативна.
вот этот "великий раскол" народный - это проблема идентичностей.
Александр Бугаев
Думаю, ситуация 2014 буквально заставила сделать выбор: по какую сторону линии разлома тебе быть, кто для тебя свои и кто чужие. А для думающих и пишущих - сформулировать основания этого выбора.
Ну а проблема "либерал-глобалистов"[*] в том, что при очевидном выборе в пользу глобализма им приходится отбрасывать все декорации, прилагающиеся к либерализму в его гуманном, человеческом варианте. Примат прав личности, писанное право, равенство перед законом, свобода слова, рациональное мышление, наконец - всё оказалось второстепенным, всем этим можно пожертвовать для главного.
Т.е. идентичность у здешних либерал-глобалистов (западников, прогрессистов и т.д.) давно была такой, тут ничего не поменялось. Но им пришлось сделать выбор. А для обоснования выбора - пришлось сбросить маски.
--------
[*] тут упоминание про "либерал-глобалистов" отсылает к недавней заметке про различие между либерал-глобализмом и либерал-гуманизмом https://a-bugaev.livejournal.com/1177656.html)
---------
И вот уже написав это, я вдруг осознал, что ведь именно об этом выборе идентичности и написал свою статью Борис Межуев.
Так замкнулись все три как будто разных сюжета.
Но мне кажется, что в отличие от случаев Иванова и Бердяева перед нынешними интеллектуалами ситуация выбора совсем другая.
Перед эмигрантами первой волны выбор был такой. С одной стороны Запад (в первую очередь Европа), хоть и после великой войны, хоть и с признаками заката (Шпенглер уже опубликовал свой труд), но Запад всё ещё классический, всё ещё христианский, пропитанный теми самыми соблазнительными тонкими "ядами культуры". Двадцатый век уже вовсю наступил, но ещё можно было пытаться видеть в Европе тот мир XIX века, который дотянул до 1914 года и лишь несколько повреждён войной.
А на другой стороне - разверзшаяся бездна. Мир, о котором культура говорит, порождая такие тексты, как "Двенадцать", "Скифы", "Собачье сердце", "Конармия", "Чевенгур".
Выбор почти очевидный, для многих настолько очевидный, что и в 1941 году они выбрали быть с гитлеровской Европой (уж какая была), лишь бы не с большевистской Россией.
Нынешние либералы-прогрессисты-западники вынуждены выбирать при совсем другом раскладе.
Допустим, путинская Россия для них почти так же неприемлема, как была неприемлема большевистская для белых эмигрантов.
Но на другой стороне у них - совсем не тот Запад столетней давности. От того христианского Запада остались только старые камни - мостовые, стены. Принимая этот Запад, присягая его принципам, приходится принимать не христианский Символ Веры, а присягать агрессивной политкорректности, гей-парадам, мультикультурности с миллионами мигрантов.
Принимая этот Запад, приходится либо признавать, что нынешняя Украина - это Европа, что украинский выбор - это европейский путь, что нацисты - это нормально. Приходится считать нормой неприкрытую дикую русофобию - и не только на Украине и в Прибалтике, но теперь и в западной Европе.
Приходится принять правила игры и видеть в глобальных СМИ не фабрику по промыванию мозгов, а респектабельный институт информирования общества. Приходится считать систему табу и прямой лжи правилами вежливости и необходимого лицемерия.
Честный и умный человек должен всё это принять как должное, если он принимает нынешний Запад как свою идентичность. Либо же ему нужно совершить над собой насилие, отказаться от последовательного и рационального мышления и считать чёрное белым, раз там так принято.
---
Ситуацию выбора не идентичности, а "колбасы" я тут просто не рассматриваю, это вообще о другом (хотя и может объяснить некоторую часть наблюдаемого).