табор приходит
Случилось так, что Юрий Александрович Абросимов и Софья Юрьевна Ильина живут порознь. Но когда-то было иначе. Когда-то мы даже зависели друг от друга напрямую. И ещё неизвестно - кто больше.
Принято считать, что полугодовалый младенец абсолютно беспомощен, целиком и полностью зависит от взрослого. Однако уязвимость сия взаимна, и я готов доказать это прямо сейчас.
В морозный вечер 2006 года, о событиях которого ведётся наше повествование, Sofi не была «Гуманоидом». И даже «златокудрым шибздом», по причине отсутствия должного количества растительности на голове, не успела ещё оказаться. Я получил ребёнка, соответствующе упакованного в рубашки, манишки, подгузники, надчепчики и прочий одёжный скарб. Готовясь к прогулке, выслушал массу инструкций в ответ на вопрос «что делать?» (выяснений «кто виноват?» в нашей семье избегали). Заныкал в потайной карман пуховика фляжку с коньяком и вышел с коляской и ребёнком под мглистое небо вечерней столицы. Вполне благорасположенным вышел, ибо литр пива к тому моменту уже растворялся счастливо в моём животе.
А надобно сказать вам, что путь наш - обманчиво прямой, формой своей напоминающий ленту Мёбиуса - пролегал частично на задворках цивилизации, кои затем сменялись мегаполисной пучиной, с её огнями, тлетворностью, бардаком, расхолаживающими соблазнами. Но и там, и там рыхлые снега московские, которые никто не думал убирать, покрывали дороги так, что коляска увязала по самые ступицы. Приходилось изрядно трудиться, выталкивая её раз за разом, а заодно удерживать себя от оценки происходящего, чья громогласность и терпкость могли встревожить хрупкий сон дитяти или смутить его разум на подсознательном уровне.
Энтузиазм мой заметно угас, коньяк предательски заканчивался, однако впереди ждал гораздо худший сюрприз. Метаболизм тела, накачанного пивом и снаряжённого более крепким напитком, неожиданно ускорился. На максимальном удалении от дома и в наиболее многолюдном участке маршрута, согласно общепринятым законам драматургии, мне приспичило. Причём - сразу. До потемнения в глазах.
«Мама!..», - потрясённо ахнул я, осознав перспективы. И посмотрел на дочь. Разболтанная движением сквозь льды и снежные покровы, она безмятежно спала.
Положение становилось отчаяннее с каждой секундой. Отлучиться некуда, ребёнка никуда не денешь. Час пик, народу - миллион. (Мы как раз подошли к метро).
Тут я приметил спасительную кабинку синего цвета. Но у неё тоже толпились люди. Хорошо хоть - не в очереди, а сами по себе. Разношерстная, пёстрая, говорливая толпа.
Осознав, что уже в следующую минуту избыток жидкости начнёт просачиваться через все доступные поры, я ринулся к этой группе товарищей.
- Умоляю… вот… это… она… за ней… присмотрите, а?.. минуту, ладно?.. я щас… я щас…
Моча гулко стучалась в голову, требуя отворить.
Еле успел сунуть мелочь контролирующей туалет тётеньке, бросил коляску на попечение народа и влетел внутрь кабинки.
Оооооо…… О, небеса!..... Фууххххх…… Как же хорошо делать правильный выбор….. Гульфик на пуговицах - ни в коем случае! Только на «молнии»… только на… «молнии»… охх……
В процессе слива заболоченное сознание осушалось, мозг трезвел, мысли обретали структуру. Судьба - в каком-то смысле, даже участь - родной дочери становилась всё более актуальной. Тревога овладевала моим сердцем. Как назло, от людей с улицы почему-то не доносилось уже ни малейшего звука. Стих и гомон, и беспрестанный смех. А ведь только что говорили почти все, их там человек двадцать, наверное, стояло.
Кое-как приведя себя в порядок, я выскочил наружу. Увидел и… выдохнул. Все они сгрудились вокруг коляски и заворожённо наблюдали, как спит малышка. Их можно было понять. Соня и сейчас подобна ангелу без меча, а в ту-то пору!..
Я вытянул коляску из толпы, не забывая бормотать слова благодарности и признательности. Уходя, несколько раз опасливо оглянулся. Они продолжали смотреть нам вслед в полном молчании - мужчин всего два-три человека, одни женщины почти. Яркие наряды, длинные платья, платки во все стороны, кольца-бусы-серьги.
То были… ц-ы-г-а-н-е! Кочевники.
Так в чрезвычайно нежном возрасте дочь моя попала «в табор» и благополучно вернулась назад.
Никому и никогда я не рассказывал эту историю. Но сегодня - особый повод. У Софьи Юрьевны первый юбилей. 10 лет!
Поздравляю, дева. Пусть Бог твой не будет фраером. Счастья тебе.
С любовью, папа.
Принято считать, что полугодовалый младенец абсолютно беспомощен, целиком и полностью зависит от взрослого. Однако уязвимость сия взаимна, и я готов доказать это прямо сейчас.
В морозный вечер 2006 года, о событиях которого ведётся наше повествование, Sofi не была «Гуманоидом». И даже «златокудрым шибздом», по причине отсутствия должного количества растительности на голове, не успела ещё оказаться. Я получил ребёнка, соответствующе упакованного в рубашки, манишки, подгузники, надчепчики и прочий одёжный скарб. Готовясь к прогулке, выслушал массу инструкций в ответ на вопрос «что делать?» (выяснений «кто виноват?» в нашей семье избегали). Заныкал в потайной карман пуховика фляжку с коньяком и вышел с коляской и ребёнком под мглистое небо вечерней столицы. Вполне благорасположенным вышел, ибо литр пива к тому моменту уже растворялся счастливо в моём животе.
А надобно сказать вам, что путь наш - обманчиво прямой, формой своей напоминающий ленту Мёбиуса - пролегал частично на задворках цивилизации, кои затем сменялись мегаполисной пучиной, с её огнями, тлетворностью, бардаком, расхолаживающими соблазнами. Но и там, и там рыхлые снега московские, которые никто не думал убирать, покрывали дороги так, что коляска увязала по самые ступицы. Приходилось изрядно трудиться, выталкивая её раз за разом, а заодно удерживать себя от оценки происходящего, чья громогласность и терпкость могли встревожить хрупкий сон дитяти или смутить его разум на подсознательном уровне.
Энтузиазм мой заметно угас, коньяк предательски заканчивался, однако впереди ждал гораздо худший сюрприз. Метаболизм тела, накачанного пивом и снаряжённого более крепким напитком, неожиданно ускорился. На максимальном удалении от дома и в наиболее многолюдном участке маршрута, согласно общепринятым законам драматургии, мне приспичило. Причём - сразу. До потемнения в глазах.
«Мама!..», - потрясённо ахнул я, осознав перспективы. И посмотрел на дочь. Разболтанная движением сквозь льды и снежные покровы, она безмятежно спала.
Положение становилось отчаяннее с каждой секундой. Отлучиться некуда, ребёнка никуда не денешь. Час пик, народу - миллион. (Мы как раз подошли к метро).
Тут я приметил спасительную кабинку синего цвета. Но у неё тоже толпились люди. Хорошо хоть - не в очереди, а сами по себе. Разношерстная, пёстрая, говорливая толпа.
Осознав, что уже в следующую минуту избыток жидкости начнёт просачиваться через все доступные поры, я ринулся к этой группе товарищей.
- Умоляю… вот… это… она… за ней… присмотрите, а?.. минуту, ладно?.. я щас… я щас…
Моча гулко стучалась в голову, требуя отворить.
Еле успел сунуть мелочь контролирующей туалет тётеньке, бросил коляску на попечение народа и влетел внутрь кабинки.
Оооооо…… О, небеса!..... Фууххххх…… Как же хорошо делать правильный выбор….. Гульфик на пуговицах - ни в коем случае! Только на «молнии»… только на… «молнии»… охх……
В процессе слива заболоченное сознание осушалось, мозг трезвел, мысли обретали структуру. Судьба - в каком-то смысле, даже участь - родной дочери становилась всё более актуальной. Тревога овладевала моим сердцем. Как назло, от людей с улицы почему-то не доносилось уже ни малейшего звука. Стих и гомон, и беспрестанный смех. А ведь только что говорили почти все, их там человек двадцать, наверное, стояло.
Кое-как приведя себя в порядок, я выскочил наружу. Увидел и… выдохнул. Все они сгрудились вокруг коляски и заворожённо наблюдали, как спит малышка. Их можно было понять. Соня и сейчас подобна ангелу без меча, а в ту-то пору!..
Я вытянул коляску из толпы, не забывая бормотать слова благодарности и признательности. Уходя, несколько раз опасливо оглянулся. Они продолжали смотреть нам вслед в полном молчании - мужчин всего два-три человека, одни женщины почти. Яркие наряды, длинные платья, платки во все стороны, кольца-бусы-серьги.
То были… ц-ы-г-а-н-е! Кочевники.
Так в чрезвычайно нежном возрасте дочь моя попала «в табор» и благополучно вернулась назад.
Никому и никогда я не рассказывал эту историю. Но сегодня - особый повод. У Софьи Юрьевны первый юбилей. 10 лет!
Поздравляю, дева. Пусть Бог твой не будет фраером. Счастья тебе.
С любовью, папа.