Точка отсчета. 6. Жизнь, как она есть. Чиркалик.
Небо прорвало. Дождь лил не переставая третий день к ряду. Поникшие, отяжелевшие под его гнетом, деревья клонились набухшей, отсыревшей листвой к земле. Цветы, не выдержав длительной бомбардировки водой с неба, распадаясь веером из некогда стройных рядов, падали стеблями ниц на мокрую траву, уже более напоминавшую болотный мох. Серо-зеленое темное небо нависало тяжелой ватной, сочащейся губкой, почти полностью перекрывая дневной свет и делая весь Расторгуевский мир невзрачно серым.
Просидев в почти полном бездействии все эти три тоскливых дня в обществе бабушки, я поняла, что "умираю" и, что если что-то экстренно не предпринять, вот прямо сейчас, то очень скоро, я сама превращусь в уныло-минорное ничто, слившись с бурными потоками водосточных ручьев, давно переполнивших нашу ржавую бочку, пристроенную к сливу крыши, для дождевой воды.
Кроссворды, книги, ребусы и прочие бабушкины "развлекаловки" для непогожих дней - больше не приносили должного эффекта, не веселили и были заброшены. Капли на стекле были все посчитаны, маршруты их сползания - предсказуемы, за оконные, застиранные дождем, пейзажи изучены до мелочей.
Натянув резиновые сапоги и целлофановый дождевик с капюшоном, я отправилась в сторону дома товарища - Санька Лапаева, прозванного в компании тесных друзей "Лапаем".
Благо идти было не далеко.
Пора было разбудить, впавшее в слезливую апатию, Расторгуево.
Измеряя, по залитой дождем дороге, глубину образовавшихся водяных траншей, скопившихся в проезженной машинами колее, уровнем своих сапожек, я все же черпнула часть грязной жижи голенищем. Ледяная грязь обтекла ногу, образовав в сапоге маленькое хлюпающее болото.
Возле калитки друга, опираясь на околицу, я стащила сапог и выливая из него мутное содержимое, начала призывно орать:
- Саааань..Санееееееек...Выходиииииии...Санееееек...Сааань..
Дверь дома растворилась, на пороге показался сонный, кислолицый друг..
- Чего орешь? Обедаю я тут. Куда идти-то?? Сама что ли не видешь? Льет, как из ведра. Плохой хозяин собаку со двора в такую погоду не выгонит.. Тебя, же смотрю, выгнали!!!
- Лапаев!! Хватит дома сидеть!!! Достало! Умираю от скуки! Ну выходи гулять, прошу.
Санька, потерев в задумчивости черные вихры на макушке, дал добро:
- Ладно, подожди.. Сейчас.. - и скрылся в доме.
Через минут пять переминания с ноги на ногу возле его калитки, я наконец дождалась. Санек вылетел из дома, одетый почти так же, как и я - в непромокающий плащ-палатку и высокие резиновый рыбацкие сапожищи, явно не по размеру.
Вслед ему неслось:
- Куда потрусил, оголтелый? Хоть бы доел?! Не гриб, поди, под дождем не вырастешь!! А вот, простуды твои лечить я больше не буду, клянусь не буду...!!
- Ну-с.. ? - вопрошающе уставился на мое уже окоченевшее, дрожащие и промокшее тельце, Сашка: - И что делать прикажешь?
- Может еще "Сахарка" из дома вытащим??
Сахарок, он же Пашка Цукерман - белобрысый мальчишка с неумной энергией и неисчерпаемыми безумными идеями времяпровождения, был неотъемлемой частью нашей компании, уже, как второй год. Он не считался коренным аборигеном Расторгуево, т.к. всего лишь временно снимал с родителями дачу, но он был "наш" и влился в местечковый дружеский тандем быстро, непринужденно и совершенно необходимой составляющей. Из-за фамилии Цукерман (цукер-сахар, по немецки) и белоснежной, выцветшей на солнце, шевелюры, он и был прозван нами "Сахарком".
- Пашооооооооок!!!! Паааааааааааххааааааа. Выходи - многоголосьем, голося на весь парк, взывали мы друга, к его покосившейся калитки.
Ждать не пришлось.
Фигурка Цукермана быстро приближалась из глубины сада, шурша своим полиэтиленовым нарядом и раздвигая зонтом, как щитом, повалившиеся на тропинку цветы.
- Здорово! - поприветствовал он нас.
- Вовремя!! Я чуть не сдох дома сидеть. Вы бы не пришли, я бы бы пришел! - пояснил он, всю неминуемость этой встречи.
- Ты чего это с зонтом? - изумился Санек, вырывая из рук Сахарка стариковский черный, кружевной "дождеотбойник" и складывая его: - Тебе, что - пакета на башке мало?? И так, вырядился, как клоун!
На Пашке был дождевик без капюшона, поэтому голову его венчал колпак из обычного продуктового пакета.
- Не клоун, а царь!!! - Пашок вырвал обратно свой длинный зонт и задрав гордо подбородок, скрестив ноги и расправив шуршащую прозрачную мантию, аристократично оперся на "жезл".
Санек, тут же, вырвал опору из под Сахарка.
- Царь!!??? Царь тут я! - парировал, признанный всей округой, подрастающий альфа-самец.
Пашка потеряв равновесие и подскользнувшись на глинистой скользкой почве со всего размаха шлепнулся в глубокую лужу.
Сначала всплыл целлофан, потом отплевываясь, вынырнул ошарашенный, чуть не нахлебавшийся грязи, Цукерман.
Лапаев выставив зонт вперед, как рапиру, сделал выпад и проткнул острым железным набалдашником дыру в полиэтиленовой "броне" поверженного и лежащего ниц "великодержавца":
- Революция!! - возликовал Лапаев: - Смерть царю, всю власть народу!!! Народ-это я!!
- Ээээ.. Ты чего???!! - возмутился Сахарок, пытаясь принять вновь вертикальное положение: - Бунт значит? Ну копец тебе, пролетарий!!!
- Защищайся, монарх хренов - буйствовал над ним, раскорячившийся в позе Д'Артаньяна, Санек, подпрыгивая на двух ногах взад и вперед по лужам, и орошая брызгами меня: - Шпаги наголооо!!!
Пашок, кувыркнулся в луже, и дотянувшись до, валявшейся невдалеке, размашистой сосновой ветви, обильно усыпанной шишками, звездаразнул со всей дури, какой мог, иголистой лапой Санька по боевой физиомордии.
Тот заорал, прочувствовав расцарапанное лицо и слизнув капельку крови с губы и окончательно рассвирепел от жгучей боли. Со всей яростью революционера, он бросился мстить сосновым иголкам, пронзая их снова и снова пикой зонта.
- Стрелы! Отравленные стрелы пустил в ход?? Папуас фигов, вражина!! Вот вам, Вот!!! Королек тут нарисовался!! Вся власть советам!! Сдавайся буржуй!
Я прониклась, развернувшимся перед моими глазами поединком и приняв сторону нападающего, заорала для поддержки: Ешь ананасы, рябчиков жуууууй! День твой последний приходит, буржууууй!!!
- Дура совсем?? - вопил, обороняясь, Пашка.. - Какие ананасы?? Лапай, сейчас из меня из самого рябчика на вертеле сделает!! Проткнет ведь в пылу, безмозглый.. АААА..
Хвойный щит, в руках у уже поднявшегося на ноги Цукермана, крошился и все больше оголялся, теряя хвою. Отлетевшие от него шишки, под напором клинка бравого мушкетера-анархиста, рикошетили от меня и поплавками плюхались в лужи, которых, тем временем, становилось все больше.
При такой метео-ситуации, бойцы скорее могли захлебнуться в лужах, нежели погибнуть в равном бою.
Вскоре Сахарку, с голой сосновой закорючкой, ничего не оставалось делать, как признать свое поражение в битве.
Ткань на зонте, в руках умелого фехтовальщика Санька, издала треск и, распоротая последними уцелевшими сосновыми иглами, расползлась в лохмотья.
- Эй..дурень. Харе!!!! Революция победила! - признал, запыхавшийся Цукерман, пытаясь смахнуть с продырявленного плаща ошметки грязи: - Зонт, вот, порвали. Бабка ни в жисть не простит. Покажет она мне за это и власть, и анархию! А от ее оплеух, стану я, братцы, совсем без царя в голове, дождетесь!!! - отнимая остатки зонта, горевал Пашка.
Полиэтиленовая корона оказалась в грязи и вид у Сахарка был потрепанный и уж ни коим образом ни царский. Впрочем, как и вид, помятого, всклокоченного победителя, с прилично расцарапанной физиономией, довольно быстро согласившегося на "мир".
Вытирая грязным кулаком мелкие кровоподтеки с ссадин, Лапаев уже двинулся мыслью в будущее:
- Ладно, Иван-царевич, дальше-то что? По домам?
- Не, мне теперь домой идти - чем позднее, тем лучше! Родителей лучше дождусь, чем буду с бабкой-мегерой один на один объясняться!!
Цукерман продел пальцы в образовавшиеся дыры ткани зонта: - Никчемная штука теперь, никудышная.. Эх, -
но тут же сообразил ей новое предназначение:
- Трость это будет, теперь.. - вынес он окончательный вердикт палке с продырявленной тканью, принявшись расхаживать взад и вперед, заложив одну руку за спину, как профессор кислых щей и булькая посохом по воде.
- Во!! Вспомнил..... - прервал Пашка неожиданно свои пируэты, извлекая из кармана коробок спичек и придирчиво разглядывая его: - Нет, не промок, к счастью!
- И зачем? - вмешалась я.
- Огонь добывать будем.
- А чего его добывать? Вот же у тебя коробок, в нем спички - продолжала недоумевать я.
- Не, так не интересно! А если коробка не будет, ты вот что будешь делать?? Как огонь добудешь?
Не очень понимая- зачем мне огонь, я все же озадачилась:
- Ну..., например, из кремния..
Отец научил меня высекать из двух кусочков кремниевых камушков искру.
Пробежавшись по гравийной дорожке, я без труда отыскала два подходящих камня и постучала ими друг о друга. Искры, из отсыревших кремешков, конечно, не вышло, но зато, запах костра все же образовался. Мне очень нравился этот аромат дымка и я стала подсовывать камушки под нос друзьям..
- Вот, вот нюхайте!!.. Пахнет - я опять стала, с остервенением, стучать друг о друга каменными осколками: - еще чуть и вспыхнет пламя!!!
- Бестолочь.. Вот, сырые же они. Ничего не выйдет. Потому я и говорю, если дождь, как сейчас - пропадем ведь! А если война, а у тебя огня нет, как ты жить собираешься, Петракова??? Тюрю, как варить будешь?? Даже, допустим, тебе повезло и ты нашла спичку, обо что ее зажжешь?? Чиркалик нужен!!!!!
Да! Момент был важный, такие, как мы - несомненно должны были выживать везде.
Тут, Пашок разжал другой кулак и в нем оказалась еще и кучка вонючих скуренных бычков от сигарет с фильтром.
- Брр.. - зрелище меня не вдохновило.
Санек, тоже, поморщился: - Это-то дерьмо зачем еще??? Пепельницу родаков ограбил что ли?? Начать курить говно-бычки нам предлагаешь???
- Ни хрена вы не понимаете!!! Сейчас я вам такие штуки клевые сделаю, всегда огонь добывать сможете. Меня батя научил. Лапай, снимай сапог!
Лапаев неохотно стащил с себя обувку, прислонившись для равновесия к мокрой березе.
- Это-то еще зачем?-кряхтел он подозрительно, с трудом стягивая длинную резиновую амуницию с шерстяного носка.
- Увидишь.
Заправскими, выверенными движениями знатока, Пашка раскурочил фильтр одного из бычков и отобрал у меня камушек . Пристроив на влажную землю сапог Сашки, к его голенищу он приложил ватно-волокнистое, пропитанное никотиновыми смолами, содержимое фильтра и поджег его.
- Держи козырьком руки сверху, что бы не залило и спичку не задуло! - скомандовал Сахарок мне. Я сымпровизировала домик из ладоней.
- Эй..эй..!!! Не нравится мне этот эксперимент!! - завозмущался Лапаев, переживая за свою рыбацкую обувь, и отлепившись от дерева цаплей запрыгал к нам на одной ноге: - Гоните что ли?? Не дам свой сапог палить!
Но дело было уже сделано. Фильтр, источая жуткую вонь, стал корчиться под огнем спички и превратился в плавящуюся коричневую массу на сапожище Санька.
- Такккк вот! - Пашок залепил эту горячую массу кремнем и придавил к голенищу расплавленное пятно, что есть сил. Выглядело все это так, как будто-то он ставил печать на рукописном письме!!!
Затем, он оторвал камень и мы увидели заклейменный, впаянной коричневой полоской, сапог Лапаева.
-Ну и что?? Чтоо это за фигня? - продолжал возмущаться прискакавший одноногий Санек.
Сахарок гордо достал спичку, сплюнул смачно в сторону, с чувством проделанной работы, и чиркнул ею об образовавшуюся у подошвы инородную коричневую заплатку.
Чирч.., чирк..и спичка загорелась..
- ВО!!! - восторжествовал Цукерман, результату своих трудов.
- ОО?! - не на шутку удивились мы..
- Говорю же чиркалик!!
- Здорово! - завертелась, радостной юлой, я: - Хочу такой же.. - и начала стаскивать резиновый черевик.
Еще через полчаса, чиркалики были на всех наших обувках. И мы дружно шествовали по парку Расторгуево, разбрасывая дымящиеся спички, которые прямо на ходу, задирая ноги, зажигали об голенища своих сапог.
- Огненные шпоры, это тебе, Сань, не фехтовать женским зонтом! - заслуженно гордился Пашок.
Дождь все не ослабевал и в общем-то мы абсолютно промокли, но чиркалики своими искрами грели лучше любого солнца. С новым развлечением мир утратил свою непогожую серость и приобрел краски.
Просидев в почти полном бездействии все эти три тоскливых дня в обществе бабушки, я поняла, что "умираю" и, что если что-то экстренно не предпринять, вот прямо сейчас, то очень скоро, я сама превращусь в уныло-минорное ничто, слившись с бурными потоками водосточных ручьев, давно переполнивших нашу ржавую бочку, пристроенную к сливу крыши, для дождевой воды.
Кроссворды, книги, ребусы и прочие бабушкины "развлекаловки" для непогожих дней - больше не приносили должного эффекта, не веселили и были заброшены. Капли на стекле были все посчитаны, маршруты их сползания - предсказуемы, за оконные, застиранные дождем, пейзажи изучены до мелочей.
Натянув резиновые сапоги и целлофановый дождевик с капюшоном, я отправилась в сторону дома товарища - Санька Лапаева, прозванного в компании тесных друзей "Лапаем".
Благо идти было не далеко.
Пора было разбудить, впавшее в слезливую апатию, Расторгуево.
Измеряя, по залитой дождем дороге, глубину образовавшихся водяных траншей, скопившихся в проезженной машинами колее, уровнем своих сапожек, я все же черпнула часть грязной жижи голенищем. Ледяная грязь обтекла ногу, образовав в сапоге маленькое хлюпающее болото.
Возле калитки друга, опираясь на околицу, я стащила сапог и выливая из него мутное содержимое, начала призывно орать:
- Саааань..Санееееееек...Выходиииииии...Санееееек...Сааань..
Дверь дома растворилась, на пороге показался сонный, кислолицый друг..
- Чего орешь? Обедаю я тут. Куда идти-то?? Сама что ли не видешь? Льет, как из ведра. Плохой хозяин собаку со двора в такую погоду не выгонит.. Тебя, же смотрю, выгнали!!!
- Лапаев!! Хватит дома сидеть!!! Достало! Умираю от скуки! Ну выходи гулять, прошу.
Санька, потерев в задумчивости черные вихры на макушке, дал добро:
- Ладно, подожди.. Сейчас.. - и скрылся в доме.
Через минут пять переминания с ноги на ногу возле его калитки, я наконец дождалась. Санек вылетел из дома, одетый почти так же, как и я - в непромокающий плащ-палатку и высокие резиновый рыбацкие сапожищи, явно не по размеру.
Вслед ему неслось:
- Куда потрусил, оголтелый? Хоть бы доел?! Не гриб, поди, под дождем не вырастешь!! А вот, простуды твои лечить я больше не буду, клянусь не буду...!!
- Ну-с.. ? - вопрошающе уставился на мое уже окоченевшее, дрожащие и промокшее тельце, Сашка: - И что делать прикажешь?
- Может еще "Сахарка" из дома вытащим??
Сахарок, он же Пашка Цукерман - белобрысый мальчишка с неумной энергией и неисчерпаемыми безумными идеями времяпровождения, был неотъемлемой частью нашей компании, уже, как второй год. Он не считался коренным аборигеном Расторгуево, т.к. всего лишь временно снимал с родителями дачу, но он был "наш" и влился в местечковый дружеский тандем быстро, непринужденно и совершенно необходимой составляющей. Из-за фамилии Цукерман (цукер-сахар, по немецки) и белоснежной, выцветшей на солнце, шевелюры, он и был прозван нами "Сахарком".
- Пашооооооооок!!!! Паааааааааааххааааааа. Выходи - многоголосьем, голося на весь парк, взывали мы друга, к его покосившейся калитки.
Ждать не пришлось.
Фигурка Цукермана быстро приближалась из глубины сада, шурша своим полиэтиленовым нарядом и раздвигая зонтом, как щитом, повалившиеся на тропинку цветы.
- Здорово! - поприветствовал он нас.
- Вовремя!! Я чуть не сдох дома сидеть. Вы бы не пришли, я бы бы пришел! - пояснил он, всю неминуемость этой встречи.
- Ты чего это с зонтом? - изумился Санек, вырывая из рук Сахарка стариковский черный, кружевной "дождеотбойник" и складывая его: - Тебе, что - пакета на башке мало?? И так, вырядился, как клоун!
На Пашке был дождевик без капюшона, поэтому голову его венчал колпак из обычного продуктового пакета.
- Не клоун, а царь!!! - Пашок вырвал обратно свой длинный зонт и задрав гордо подбородок, скрестив ноги и расправив шуршащую прозрачную мантию, аристократично оперся на "жезл".
Санек, тут же, вырвал опору из под Сахарка.
- Царь!!??? Царь тут я! - парировал, признанный всей округой, подрастающий альфа-самец.
Пашка потеряв равновесие и подскользнувшись на глинистой скользкой почве со всего размаха шлепнулся в глубокую лужу.
Сначала всплыл целлофан, потом отплевываясь, вынырнул ошарашенный, чуть не нахлебавшийся грязи, Цукерман.
Лапаев выставив зонт вперед, как рапиру, сделал выпад и проткнул острым железным набалдашником дыру в полиэтиленовой "броне" поверженного и лежащего ниц "великодержавца":
- Революция!! - возликовал Лапаев: - Смерть царю, всю власть народу!!! Народ-это я!!
- Ээээ.. Ты чего???!! - возмутился Сахарок, пытаясь принять вновь вертикальное положение: - Бунт значит? Ну копец тебе, пролетарий!!!
- Защищайся, монарх хренов - буйствовал над ним, раскорячившийся в позе Д'Артаньяна, Санек, подпрыгивая на двух ногах взад и вперед по лужам, и орошая брызгами меня: - Шпаги наголооо!!!
Пашок, кувыркнулся в луже, и дотянувшись до, валявшейся невдалеке, размашистой сосновой ветви, обильно усыпанной шишками, звездаразнул со всей дури, какой мог, иголистой лапой Санька по боевой физиомордии.
Тот заорал, прочувствовав расцарапанное лицо и слизнув капельку крови с губы и окончательно рассвирепел от жгучей боли. Со всей яростью революционера, он бросился мстить сосновым иголкам, пронзая их снова и снова пикой зонта.
- Стрелы! Отравленные стрелы пустил в ход?? Папуас фигов, вражина!! Вот вам, Вот!!! Королек тут нарисовался!! Вся власть советам!! Сдавайся буржуй!
Я прониклась, развернувшимся перед моими глазами поединком и приняв сторону нападающего, заорала для поддержки: Ешь ананасы, рябчиков жуууууй! День твой последний приходит, буржууууй!!!
- Дура совсем?? - вопил, обороняясь, Пашка.. - Какие ананасы?? Лапай, сейчас из меня из самого рябчика на вертеле сделает!! Проткнет ведь в пылу, безмозглый.. АААА..
Хвойный щит, в руках у уже поднявшегося на ноги Цукермана, крошился и все больше оголялся, теряя хвою. Отлетевшие от него шишки, под напором клинка бравого мушкетера-анархиста, рикошетили от меня и поплавками плюхались в лужи, которых, тем временем, становилось все больше.
При такой метео-ситуации, бойцы скорее могли захлебнуться в лужах, нежели погибнуть в равном бою.
Вскоре Сахарку, с голой сосновой закорючкой, ничего не оставалось делать, как признать свое поражение в битве.
Ткань на зонте, в руках умелого фехтовальщика Санька, издала треск и, распоротая последними уцелевшими сосновыми иглами, расползлась в лохмотья.
- Эй..дурень. Харе!!!! Революция победила! - признал, запыхавшийся Цукерман, пытаясь смахнуть с продырявленного плаща ошметки грязи: - Зонт, вот, порвали. Бабка ни в жисть не простит. Покажет она мне за это и власть, и анархию! А от ее оплеух, стану я, братцы, совсем без царя в голове, дождетесь!!! - отнимая остатки зонта, горевал Пашка.
Полиэтиленовая корона оказалась в грязи и вид у Сахарка был потрепанный и уж ни коим образом ни царский. Впрочем, как и вид, помятого, всклокоченного победителя, с прилично расцарапанной физиономией, довольно быстро согласившегося на "мир".
Вытирая грязным кулаком мелкие кровоподтеки с ссадин, Лапаев уже двинулся мыслью в будущее:
- Ладно, Иван-царевич, дальше-то что? По домам?
- Не, мне теперь домой идти - чем позднее, тем лучше! Родителей лучше дождусь, чем буду с бабкой-мегерой один на один объясняться!!
Цукерман продел пальцы в образовавшиеся дыры ткани зонта: - Никчемная штука теперь, никудышная.. Эх, -
но тут же сообразил ей новое предназначение:
- Трость это будет, теперь.. - вынес он окончательный вердикт палке с продырявленной тканью, принявшись расхаживать взад и вперед, заложив одну руку за спину, как профессор кислых щей и булькая посохом по воде.
- Во!! Вспомнил..... - прервал Пашка неожиданно свои пируэты, извлекая из кармана коробок спичек и придирчиво разглядывая его: - Нет, не промок, к счастью!
- И зачем? - вмешалась я.
- Огонь добывать будем.
- А чего его добывать? Вот же у тебя коробок, в нем спички - продолжала недоумевать я.
- Не, так не интересно! А если коробка не будет, ты вот что будешь делать?? Как огонь добудешь?
Не очень понимая- зачем мне огонь, я все же озадачилась:
- Ну..., например, из кремния..
Отец научил меня высекать из двух кусочков кремниевых камушков искру.
Пробежавшись по гравийной дорожке, я без труда отыскала два подходящих камня и постучала ими друг о друга. Искры, из отсыревших кремешков, конечно, не вышло, но зато, запах костра все же образовался. Мне очень нравился этот аромат дымка и я стала подсовывать камушки под нос друзьям..
- Вот, вот нюхайте!!.. Пахнет - я опять стала, с остервенением, стучать друг о друга каменными осколками: - еще чуть и вспыхнет пламя!!!
- Бестолочь.. Вот, сырые же они. Ничего не выйдет. Потому я и говорю, если дождь, как сейчас - пропадем ведь! А если война, а у тебя огня нет, как ты жить собираешься, Петракова??? Тюрю, как варить будешь?? Даже, допустим, тебе повезло и ты нашла спичку, обо что ее зажжешь?? Чиркалик нужен!!!!!
Да! Момент был важный, такие, как мы - несомненно должны были выживать везде.
Тут, Пашок разжал другой кулак и в нем оказалась еще и кучка вонючих скуренных бычков от сигарет с фильтром.
- Брр.. - зрелище меня не вдохновило.
Санек, тоже, поморщился: - Это-то дерьмо зачем еще??? Пепельницу родаков ограбил что ли?? Начать курить говно-бычки нам предлагаешь???
- Ни хрена вы не понимаете!!! Сейчас я вам такие штуки клевые сделаю, всегда огонь добывать сможете. Меня батя научил. Лапай, снимай сапог!
Лапаев неохотно стащил с себя обувку, прислонившись для равновесия к мокрой березе.
- Это-то еще зачем?-кряхтел он подозрительно, с трудом стягивая длинную резиновую амуницию с шерстяного носка.
- Увидишь.
Заправскими, выверенными движениями знатока, Пашка раскурочил фильтр одного из бычков и отобрал у меня камушек . Пристроив на влажную землю сапог Сашки, к его голенищу он приложил ватно-волокнистое, пропитанное никотиновыми смолами, содержимое фильтра и поджег его.
- Держи козырьком руки сверху, что бы не залило и спичку не задуло! - скомандовал Сахарок мне. Я сымпровизировала домик из ладоней.
- Эй..эй..!!! Не нравится мне этот эксперимент!! - завозмущался Лапаев, переживая за свою рыбацкую обувь, и отлепившись от дерева цаплей запрыгал к нам на одной ноге: - Гоните что ли?? Не дам свой сапог палить!
Но дело было уже сделано. Фильтр, источая жуткую вонь, стал корчиться под огнем спички и превратился в плавящуюся коричневую массу на сапожище Санька.
- Такккк вот! - Пашок залепил эту горячую массу кремнем и придавил к голенищу расплавленное пятно, что есть сил. Выглядело все это так, как будто-то он ставил печать на рукописном письме!!!
Затем, он оторвал камень и мы увидели заклейменный, впаянной коричневой полоской, сапог Лапаева.
-Ну и что?? Чтоо это за фигня? - продолжал возмущаться прискакавший одноногий Санек.
Сахарок гордо достал спичку, сплюнул смачно в сторону, с чувством проделанной работы, и чиркнул ею об образовавшуюся у подошвы инородную коричневую заплатку.
Чирч.., чирк..и спичка загорелась..
- ВО!!! - восторжествовал Цукерман, результату своих трудов.
- ОО?! - не на шутку удивились мы..
- Говорю же чиркалик!!
- Здорово! - завертелась, радостной юлой, я: - Хочу такой же.. - и начала стаскивать резиновый черевик.
Еще через полчаса, чиркалики были на всех наших обувках. И мы дружно шествовали по парку Расторгуево, разбрасывая дымящиеся спички, которые прямо на ходу, задирая ноги, зажигали об голенища своих сапог.
- Огненные шпоры, это тебе, Сань, не фехтовать женским зонтом! - заслуженно гордился Пашок.
Дождь все не ослабевал и в общем-то мы абсолютно промокли, но чиркалики своими искрами грели лучше любого солнца. С новым развлечением мир утратил свою непогожую серость и приобрел краски.