(no subject)
Я всегда считала себя человеком несентиментальным, а точнее, не чувствительным ко всяким жалостливым фильмам, книгам и прочим произведениям искусства. Хатико - хороший фильм, но верность собаки хозяину - не повод для слез. Всякие там дневники памяти и вечные сияния непомнюкакого разума - вообще не поняла, в каком месте реветь следует. Хотя как-то в детстве, лет в 8 у меня защекотало в носу при прочтении "Хоббит, туда и обратно" в том месте, когда Торин умирает. Наверное, потому что это было первое прочитанное мною описание смерти. Поедание колобка - не в счет. Но с тех пор - ни разу. Да и вообще я плачу только в исключительных случаях, как правило, от физической боли.
А пару дней назад ковыряюсь в интернете, думаю о том, чтобы мне съесть и как же неохота мыть полы на кухне, читаю новости в контакте. И кто-то присылает мне мелодию, помните, ту, из "В мире животных", не уродский ремикс, а Поля Мориа. Мелодию, которую все мы слышали миллионы раз в тысяче всяческих обработок, заезженную и захватанную. Я не знаю почему и как так совпало, но мелодия эта не пронеслась как обычно мимо моих ушей, воспринимающих большую часть музыки как раздражающий шум, а воскресила в памяти картинку.
Рисованные журавли летят по черно-белому экрану старенького Рекорда, я в колготках с пузырями на коленках раскрашиваю зеленкой от ветрянки куклу Катю, сгнившую на помойке лет 20 назад. Нос щекочет запах оладушек, сейчас бабушка заставит отложить куклу и съесть хотя бы два оладушка с маслом и сахаром, а я опять буду отнекиваться и дуться на бабушку. И кто это придумал, что есть надо каждый день? Каждый день надо играть с куклами, и бродить по лужам, выясняя, в каком месте лужа глубже, и делать свистульки из горьковато-бобовых стручков акации, и искать в саду вишневый клей, и ходить в гости к соседу деду Васе, который такой смешной и вечно пьяненький, и слушать "про войну".
И вы знаете, так четко у меня все это встало перед глазами, и старенький телевизор с заставкой "В мире животных", и пятнисто-зеленая кукла Катя, и голубенькие сапожки, в которых можно заходить в лужу "выше щиколотки" и бабушка, моя любимая бабушка, человек, родней и любимей которого у меня не было и не будет, и без которой я живу уже две трети своей жизни, что я не просто прослезилась, а разревелась в голос.
И больше я не хочу слышать эту мелодию.
А пару дней назад ковыряюсь в интернете, думаю о том, чтобы мне съесть и как же неохота мыть полы на кухне, читаю новости в контакте. И кто-то присылает мне мелодию, помните, ту, из "В мире животных", не уродский ремикс, а Поля Мориа. Мелодию, которую все мы слышали миллионы раз в тысяче всяческих обработок, заезженную и захватанную. Я не знаю почему и как так совпало, но мелодия эта не пронеслась как обычно мимо моих ушей, воспринимающих большую часть музыки как раздражающий шум, а воскресила в памяти картинку.
Рисованные журавли летят по черно-белому экрану старенького Рекорда, я в колготках с пузырями на коленках раскрашиваю зеленкой от ветрянки куклу Катю, сгнившую на помойке лет 20 назад. Нос щекочет запах оладушек, сейчас бабушка заставит отложить куклу и съесть хотя бы два оладушка с маслом и сахаром, а я опять буду отнекиваться и дуться на бабушку. И кто это придумал, что есть надо каждый день? Каждый день надо играть с куклами, и бродить по лужам, выясняя, в каком месте лужа глубже, и делать свистульки из горьковато-бобовых стручков акации, и искать в саду вишневый клей, и ходить в гости к соседу деду Васе, который такой смешной и вечно пьяненький, и слушать "про войну".
И вы знаете, так четко у меня все это встало перед глазами, и старенький телевизор с заставкой "В мире животных", и пятнисто-зеленая кукла Катя, и голубенькие сапожки, в которых можно заходить в лужу "выше щиколотки" и бабушка, моя любимая бабушка, человек, родней и любимей которого у меня не было и не будет, и без которой я живу уже две трети своей жизни, что я не просто прослезилась, а разревелась в голос.
И больше я не хочу слышать эту мелодию.