Про фанатизьм
Нет, я не про "Зенит" - "Спартак" (Москва), я про другое.
Вот недавно Лора написала про впечатления от "Как закалялась сталь" и свои мысли по поводу фанатизма. Костя данным текстом возмутился и написал отповедь.
Признаюсь, Лора пишет последовательнее и понятнее, красивее даже. Можно этой красой увлечься, но можно отнестись и критически. Критически - значит вникнуть и понять, о чем, бишь, автор на самом деле, а отнюдь не отругать. Костя пишет сумбурнее и порой теряет мысль, но, мне кажется, я достаточно критичен, чтобы понять, о чем он там "в Берлине фантазирен" и хочет нам сообщить, и чему не рад в тексте Лоры.
Как бы, я бы много бы написал в комментах (Лоре, кстати, написал, она мыслит примерно в одной со мной парадигме и потому отвечает адекватно; желающие да узрят мой коммент, там много интересного, чего я не буду здесь повторять), но комменты теряются и ветвятся, и потом уже не поймешь, что было по существу вопроса.
На первый взгляд может показаться, что здесь дискуссия беспредметная, сиречь идет заочный схоластический спор о том, что нам важнее: спасать бессмертную душу или сажать картошку? - Если ставить вопрос на таком уровне, то спор и впрямь беспредметный, интенция пуста и безвидна и вообще тьма над бездною.
Однако: ценимый мною Мартин Хайдеггер любой вопрос начинает разбирать с постановки вопроса, и такой подход, пожалуй, плодотворнее. - О чем мы тут говорим, рассуждая о фанатизме, теле и духе? Ясно, что разговор не идет в плоскости полезности, перевода из одной системы координат и ценностей в другую (с языка одних понятий на релятивный ему язык других понятий), толерантности к иному мнению или некритичности однобокого взгляда . - Речь идет о "битве за бытие", как обозначил вопрос все тот же Хайдеггер. Сиречь о том, где проявляется в человеке то, за что мы зовем человека человеком.
Для начала, как обычно делает Хайдеггер, посмотрим на само слово, вокруг которого спор. Вот здесь содержится довольно подробный этимологический анализ термина. Увы, там, где в русском языке используется слово-пришелец из другого языка, мы часто мыслим не исходное значение, которое размыкает нам смысл, но какие-то привнесенные житейским опытом контексты, занимаясь примышлением.
То есть, говоря о фанатизме в исходном смысле, мы имеем в виду исступленное состояние, захваченность божеством, выход за пределы себя, расширение сознания, если угодно. - Если б таких состояний у нас не было, мы бы сейчас ели бананы и околачивали груши, сидя на ветвях, и никаких записей в ЖЖ не вели бы, что, может, было бы и к лучшему, но тогда б мы не были людьми, потому что не задавались бы проблемой бытия (многие в очереди за пивом и не задаются, вроде, но это им только так кажется).
Итак, является ли фанатизм в исходном смысле неким психическим заболеванием, которое временами обостряется, а временами так, латентно протекает? - Нет, не является по той причине, что у этих фанатичных исступлений (масло масляное, поскольку исходно "фанатизм" и есть "исступленность") нет никакой общности ни в поведении, ни в причине, ни в следствиях для организма. Следовательно, имеем дело с вопросом другого статуса.
В этом другом статусе мы не избежим разговора о духе и теле. - Никто не спорит, что тело - это важное дело. Заботиться о нем надо, потому как телом мы являемся миру. - В то же время тело - это не то, чем мы себя являем. Дух человеческий главенствует и направляет (по Гегелю, тело вынуждено подчиняться, ибо оно одухотворено). - Неважно, есть общие идеи или нет никаких вообще идей, но человек не воспринимает себя человеком, пока дух не выйдет за свои собственные границы, а до того не осознает свою ограниченность, не ощутит дефицита самовоплощения. Для этого он должен выйти из себя, ис-ступить. Фанатизм (в смысле изначальном) растворен у нас в крови, другое дело, какие формы он принимает. - Павел Корчагин побеждает в себе (а не в других, надо заметить!) "слишком человеческое" ради Революции, и в этом смысле "Как закалялась сталь" - это документально-духовный текст, житие, с поверкой плана обыденности планом Жизни Вечной, перед которой держать ответ. Подобно Аввакуму ему не страшны телесные страдания (то есть, они страшны, но статусно умаляются), ибо тело смиряется, умаляется перед торжеством духа.
При этом ничуть не хуже те, кто делает зарядку, любит жену и ходит в офис. Можно, образно говоря, идти грудью на танки, можно на костер, а можно просто свидетельствовать присутствие духа, хотя это совсем не просто. Ибо "свидетельствовать", как показывает Болотов в "Истории древней церкви", значит "со-мучиться". - Эти контексты не от моих религиозных вкусов, а от того, что я осознаю, на какой сковородке готовился тот язык, которым я говорю. А язык - не просто система ярлыков, а мир, в котором я живу. - Так вот, что мы свидетельствуем, делая зарядку, ходя на службу в офис и пр.? Нашу любовь к комфорту с мягкой обивкой? - Нет? - Нечто большее? - Тогда мы все до той или иной степени фанатики. Если же "да", то мы - не более, чем элемент этого комфорта, обстановка, как "зарплата" или "диван", то есть, ресурс, а значит и обращаться с нами можно как с ресурсом. Что мы и видим сплошь и рядом, и такой подход нам неприятен, мы желаем, чтоб и в нас увидели "нечто большее".
Таков смысл фанатизма. Смысл - то, что разворачивает наше понимание (а не то, к чему приходим в результате, понимая; смысл всегда лежит впереди, как горизонт, мы понимаем в горизонте смысла). Выйти за пределы, ис-ступить - значит пере-о-смысл-ить привычные схемы истины, красоты, справедливости и пр. "устоев". Значит понять, что устои наши в чем-то другом, нежели в схемах. Фанатизм Корчагина или Аввакума - удел немногих. Значит ли, что в нем нет смысла, из него нельзя строить контексты и выводить понимание? - Нет. Скорее напротив, только из таких житий и выводятся контексты и понимания.
Что понимает под фанатизмом мусульманство или папуасство, я не знаю и не буду знать, пока не проведу достаточно долгое время в культуре папуасов или мусульман (хотя сам хронометрический срок еще ничего не значит: Миклухо-Маклай вот понял, а Лоуренс Аравийский - нет). Смысл есть в языке, в среде языка, среди языка. - Могу ли я объяснить, прояснить этот мой смысл папуасу или мусульманину? - Да. Потому что они владеют речью, которая и есть размыкание исходных смыслов.
Собственно, к чему я все это пишу? - Хрен его знает, не ради комфорта и того, чтобы число моих "френдов" умножилось (оно и так зачем-то растет; простите, не успеваю уследить за вновь прибывающими и познакомиться), gloria mundi - это тоже часть комфорта, а богатый не войдет в Царствие Небесное, только нищий духом. Фанатик всегда нищ духом. Это неотъемлемая его черта. Царствие Небесное (что бы под ним ни понимать, можете понимать как метафору, если так привычнее) - царство фанатиков. Человек есть человек, когда он фанатик. - Так что, видимо, из фанатизма я это пишу.
А без Царства Небесного (пускай как метафоры) какой вообще может быть в чем бы то ни было смысл?
Вот недавно Лора написала про впечатления от "Как закалялась сталь" и свои мысли по поводу фанатизма. Костя данным текстом возмутился и написал отповедь.
Признаюсь, Лора пишет последовательнее и понятнее, красивее даже. Можно этой красой увлечься, но можно отнестись и критически. Критически - значит вникнуть и понять, о чем, бишь, автор на самом деле, а отнюдь не отругать. Костя пишет сумбурнее и порой теряет мысль, но, мне кажется, я достаточно критичен, чтобы понять, о чем он там "в Берлине фантазирен" и хочет нам сообщить, и чему не рад в тексте Лоры.
Как бы, я бы много бы написал в комментах (Лоре, кстати, написал, она мыслит примерно в одной со мной парадигме и потому отвечает адекватно; желающие да узрят мой коммент, там много интересного, чего я не буду здесь повторять), но комменты теряются и ветвятся, и потом уже не поймешь, что было по существу вопроса.
На первый взгляд может показаться, что здесь дискуссия беспредметная, сиречь идет заочный схоластический спор о том, что нам важнее: спасать бессмертную душу или сажать картошку? - Если ставить вопрос на таком уровне, то спор и впрямь беспредметный, интенция пуста и безвидна и вообще тьма над бездною.
Однако: ценимый мною Мартин Хайдеггер любой вопрос начинает разбирать с постановки вопроса, и такой подход, пожалуй, плодотворнее. - О чем мы тут говорим, рассуждая о фанатизме, теле и духе? Ясно, что разговор не идет в плоскости полезности, перевода из одной системы координат и ценностей в другую (с языка одних понятий на релятивный ему язык других понятий), толерантности к иному мнению или некритичности однобокого взгляда . - Речь идет о "битве за бытие", как обозначил вопрос все тот же Хайдеггер. Сиречь о том, где проявляется в человеке то, за что мы зовем человека человеком.
Для начала, как обычно делает Хайдеггер, посмотрим на само слово, вокруг которого спор. Вот здесь содержится довольно подробный этимологический анализ термина. Увы, там, где в русском языке используется слово-пришелец из другого языка, мы часто мыслим не исходное значение, которое размыкает нам смысл, но какие-то привнесенные житейским опытом контексты, занимаясь примышлением.
То есть, говоря о фанатизме в исходном смысле, мы имеем в виду исступленное состояние, захваченность божеством, выход за пределы себя, расширение сознания, если угодно. - Если б таких состояний у нас не было, мы бы сейчас ели бананы и околачивали груши, сидя на ветвях, и никаких записей в ЖЖ не вели бы, что, может, было бы и к лучшему, но тогда б мы не были людьми, потому что не задавались бы проблемой бытия (многие в очереди за пивом и не задаются, вроде, но это им только так кажется).
Итак, является ли фанатизм в исходном смысле неким психическим заболеванием, которое временами обостряется, а временами так, латентно протекает? - Нет, не является по той причине, что у этих фанатичных исступлений (масло масляное, поскольку исходно "фанатизм" и есть "исступленность") нет никакой общности ни в поведении, ни в причине, ни в следствиях для организма. Следовательно, имеем дело с вопросом другого статуса.
В этом другом статусе мы не избежим разговора о духе и теле. - Никто не спорит, что тело - это важное дело. Заботиться о нем надо, потому как телом мы являемся миру. - В то же время тело - это не то, чем мы себя являем. Дух человеческий главенствует и направляет (по Гегелю, тело вынуждено подчиняться, ибо оно одухотворено). - Неважно, есть общие идеи или нет никаких вообще идей, но человек не воспринимает себя человеком, пока дух не выйдет за свои собственные границы, а до того не осознает свою ограниченность, не ощутит дефицита самовоплощения. Для этого он должен выйти из себя, ис-ступить. Фанатизм (в смысле изначальном) растворен у нас в крови, другое дело, какие формы он принимает. - Павел Корчагин побеждает в себе (а не в других, надо заметить!) "слишком человеческое" ради Революции, и в этом смысле "Как закалялась сталь" - это документально-духовный текст, житие, с поверкой плана обыденности планом Жизни Вечной, перед которой держать ответ. Подобно Аввакуму ему не страшны телесные страдания (то есть, они страшны, но статусно умаляются), ибо тело смиряется, умаляется перед торжеством духа.
При этом ничуть не хуже те, кто делает зарядку, любит жену и ходит в офис. Можно, образно говоря, идти грудью на танки, можно на костер, а можно просто свидетельствовать присутствие духа, хотя это совсем не просто. Ибо "свидетельствовать", как показывает Болотов в "Истории древней церкви", значит "со-мучиться". - Эти контексты не от моих религиозных вкусов, а от того, что я осознаю, на какой сковородке готовился тот язык, которым я говорю. А язык - не просто система ярлыков, а мир, в котором я живу. - Так вот, что мы свидетельствуем, делая зарядку, ходя на службу в офис и пр.? Нашу любовь к комфорту с мягкой обивкой? - Нет? - Нечто большее? - Тогда мы все до той или иной степени фанатики. Если же "да", то мы - не более, чем элемент этого комфорта, обстановка, как "зарплата" или "диван", то есть, ресурс, а значит и обращаться с нами можно как с ресурсом. Что мы и видим сплошь и рядом, и такой подход нам неприятен, мы желаем, чтоб и в нас увидели "нечто большее".
Таков смысл фанатизма. Смысл - то, что разворачивает наше понимание (а не то, к чему приходим в результате, понимая; смысл всегда лежит впереди, как горизонт, мы понимаем в горизонте смысла). Выйти за пределы, ис-ступить - значит пере-о-смысл-ить привычные схемы истины, красоты, справедливости и пр. "устоев". Значит понять, что устои наши в чем-то другом, нежели в схемах. Фанатизм Корчагина или Аввакума - удел немногих. Значит ли, что в нем нет смысла, из него нельзя строить контексты и выводить понимание? - Нет. Скорее напротив, только из таких житий и выводятся контексты и понимания.
Что понимает под фанатизмом мусульманство или папуасство, я не знаю и не буду знать, пока не проведу достаточно долгое время в культуре папуасов или мусульман (хотя сам хронометрический срок еще ничего не значит: Миклухо-Маклай вот понял, а Лоуренс Аравийский - нет). Смысл есть в языке, в среде языка, среди языка. - Могу ли я объяснить, прояснить этот мой смысл папуасу или мусульманину? - Да. Потому что они владеют речью, которая и есть размыкание исходных смыслов.
Собственно, к чему я все это пишу? - Хрен его знает, не ради комфорта и того, чтобы число моих "френдов" умножилось (оно и так зачем-то растет; простите, не успеваю уследить за вновь прибывающими и познакомиться), gloria mundi - это тоже часть комфорта, а богатый не войдет в Царствие Небесное, только нищий духом. Фанатик всегда нищ духом. Это неотъемлемая его черта. Царствие Небесное (что бы под ним ни понимать, можете понимать как метафору, если так привычнее) - царство фанатиков. Человек есть человек, когда он фанатик. - Так что, видимо, из фанатизма я это пишу.
А без Царства Небесного (пускай как метафоры) какой вообще может быть в чем бы то ни было смысл?