эрвин и лил.
Некоторые считают, что The Beatles сильно переоценили. Кто-то морщит нос от слова "олимпиада". Находятся такие, кто не смотрел "Титаник" только потому, что о нём слишком много говорили.
Что касается Эрвина, то он просто на дух не переносил суету по поводу первого сентября. Ему казалось, что этот день получил какую-то совсем незаслуженную славу, и он не понимал, почему столько людей считают его важным и даже готовятся к нему.
Поэтому Эрвин не ходил в школу первого сентября. Оно казалось ему невыразительным, и он от него совсем ничего не ждал.
Самое интересное, что может случиться с первым сентября, - это воскресение. Но это бывает с ним редко, поэтому обычно максимум, на что приходится рассчитывать, - это новая причёска у кого-нибудь из одноклассников, ну или до неприличного растерянное выражение лица у новенького ученика. Но это всё интересовало Эрвина не больше, чем сценические костюмы The Beatles. То есть - совсем.
Доступных альтернатив, впрочем, было немного. Кататься по улицам, наводнённым белыми бантами, рубашечками и ранцами с главными героями только-только закончившегося лета было не приятно. Ведь Эрвину совсем не хотелось казаться бунтующим подростком и подавать плохой пример. Ему просто не хотелось в этот день в школу.
Поэтому по утрам первого сентября они с Лилом ходили в кино. И ещё накануне Эрвин присматривал самый ранний сеанс.
Когда ему впервые пришла в голову эта идея, он немного беспокоился о том, не начнут ли его отсчитывать взрослые посетители кинотеатра, или вдруг и вовсе кассирша не захочет продавать ему, несовершеннолетнему, билет..
Но, как оказалось, никто не ходит в кино на сеанс в 9.15 первого сентября, а кассирше совершенно всё равно, кому продавать билеты.
Эрвину было девять, когда он впервые обнаружил себя единственным зрителем в огромном зале кинотеатра утром первого сентября. Казалось бы, событие.. Но на Эрвина это произвело впечатление, ещё какое! Он мог сесть на любое место! Мог положить ноги на впереди стоящее сидение, а скейтборд - на соседнее справа. На соседнем слева сидел Лил, так уж повелось.
Эрвин никогда не ел в кинотеатрах поп-корн и не пил кока-колу. Но не потому, что он считал это дурным тоном или не хотел мешать остальным. Просто после поп-корна ему всегда хотелось вымыть руки с мылом, а после кока-колы - почистить зубы. Потому что поп-корн жирный и под ногти забивается соль, а кока-кола слишком сладкая и от неё чешутся зубы. Конечно, при желании можно было бы брать с собой в кино зубную щётку, пасту и, на всякий случай, кусочек мыла (вдруг оно закончится в туалете), и с этим всем добром выбираться посреди сеанса (и, скорей всего, на самом интересном моменте) из зала и идти в туалет.
Но у Эрвина не было такого желания. Дело в том, что прохождение через плотные тёмные ряды людей во время того, как увеличенный многократно главный герой демонстрирует максимум своих возможностей, и чистка зубов в туалете кинотеатра, - эти две вещи казались Эрвину совершенно недопустимым дурновкусием.
Так что если во время просмотра на него нападал голод и даже Лил был не в силах его отогнать, Эрвин вынимал из рюкзака приготовленные мамой сандвичи с ветчиной и сыром, дожидался какой-нибудь скучной сцены и доставал из них ветчину, чтобы скормить её Лилу. В плане сандвичей Эрвин и Лил были созданы друг для друга: Эрвин не любил ветчину, а Лил любил.
Больше всего Эрвину нравилось есть свой школьный сандвич, когда экранные герои тоже ели: обедали дома или покупали себе мороженое в парке.
Если бы у Эрвина был лучший школьный друг и мобильный телефон, ему приходилось бы отключать звук на время сеанса. Потому что наверняка его лучший друг волновался и захотел бы узнать, почему Эрвина нет на занятиях. Но такого друга не было. И телефона тоже. Поэтому волновалась мама. Она не раз предлагала Эрвину подарить ему на день рождения или на новый год мобильный телефон. Но он всякий раз мотал головой и отказывался.
Эрвину было тринадцать и у него не было телефона. Если не считать Джеймса, то Эрвин был последним учеником в классе, у которого не было телефона. Но Джеймса можно было не считать, потому что он уже больше года копил на заветный приборчик и вот-вот должен был им обзавестись.
На уроках, и на переменах, и в столовой, - всё время звонили телефоны, приходили сообщения, пересылались картинки и песни. Эрвина это раздражало совсем не так, как учителей. Он старался рассуждать здраво: "Я всё время ношу с собой скейтборд, они - телефоны. И, может быть, мой скейтборд кажется им таким же нелепым, как мне - их телефоны."
Впрочем, если как следует порыться в семейных фотоальбомах Эрвина, можно обнаружить вот какой поляроидный снимок: на обороте надпись "Эрвин, день рождения, 10 лет", на лицевой стороне - взъерошенный мальчик с веснушками на фоне домашнего интерьера с новеньким телефоном в руке.
Мама Эрвина всегда причитала, глядя на это фото: "У каждого человека должен быть телефон, Эрвин.." В силу возраста или пола причитать Эрвин не умел, но фотография и у него не вызывала положительных эмоций.. Ведь на ней он без кепки, да ещё и с телефоном.
Тот телефон был телефоном_Эрвина четыре дня. А потом утонул. Случайно. Нет, правда случайно.
В тот день Эрвин, как всегда после школы, сидел у пруда и мечтал. И ел яблоко. К его счастью, оно было настолько сочное, что ему захотелось помыть руки после. Он подошёл к пруду и наклонился, чтобы смыть с пальцев сок. И когда из верхнего кармана куртки выпал телефон и с брызгами плюхнулся в воду, Эрвин даже не сразу сообразил, что это его телефон и что он выпал из его кармана. Поэтому в первую секунду он просто подумал: "Ого!" Даже, кажется, сказал это вслух - так удивился.
Эрвин был десятилетним мечтательным мальчиком, у которого был скейтборд и тройка по физике и который за всю жизнь не прочитал ни одной инструкции для пользователей мобильных телефонов. Поэтому он достал его из воды, пару раз подбросил на ладони, потыкал на кнопки и, убедившись, что он не работает, зашвырнул далеко-далеко в камыши. Раздался всплеск, и Эрвин мысленно проводил взглядом свой бывший телефончик, погружающийся на дно, чтобы составить компанию бутылкам от газировки и пакетикам из-под чипсов.
Уже дома от мамы Эрвин узнал, что телефон можно было бы высушить, и, вероятно, он снова стал бы работать. Эрвин не любил врать, но ему было немного стыдно, и он сказал, что не успел его достать из воды, потому что было сильное течение. Так Эрвин узнал, что его мама не знает, что в прудах нет течения.
Но в целом он был рад, что всё так получилось. Потому что искренне не понимал, как люди добровольно соглашаются на это. Постоянный контроль, пусть даже лишь теоретический, постоянное не_одиночество..
Получается, как бы глубоко в лес ты ни забрался, насколько уединённое место ни нашёл бы - ты всё равно не совсем один. За тобой следят, с тобой кто-то есть. И даже если вроде бы рядом только Лил, скейт и деревья, всё равно у тебя над ухом в любой момент может раздаться "тебе на обед сырный суп или с клёцками?"
И всё время придётся планировать.. Придумывать, что ответить на вопрос "во сколько ты будешь дома?", а потом, если ты решишь прийти пораньше, придумывать, "почему так рано?".
Кроме того, если носить его в кармане джинсов или куртки - будешь облучаться и скоро умрёшь. А если носить в рюкзаке - будет обидно, что облучаешься вроде меньше, а умрёшь всё равно скоро. И какой тогда смысл?
Поэтому утром первого сентября, сидя в пустом кинотеатре, в голове Эрвина проносилось: "Как хорошо, что мне не надо отключать звук у телефона. Как хорошо, что у меня нет телефона.. И что я сегодня здесь. И рядом со мной Лил.."
А Лил, который сидел слева от Эрвина, думал: "Как хорошо, что у меня есть Эрвин и что он не любит ветчину!"
А потом в зале гас свет, и их мысли становилось не видно.