(no subject)
По заданию Литпромба. Хотя половина задания в моей памяти не поместилась, но не выкидывать же теперь текст :)
про пятнышко
Вообще-то я не писатель, а художник и путешественник. Позавчера я дошел до тех трех дальних деревьев, что виднеются обычно на горизонте, когда мы идем на водопой. Так далеко, на сколько мне известно не заходил еще ни один жираф. Но речь не об этом. Речь о пятнышке.
Первый раз я увидел его, когда она склонилась к воде две недели назад. Я много раз видел как она делает это прежде, но почему-то именно в тогда я обратил на него внимание. Можно сказать оно буквально бросилось мне в глаза. Как это бывает: хоп, и все твое внимание там. И что в нем такого, не пойму. Совершенно обычное, каких на каждом жирафе от двух до трех сотен. Но оно не дает мне покоя вот уже вторую неделю. Я вижу его во сне, вижу, когда она поворачивается ко мне боком, вижу в моих дневных грезах. Я могу теперь описать его во всех подробностях, но это не скажет о нем ничего. Для меня это целый мир, но и сотней книг не описать его. В нем и дальние страны и звезды и глаза моей мамы, и прохлада утренней росы, и то напряжение, что возникает во мне, когда я пытаюсь выразить что-то важное, и восторг быстрого бега по саванне, и изящная, утонченная форма листьев того дерева, что мы объедаем ранней весной с таким удовольствием. Есть в нем и другие жирафы, их там тысячи и они скачут вперед, свободно и легко и нет конца их бегу.
Размером оно примерно с ее ухо, но ни один художник не мог бы уместить в полотно хоть в сотню акров всего того, что скрыто для меня в нем. Кажется я мог бы смотреть в него часами, если бы она не вертела так головой.
Началось все действительно с пятнышка, но удивительным образом вскоре начало распространяться шире. Вот со мной заговорили и раскрыли мне себя соседние пятна. Вот уже полшеи представляют собой для меня целую планету с морями белой шерсти и континентами бурой. Там живут жирафы, бегемоты, львы, крокодилы и другие виданные и невиданные животные. Вот уже вся шея покрыта для меня тайными знаками и письменами. И каждое движение шеи и головы перестраивают этот мир заново, волнуют его, но гармоничность и красоту нарушить, кажется, не может ни что.
Ноги, голова, спина, живот - все это в конце концов наполняется смыслом и значением, оживает, превращается в мое, никому другому не известное сокровище. Эта вселенная существует как-будто только для меня одного. Все остальные проходят мимо, не обращая на это чудо никакого внимания.
И вот в какой-то момент изучения, исследования своей новой вселенной я нашел в ней глаза. Сначала они смотрели сквозь меня, или на что-то другое, или вовсе не смотрели. Но я дотошный исследователь, от моего любопытства трудно укрыться, раз уж я взялся за дело. Три дня назад глаза проснулись. Я не знаю как я это понял, но понять это не труднее, чем понять, что проснулся вулкан. Эффект примерно такой же. Тебя пробирает до самого кончика хвоста и ты вмиг включаешься: что-то изменилось. Вселенная отвечает мне. Я не знаю пока что, но определенно что-то важное.
Я собираюсь в путешествие. Оно будет долгим и нелегким, но теперь я, похоже, буду идти не один.
про пятнышко
Вообще-то я не писатель, а художник и путешественник. Позавчера я дошел до тех трех дальних деревьев, что виднеются обычно на горизонте, когда мы идем на водопой. Так далеко, на сколько мне известно не заходил еще ни один жираф. Но речь не об этом. Речь о пятнышке.
Первый раз я увидел его, когда она склонилась к воде две недели назад. Я много раз видел как она делает это прежде, но почему-то именно в тогда я обратил на него внимание. Можно сказать оно буквально бросилось мне в глаза. Как это бывает: хоп, и все твое внимание там. И что в нем такого, не пойму. Совершенно обычное, каких на каждом жирафе от двух до трех сотен. Но оно не дает мне покоя вот уже вторую неделю. Я вижу его во сне, вижу, когда она поворачивается ко мне боком, вижу в моих дневных грезах. Я могу теперь описать его во всех подробностях, но это не скажет о нем ничего. Для меня это целый мир, но и сотней книг не описать его. В нем и дальние страны и звезды и глаза моей мамы, и прохлада утренней росы, и то напряжение, что возникает во мне, когда я пытаюсь выразить что-то важное, и восторг быстрого бега по саванне, и изящная, утонченная форма листьев того дерева, что мы объедаем ранней весной с таким удовольствием. Есть в нем и другие жирафы, их там тысячи и они скачут вперед, свободно и легко и нет конца их бегу.
Размером оно примерно с ее ухо, но ни один художник не мог бы уместить в полотно хоть в сотню акров всего того, что скрыто для меня в нем. Кажется я мог бы смотреть в него часами, если бы она не вертела так головой.
Началось все действительно с пятнышка, но удивительным образом вскоре начало распространяться шире. Вот со мной заговорили и раскрыли мне себя соседние пятна. Вот уже полшеи представляют собой для меня целую планету с морями белой шерсти и континентами бурой. Там живут жирафы, бегемоты, львы, крокодилы и другие виданные и невиданные животные. Вот уже вся шея покрыта для меня тайными знаками и письменами. И каждое движение шеи и головы перестраивают этот мир заново, волнуют его, но гармоничность и красоту нарушить, кажется, не может ни что.
Ноги, голова, спина, живот - все это в конце концов наполняется смыслом и значением, оживает, превращается в мое, никому другому не известное сокровище. Эта вселенная существует как-будто только для меня одного. Все остальные проходят мимо, не обращая на это чудо никакого внимания.
И вот в какой-то момент изучения, исследования своей новой вселенной я нашел в ней глаза. Сначала они смотрели сквозь меня, или на что-то другое, или вовсе не смотрели. Но я дотошный исследователь, от моего любопытства трудно укрыться, раз уж я взялся за дело. Три дня назад глаза проснулись. Я не знаю как я это понял, но понять это не труднее, чем понять, что проснулся вулкан. Эффект примерно такой же. Тебя пробирает до самого кончика хвоста и ты вмиг включаешься: что-то изменилось. Вселенная отвечает мне. Я не знаю пока что, но определенно что-то важное.
Я собираюсь в путешествие. Оно будет долгим и нелегким, но теперь я, похоже, буду идти не один.
