(no subject)
На природе видна слава Божия, а в городе мы славим Его!
Скоро, скоро накроется... перевернется кверху ногами и накроется пеплом и свинцовыми плитами проход, что так узок и темен, где нет туннеля, нет света за ним... только пустота и опять родственники и знакомые, долготерпетили и долгодатели, арендаторы грешной земли. Все выстроятся в шеренгу и понесут на руках переплетаясь прозрачными телами тебя. А куда ? Куда скажешь, милок. Ни рай, не ад, а картинки на обоях и соседский смех за стеной, чистилище в промежутке между мыслью и словом. Ко мне зайдет Иннаят, он поднесет воды, пожурит за плагиат или вовсе не станет. Темнота его глаз осветит все пространство между нашими сердцами. Уже его гаян звучит совсем рядом как баян-плакальщик над среднерусским пейзажем. Открою ка, наугад еще раз, что ты мне напоешь, на засаленных странцах не разобрать номера, все важны, все загнуты.. За окном, в то время, соловей любит жизнь, а кузнечик ни как не успокоиться, все удивляется человеческому сердцу "Не может быть, не может быть!...." .
Скоро, скоро накроется... перевернется кверху ногами и накроется пеплом и свинцовыми плитами проход, что так узок и темен, где нет туннеля, нет света за ним... только пустота и опять родственники и знакомые, долготерпетили и долгодатели, арендаторы грешной земли. Все выстроятся в шеренгу и понесут на руках переплетаясь прозрачными телами тебя. А куда ? Куда скажешь, милок. Ни рай, не ад, а картинки на обоях и соседский смех за стеной, чистилище в промежутке между мыслью и словом. Ко мне зайдет Иннаят, он поднесет воды, пожурит за плагиат или вовсе не станет. Темнота его глаз осветит все пространство между нашими сердцами. Уже его гаян звучит совсем рядом как баян-плакальщик над среднерусским пейзажем. Открою ка, наугад еще раз, что ты мне напоешь, на засаленных странцах не разобрать номера, все важны, все загнуты.. За окном, в то время, соловей любит жизнь, а кузнечик ни как не успокоиться, все удивляется человеческому сердцу "Не может быть, не может быть!...." .