МАУГЛИ
Вот я перепощу, потому что мне кажется, что это правильно.
Originally posted by dcim at МАУГЛИ
На прошлый пост о помощи кризисным семьям откликнулось несколько человек. Это отлично. Единственной иллюстрацией к призыву была история Кристины, сегодня я предлагаю ознакомиться с еще одной:
Мы идем в гости к семье. Назовем ее семьей Петровых. Или даже лучше - Петровых-Водкиных. Обычно семья Петровых не очень любит визитеров из внешнего мира, но мы идем вместе с психологом программы помощи кризисным семьям yushka_lite и куратором Алисой. Итак, добро пожаловать!
- Комиссия! - раздается тонкий детский голосок, после чего в темноте коридора начинается движение и возня. Хлопают двери, с грохотом падают тазы - дети, словно тараканы расползаются в лабиринте четырех комнат. В ту же секунду из тревожной темноты «гостиной» в нашу сторону несется лохматая лавина кошек и собак.
- Свои! - громко кричит Надежда Петрова, мать семейства.
Собаки отходят, словно шакалы перед Шерханом, а дети - как Маугли с лиан, - сползают со вторых ярусов кроватей.
Может показаться, что я тут упражняюсь в литературном красноречии, но - бля, - я не знаю как описать этот сюр простым слогом. Разве что сухим языком искового заявления органов опеки на лишение родительских прав:
«На протяжении шести лет квартира находится в антисанитарном состоянии, комнаты и балкон завалены грудами вещей, полы прогнили, присутствует зловонный запах, обои ободраны, паутина, на полу валяется мусор, постельное белье грязное, блохи, мухи, тучи тараканов. В квартире множество животных, которых невозможно пересчитать: лающие собаки, щенки, кошки с котятами, голуби, хомяки, шиншилла, кролики, морские свинки. Игрушки, носильные вещи, бытовые предметы, посуда, обувь, мусор, животные, корм - все вместе лежит в кучах. Еда непонятного происхождения - в пластиковых бутылках, сантехника неисправна. Дети спят вместе с животными. Антисанитарное состояние ухудшается с каждым годом».
Шестой год подряд у Петровых пытаются забрать четверых детей. Дважды суд отказывал опеке в удовлетворении иска, и на сегодняшний день это уже третье заявление со стороны ведомства. Позиция опеки понятна: условия проживания в семье недопустимые, интернат с пятиразовым питанием лучше, чем коммунальные джунгли, которые развели у себя Петровы.
Петровы не отдают детей добровольно, а сами дети не хотят даже слышать об интернате. Юля рассказывает, что печальная тема детского дома имело место поколением ранее:
- Маму Надежды, - она, кстати, живет вместе с ними, - лишили в молодости родительских прав. Девочку забрали из семьи и отправили в детский дом. Потом, когда Надежде исполнилось восемнадцать, вернули обратно. Мать к тому времени загадила всю квартиру и превратила в притон. И вот вообрази: подросток, проживший в интернате и лишенный каких-либо механизмов социальной адаптации, попадает в агрессивную асоциальную среду и общество матери. Понятно, что выбраться из этого ей одной не под силу. Удивительно, что при всем при этом она смогла создать семью и сохранять - пусть даже в таком неоднозначном виде, - ее столько лет.
То, в чем сходятся и волонтеры, и органы опеки, и комитет по делам несовершеннолетних - это несомненная и взаимная любовь детей и родителей. Семья Петровых похожа на крайне бедную деревенскую семью с кучей социальных проблем. Это если абстрагироваться от внешнего вида квартиры и многообразия населяющей ее фауны.
Алиса, озираясь по сторонам, уточняет - не кинутся ли собаки? Надежда хватает первую попавшуюся псину, и раздвигает ей руками пасть:
- Ну, ты посмотри! - Надежда поворачивает морду животного в сторону Алисы, - старая уже, зубов-то не осталось совсем! И нога у нее не ходит почти, прострелили… Такими, знаешь, пульками железными…
- Пневматикой, - уточняю я.
- Ну да, - кивает она, сгребая псину в охапку и перекладывая на диван.
- А у этого - Надежда словно фокусник вытаскивает из-за батареи рыжего кота, - глаз выбили! Вытек весь! Ну как я его могла на улице бросить…
Надя ходит по комнате, рассказывая Алисе о трагических историях каждой животины, а мы с Юлей уходим на кухню. По пути, легонько отпихивая развалившихся по полу кошек, Юля объясняет ситуацию:
- Понимаешь, эта ее привязанность к животным - попытка пережить собственное прошлое, изменить его на примере этих собак и кошек. Обрати внимание, она не собирает просто зверей, она собирает только больных и хромых. А потом выхаживает их. На самом деле, она себя таким образом выхаживает… Это не оправдывает положения, в котором они сейчас пребывают, но отчасти объясняет его и дает понимание, что с этим делать…
В соседней комнате играют дети. Она поначалу настороженно отнеслись к гостям, но уловив спокойный тон матери, начали включаться в беседу, погладывая из-за дверей. Алиса угостила ребят шоколадом: показательно, что каждый поделился половиной с матерью.
- Егор, - Юля усаживает мальца девяти лет перед собой, - ну расскажи, как у тебя дела?
- Ну, - смущенно улыбается он, - нормально.
- Как в школе?
- В школе не очень…
- А что такое? Обижает кто-то?
- Да, - говорит мальчик и опускает глаза в пол, - старшие ребята… Дразнятся, обзывают.
Юля молчит, я подбираю слова к ситуации, сказать про которую особо и нечего.
- Так часто бывает в школе. Ты держись.
Егор смотрит на меня, а потом расплывается в улыбке.
Последние минуты суда.
Опека продолжает живописать ужасы квартиры Петровых и прелести пятиразового питания в детдоме. Юля еще раз призывает уважаемый суд не лишать прав и организовать возможность совместной работы фонда и подведомственных органов. Специалист КДН, уставшая, как та собака Петровых, отказывается от последнего слова, а Петров, в потертом пиджаке, смущенно обещает починить трубу со следующей получки. Алиса, вернее ее ухо, мелькает в узком проеме двери.
«В удовлетворении иска органов опеки отказать» - Петров тяжело дышит и едва сдерживает слезы.
* * *
P.S. Этой заметкой я вновь хочу привлечь внимание к работе программы помощи кризисным семьям, которую ведет БФ «Волонтеры в помощь детям сиротам». К сожалению, информационный раздел программы на сайте печален и уныл, и совсем не отражает той крутой работы, которую выполняет команда проекта. Впрочем, настоящих волонтеров это вряд ли остановит. К тому же есть контакты Юлии и Алисы, по котором можно получить любую информацию: ulushka-rk@yandex.ru и kosalisa@yandex.ru соответственно.
Когда девушки определятся с нуждами для этой семьи, я дам знать. Пока понятно одно: нужны волонтеры-собачники, не впадающие в ступор от животных. И желательно имеющие представление куда распределить часть из них. Пишите свои мысли, соображения и пожелания Юле. Для желающих принять финансовое участие - официальные реквизиты фонда. Оставьте пометку «Для проекта помощи кризисным семьям».
* * *
UPD. Мне кажется, стоит добавить к этой истории несколько слов.
Во-первых, подобные семьи - даже, скорее, подобные люди, - это явление, которое существует здесь и сейчас. Оно уже есть. От того что мы дружно осудим или обозначим свою непримиримую позицию на страницах жежешечки ничего не изменится. С этим явлением надо что-то делать. И не просто выдавать блестящие идеи о плодотворной стерилизации или живительной эвтаназии, а предлагать конструктивные, законные механизмы.
Я ни в коем случае не призываю принять всю ту хуйню, что натворили Петровы и полюбить всех им подобных. Это невозможно. Для меня самого есть ряд пунктов, которые никогда не уложатся в сознании ровно. В то же время я пытаюсь сдержать эмоции и не уйти в осуждение. Многие явления - повторное сиротство или окружение, - объясняют причины, по которым данные господа сбились с пути высоких моральных принципов человечества и укатились в сюрреалистичные ебеня. И говоря «объясняет», я не имею ввиду «оправдывает».
Причина, по которой службы и волонтеры носятся с этими засранцами, как с писаной торбой крайне проста - в заложниках у них находятся дети, которые, при всем при этом, любят своих непутевых родителей. И вот тут проходит тонкая грань, разделяющая органы опеки и волонтеров. Первые работают в рамках системы, которая оперирует лишь фактическими понятиями - угроза жизни, санитарные условия. Вторые включают в этот список более сложные и менее очевидные (для должностынх инструкций) явления - любовь, привязанности, травма разрыва и т.д. Как говоритtavitoom, мы работаем на третье поколение - работаем с родителями, чтобы их дети вырастили внуков, которые соскочат с печального семейного сценария. Для органов опеки, к сожалению, это порой такая мистика, что они искренне не врубаются - чего мы вообще так дергаемся.
Но в целом, ситуация видится мне очень оптимистичной. Я имею ввиду не ситуацию в семье Петровых, а ситуацию в нашем обществе. Множество умных, хороших и смелых людей берут на себя часть работы кривожопой государственной машины просто для того, чтобы у нас все было правильно. Меня просят не выебываться на наши уважаемые ведомства и не называть их кривожопыми, но - извините, я не привык сластить пилюлю, - их деятельность вызывает те же печальные ощущения, что и заглохшие посреди сибирской трассы Жигули.
Собственно, поэтому я поддерживаю любые волонтерские движения, даже те, которые очевидно мне не близки. Я просто хочу быть частью этой новой волны.
На снимке психолог программы Юля и куратор семьи Алиса, обсуждают, сидя в балашихинской маршрутке, как нам обустроить Россию.
Остальные истории: dcim.livejournal.com/tag/otkazniki
Originally posted by dcim at МАУГЛИ
На прошлый пост о помощи кризисным семьям откликнулось несколько человек. Это отлично. Единственной иллюстрацией к призыву была история Кристины, сегодня я предлагаю ознакомиться с еще одной:
Мы идем в гости к семье. Назовем ее семьей Петровых. Или даже лучше - Петровых-Водкиных. Обычно семья Петровых не очень любит визитеров из внешнего мира, но мы идем вместе с психологом программы помощи кризисным семьям yushka_lite и куратором Алисой. Итак, добро пожаловать!
- Комиссия! - раздается тонкий детский голосок, после чего в темноте коридора начинается движение и возня. Хлопают двери, с грохотом падают тазы - дети, словно тараканы расползаются в лабиринте четырех комнат. В ту же секунду из тревожной темноты «гостиной» в нашу сторону несется лохматая лавина кошек и собак.
- Свои! - громко кричит Надежда Петрова, мать семейства.
Собаки отходят, словно шакалы перед Шерханом, а дети - как Маугли с лиан, - сползают со вторых ярусов кроватей.
Может показаться, что я тут упражняюсь в литературном красноречии, но - бля, - я не знаю как описать этот сюр простым слогом. Разве что сухим языком искового заявления органов опеки на лишение родительских прав:
«На протяжении шести лет квартира находится в антисанитарном состоянии, комнаты и балкон завалены грудами вещей, полы прогнили, присутствует зловонный запах, обои ободраны, паутина, на полу валяется мусор, постельное белье грязное, блохи, мухи, тучи тараканов. В квартире множество животных, которых невозможно пересчитать: лающие собаки, щенки, кошки с котятами, голуби, хомяки, шиншилла, кролики, морские свинки. Игрушки, носильные вещи, бытовые предметы, посуда, обувь, мусор, животные, корм - все вместе лежит в кучах. Еда непонятного происхождения - в пластиковых бутылках, сантехника неисправна. Дети спят вместе с животными. Антисанитарное состояние ухудшается с каждым годом».
Шестой год подряд у Петровых пытаются забрать четверых детей. Дважды суд отказывал опеке в удовлетворении иска, и на сегодняшний день это уже третье заявление со стороны ведомства. Позиция опеки понятна: условия проживания в семье недопустимые, интернат с пятиразовым питанием лучше, чем коммунальные джунгли, которые развели у себя Петровы.
Петровы не отдают детей добровольно, а сами дети не хотят даже слышать об интернате. Юля рассказывает, что печальная тема детского дома имело место поколением ранее:
- Маму Надежды, - она, кстати, живет вместе с ними, - лишили в молодости родительских прав. Девочку забрали из семьи и отправили в детский дом. Потом, когда Надежде исполнилось восемнадцать, вернули обратно. Мать к тому времени загадила всю квартиру и превратила в притон. И вот вообрази: подросток, проживший в интернате и лишенный каких-либо механизмов социальной адаптации, попадает в агрессивную асоциальную среду и общество матери. Понятно, что выбраться из этого ей одной не под силу. Удивительно, что при всем при этом она смогла создать семью и сохранять - пусть даже в таком неоднозначном виде, - ее столько лет.
То, в чем сходятся и волонтеры, и органы опеки, и комитет по делам несовершеннолетних - это несомненная и взаимная любовь детей и родителей. Семья Петровых похожа на крайне бедную деревенскую семью с кучей социальных проблем. Это если абстрагироваться от внешнего вида квартиры и многообразия населяющей ее фауны.
Алиса, озираясь по сторонам, уточняет - не кинутся ли собаки? Надежда хватает первую попавшуюся псину, и раздвигает ей руками пасть:
- Ну, ты посмотри! - Надежда поворачивает морду животного в сторону Алисы, - старая уже, зубов-то не осталось совсем! И нога у нее не ходит почти, прострелили… Такими, знаешь, пульками железными…
- Пневматикой, - уточняю я.
- Ну да, - кивает она, сгребая псину в охапку и перекладывая на диван.
- А у этого - Надежда словно фокусник вытаскивает из-за батареи рыжего кота, - глаз выбили! Вытек весь! Ну как я его могла на улице бросить…
Надя ходит по комнате, рассказывая Алисе о трагических историях каждой животины, а мы с Юлей уходим на кухню. По пути, легонько отпихивая развалившихся по полу кошек, Юля объясняет ситуацию:
- Понимаешь, эта ее привязанность к животным - попытка пережить собственное прошлое, изменить его на примере этих собак и кошек. Обрати внимание, она не собирает просто зверей, она собирает только больных и хромых. А потом выхаживает их. На самом деле, она себя таким образом выхаживает… Это не оправдывает положения, в котором они сейчас пребывают, но отчасти объясняет его и дает понимание, что с этим делать…
В соседней комнате играют дети. Она поначалу настороженно отнеслись к гостям, но уловив спокойный тон матери, начали включаться в беседу, погладывая из-за дверей. Алиса угостила ребят шоколадом: показательно, что каждый поделился половиной с матерью.
- Егор, - Юля усаживает мальца девяти лет перед собой, - ну расскажи, как у тебя дела?
- Ну, - смущенно улыбается он, - нормально.
- Как в школе?
- В школе не очень…
- А что такое? Обижает кто-то?
- Да, - говорит мальчик и опускает глаза в пол, - старшие ребята… Дразнятся, обзывают.
Юля молчит, я подбираю слова к ситуации, сказать про которую особо и нечего.
- Так часто бывает в школе. Ты держись.
Егор смотрит на меня, а потом расплывается в улыбке.
Последние минуты суда.
Опека продолжает живописать ужасы квартиры Петровых и прелести пятиразового питания в детдоме. Юля еще раз призывает уважаемый суд не лишать прав и организовать возможность совместной работы фонда и подведомственных органов. Специалист КДН, уставшая, как та собака Петровых, отказывается от последнего слова, а Петров, в потертом пиджаке, смущенно обещает починить трубу со следующей получки. Алиса, вернее ее ухо, мелькает в узком проеме двери.
«В удовлетворении иска органов опеки отказать» - Петров тяжело дышит и едва сдерживает слезы.
* * *
P.S. Этой заметкой я вновь хочу привлечь внимание к работе программы помощи кризисным семьям, которую ведет БФ «Волонтеры в помощь детям сиротам». К сожалению, информационный раздел программы на сайте печален и уныл, и совсем не отражает той крутой работы, которую выполняет команда проекта. Впрочем, настоящих волонтеров это вряд ли остановит. К тому же есть контакты Юлии и Алисы, по котором можно получить любую информацию: ulushka-rk@yandex.ru и kosalisa@yandex.ru соответственно.
Когда девушки определятся с нуждами для этой семьи, я дам знать. Пока понятно одно: нужны волонтеры-собачники, не впадающие в ступор от животных. И желательно имеющие представление куда распределить часть из них. Пишите свои мысли, соображения и пожелания Юле. Для желающих принять финансовое участие - официальные реквизиты фонда. Оставьте пометку «Для проекта помощи кризисным семьям».
* * *
UPD. Мне кажется, стоит добавить к этой истории несколько слов.
Во-первых, подобные семьи - даже, скорее, подобные люди, - это явление, которое существует здесь и сейчас. Оно уже есть. От того что мы дружно осудим или обозначим свою непримиримую позицию на страницах жежешечки ничего не изменится. С этим явлением надо что-то делать. И не просто выдавать блестящие идеи о плодотворной стерилизации или живительной эвтаназии, а предлагать конструктивные, законные механизмы.
Я ни в коем случае не призываю принять всю ту хуйню, что натворили Петровы и полюбить всех им подобных. Это невозможно. Для меня самого есть ряд пунктов, которые никогда не уложатся в сознании ровно. В то же время я пытаюсь сдержать эмоции и не уйти в осуждение. Многие явления - повторное сиротство или окружение, - объясняют причины, по которым данные господа сбились с пути высоких моральных принципов человечества и укатились в сюрреалистичные ебеня. И говоря «объясняет», я не имею ввиду «оправдывает».
Причина, по которой службы и волонтеры носятся с этими засранцами, как с писаной торбой крайне проста - в заложниках у них находятся дети, которые, при всем при этом, любят своих непутевых родителей. И вот тут проходит тонкая грань, разделяющая органы опеки и волонтеров. Первые работают в рамках системы, которая оперирует лишь фактическими понятиями - угроза жизни, санитарные условия. Вторые включают в этот список более сложные и менее очевидные (для должностынх инструкций) явления - любовь, привязанности, травма разрыва и т.д. Как говоритtavitoom, мы работаем на третье поколение - работаем с родителями, чтобы их дети вырастили внуков, которые соскочат с печального семейного сценария. Для органов опеки, к сожалению, это порой такая мистика, что они искренне не врубаются - чего мы вообще так дергаемся.
Но в целом, ситуация видится мне очень оптимистичной. Я имею ввиду не ситуацию в семье Петровых, а ситуацию в нашем обществе. Множество умных, хороших и смелых людей берут на себя часть работы кривожопой государственной машины просто для того, чтобы у нас все было правильно. Меня просят не выебываться на наши уважаемые ведомства и не называть их кривожопыми, но - извините, я не привык сластить пилюлю, - их деятельность вызывает те же печальные ощущения, что и заглохшие посреди сибирской трассы Жигули.
Собственно, поэтому я поддерживаю любые волонтерские движения, даже те, которые очевидно мне не близки. Я просто хочу быть частью этой новой волны.
На снимке психолог программы Юля и куратор семьи Алиса, обсуждают, сидя в балашихинской маршрутке, как нам обустроить Россию.
Остальные истории: dcim.livejournal.com/tag/otkazniki