В Африку гулять
Как почти всегда в Африке, день был ярким. Было около двенадцати и солнце достигло своего апогея, превратив поверхность чего угодно в бьющую по зрачкам световую пушку - до песка высохший землянистый берег, листы камышей, мои ботинки и, особенно, мутную речную воду, кишащую не то брёвнами, не то крокодилами. Кстати, один из них только что на моих глазах проглотил мою маму. Цепочка событий, которая предшествовала этому довольно обыденному для здешних мест событию, от меня ускользнула, единственным моментом, который стоило бы отметить, было именно то, что он её проглотил не разжёвывая. Хотя учитывая ситуацию на вечно голодном континенте, скорость, с которой зелёный проказник употребил свой ланч, вызывает скорее сочувствие, нежели возмущение его застольным манерам.
Тем не менее, маму надо было вызволять. Крокодил, похоже, собирался обратно в воду, и допустить этого ни в коем случае было нельзя. Попробуй потом найти нужного среди всех его сородичей, плавающих в воде. Да и для моей мамы это будет уже слишком большим стрессом. Вода в африканских реках очень грязная.
Борьба с крокодилом могла бы быть молниеносной, если бы не его упорство, с каким он пытался уплыть. Я схватил его за хвост и тащил на берег, а он, забавно проскальзывая лапами по берегу, макал морду в воду и мотал хвостом вместе со мной на нём. В конце концов, я оттащил его на несколько метров на сушу и накинулся сверху, плотно обхватив твёрдое, почти деревянное, тело рептилии ногами и шею руками, потом перевернул его кверху, чтобы он не убежал. Оказавшись лёжа под ним, я почувствовал насколько переоценил собственные силы. И дело не в том, что борьба с крокодилом в принципе дело утомительное, а скорее в том, что он оказался тяжелее, чем я думал, конечно, не в укор моей маме, которая не по собственной воле изрядно добавила мне проблем в этом положении. Не знаю о чём думал крокодил, пока мы так лежали, но я всерьёз беспокоился о том, не заинтересуются ли его друзья происходящим на берегу и не предложат ли ему свою помощь. Минут через десять мой оппонент перестал подавать какие-либо признаки движения. Хотелось верить, что моих сил хватило на то, чтобы его придушить, но мне кажется, что он просто перегрелся на солнце и потерял сознание. Без промедления я вылез из под него, достал нож и аккуратно вскрыл ему брюхо одним продольным разрезом от места, где, как мне казалось, у него находился желудок, до места, где, как мне казалось, у него находился кадык.
Выражение лица моей мамы, когда он вылезла, являло собой суть отвращения, какое только можно испытывать, оказавшись полностью вымазанной крокодильими слюнями и прочим содержимым его пищевода. Она иронично поблагодарила меня за то, что я успел её вытащить, пока она не попала в желудочный сок, и попросила порыться внутри туши и найти её очки.
Тем не менее, маму надо было вызволять. Крокодил, похоже, собирался обратно в воду, и допустить этого ни в коем случае было нельзя. Попробуй потом найти нужного среди всех его сородичей, плавающих в воде. Да и для моей мамы это будет уже слишком большим стрессом. Вода в африканских реках очень грязная.
Борьба с крокодилом могла бы быть молниеносной, если бы не его упорство, с каким он пытался уплыть. Я схватил его за хвост и тащил на берег, а он, забавно проскальзывая лапами по берегу, макал морду в воду и мотал хвостом вместе со мной на нём. В конце концов, я оттащил его на несколько метров на сушу и накинулся сверху, плотно обхватив твёрдое, почти деревянное, тело рептилии ногами и шею руками, потом перевернул его кверху, чтобы он не убежал. Оказавшись лёжа под ним, я почувствовал насколько переоценил собственные силы. И дело не в том, что борьба с крокодилом в принципе дело утомительное, а скорее в том, что он оказался тяжелее, чем я думал, конечно, не в укор моей маме, которая не по собственной воле изрядно добавила мне проблем в этом положении. Не знаю о чём думал крокодил, пока мы так лежали, но я всерьёз беспокоился о том, не заинтересуются ли его друзья происходящим на берегу и не предложат ли ему свою помощь. Минут через десять мой оппонент перестал подавать какие-либо признаки движения. Хотелось верить, что моих сил хватило на то, чтобы его придушить, но мне кажется, что он просто перегрелся на солнце и потерял сознание. Без промедления я вылез из под него, достал нож и аккуратно вскрыл ему брюхо одним продольным разрезом от места, где, как мне казалось, у него находился желудок, до места, где, как мне казалось, у него находился кадык.
Выражение лица моей мамы, когда он вылезла, являло собой суть отвращения, какое только можно испытывать, оказавшись полностью вымазанной крокодильими слюнями и прочим содержимым его пищевода. Она иронично поблагодарила меня за то, что я успел её вытащить, пока она не попала в желудочный сок, и попросила порыться внутри туши и найти её очки.