Призрачный человек на фоне призрачного города. Петербург Анны Зинштейн
«Призрак солнца сидит на дощатой скамеечке», - написала Анна Зинштейн в одном своем стихотворении. Именно эти слова молодого петербургского художника как нельзя более точно выражают настроение работ, представленных на ее персональной выставке, открывающейся 24 мая в Библиотеке им. В. В. Маяковского.
Графический петербургский текст Анны Зинштейн, с одной стороны, удивительно самобытен и обладает своей неповторимой манерой, своей художественной техникой с только ей присущим сочетанием линии, цвета и света. С другой же стороны, работы художника вписываются в известную традицию восприятия Петербурга теми поэтическими натурами, на которые город производит мрачное, унылое, даже удушающее впечатление. В произведениях А. Зинштейн как будто проступает тот самый мандельштамовский «рыбий жир ленинградских речных фонарей», тот самый «желток», «подмешанный к зловещему дегтю», - «призрак солнца».
Маленький человек на фоне бездушной громады города, скорее даже не человек - человечек - так мало он занимает места, становясь практически силуэтом, едва различимым среди мутных, почти призрачных очертаний домов, дворов, парадных... Призрачный человек в призрачном городе, тускло освещенном призраком солнца, - вот, пожалуй, формула петербургского текста Анны Зинштейн. И даже на портрете «С ребенком», где, казалось бы, города нет, та же самая призрачность, очертания готовы исчезнуть, и фигуры станут частью расплывчатого акварельно-пастельного фона.
Бесприютность, покинутость, экзистенциальное одиночество - вот темы, волнующие художника. Вроде бы мать прижимает ребенка к себе - но выражение лица у каждого из них отсутствующее с оттенком какой-то обреченности, если угодно, безысходности бытия... То же самое выражено и во всей фигуре женщины, кормящей голубей: в этой согбенности, в этой втянутой внутрь тела голове - неизбежная покорность судьбе, неизбывная повторяемость скудной жизни призрачного человека.
«Новый велосипед» - называется один рисунок, «Бобик, домой!» - другой. Но нет никакой радости или жизненной энергии в этих работах: каменный холод одержал над человеком победу. Черная фигурка мальчика на велосипеде едва отличима от темной подворотни, занимающей основное пространство листа. За мальчиком поспевает черная фигурка девочки, и если они сейчас эту подворотню не минуют, то она их поглотит своей огромной пастью.
Город как бы лишил жителей - людей и животных - витальности. Собаки в работах Анны Зинштейн такие же печальные и несчастные, как люди. Например, Бобик, которого зовут домой, уныло плетется на поводке за хозяйкой, понурив голову.
«Город пышный, город бедный»... Однако «город пышный» привлекает только туристов. Поэты, художники и просто тонко чувствующие натуры предпочитают именно «город бедный». Наверное, потому, что роскошь, великолепие и грандиозность никак не способствуют постижению закоулков духа и изгибов человеческой души.
Леонид Гельфман
Графический петербургский текст Анны Зинштейн, с одной стороны, удивительно самобытен и обладает своей неповторимой манерой, своей художественной техникой с только ей присущим сочетанием линии, цвета и света. С другой же стороны, работы художника вписываются в известную традицию восприятия Петербурга теми поэтическими натурами, на которые город производит мрачное, унылое, даже удушающее впечатление. В произведениях А. Зинштейн как будто проступает тот самый мандельштамовский «рыбий жир ленинградских речных фонарей», тот самый «желток», «подмешанный к зловещему дегтю», - «призрак солнца».
Маленький человек на фоне бездушной громады города, скорее даже не человек - человечек - так мало он занимает места, становясь практически силуэтом, едва различимым среди мутных, почти призрачных очертаний домов, дворов, парадных... Призрачный человек в призрачном городе, тускло освещенном призраком солнца, - вот, пожалуй, формула петербургского текста Анны Зинштейн. И даже на портрете «С ребенком», где, казалось бы, города нет, та же самая призрачность, очертания готовы исчезнуть, и фигуры станут частью расплывчатого акварельно-пастельного фона.
Бесприютность, покинутость, экзистенциальное одиночество - вот темы, волнующие художника. Вроде бы мать прижимает ребенка к себе - но выражение лица у каждого из них отсутствующее с оттенком какой-то обреченности, если угодно, безысходности бытия... То же самое выражено и во всей фигуре женщины, кормящей голубей: в этой согбенности, в этой втянутой внутрь тела голове - неизбежная покорность судьбе, неизбывная повторяемость скудной жизни призрачного человека.
«Новый велосипед» - называется один рисунок, «Бобик, домой!» - другой. Но нет никакой радости или жизненной энергии в этих работах: каменный холод одержал над человеком победу. Черная фигурка мальчика на велосипеде едва отличима от темной подворотни, занимающей основное пространство листа. За мальчиком поспевает черная фигурка девочки, и если они сейчас эту подворотню не минуют, то она их поглотит своей огромной пастью.
Город как бы лишил жителей - людей и животных - витальности. Собаки в работах Анны Зинштейн такие же печальные и несчастные, как люди. Например, Бобик, которого зовут домой, уныло плетется на поводке за хозяйкой, понурив голову.
«Город пышный, город бедный»... Однако «город пышный» привлекает только туристов. Поэты, художники и просто тонко чувствующие натуры предпочитают именно «город бедный». Наверное, потому, что роскошь, великолепие и грандиозность никак не способствуют постижению закоулков духа и изгибов человеческой души.
Леонид Гельфман