...
В свежем номере "Троицкого варианта" вышла моя рецензия на вот эту очень хорошую книгу. Размещаю и здесь.
«...ТОТ, КТО ДОГАДЫВАЕТСЯ, СЧАСТЛИВ. И Я ВМЕСТЕ С НИМ»
О биографии Марии Бурас «Истина существует. Жизнь Андрея Зализняка в рассказах ее участников»
Что может заставить «технаря» запойно прочесть биографию «гуманитарного» ученого? Причем ученого академического, никогда не выходившего, как Умберто Эко, в пространство художественной литературы, человека, сторонившегося как общественной деятельности, так и роли научпоп-звезды, и даже не эксцентрика? Расскажу на своем примере.
Впервые я запомнил имя Андрея Зализняка, обратив внимание на ажиотаж в ленте фейсбука, - чуть ли не все «гуманитарные» знакомые обсуждали: идут они на традиционную ежегодную лекцию Зализняка или нет, и если нет, то почему, и с кем идут, и где встречаются, а затем публиковали подробные отчеты о том, как это было. Лекция на узкоспециальную тему (обсуждение недавно найденных берестяных грамот), к которой относятся примерно как к приезду Пола Маккартни, - этим трудно было не заинтересоваться.
[дальше]
Найдя в Интернете видео одной из «берестяных» лекций, я понял, что на следующую обязательно пойду сам (увы, та «следующая» лекция 26 октября 2017 года оказалась последней). Еще одним поводом отнестись с интересом и пиететом к личности Зализняка стала его речь, произнесенная на вручении премии А. Солженицына, - речь великая, и что это слово ей не малó, было ясно сразу. Цитатой из нее «Истина существует» названа книга Марии Бурас.
«Счастливая судьба» - одно из главных впечатлений, которые оставляет биография Андрея Анатольевича Зализняка (цитаты из него, следуя книге Бурас, обозначаю аббревиатурой ААЗ). Родился в образованной семье. Ближнее окружение всерьез не коснулись война и репрессии. Блестящие способности, невероятная память. В целом здоров, очень социален. Счастливый характер, близкие друзья, с которыми прошел со школьных лет до старости. В 1956 году отправился на десятимесячную стажировку в Париж - «объяснить запредельность этого никому невозможно!» (ААЗ), - где учился у первейших лингвистов своего времени. Причем попал во Францию почти случайно: учился на «английском» отделении МГУ, но на «французском» отделении мальчиков не было, а девочек посылать боялись. В тридцать лет защитил кандидатскую диссертацию, которую зачли как докторскую. Совершил несколько крупных открытий, написал несколько классических трудов. Два его достижения понятны каждому: лингвистическое доказательство подлинности «Слова о полку Игореве» и фактически исчерпывающее описание русского словоизменения, которое лежит в основе, например, работы поиска «Яндекса». С конца 1980х читал лекции по всей Европе. Всеми любимый, заслуживший оценку «гений» при жизни, получивший феноменальную для академического ученого популярность (личное воспоминание: на той, последней «берестяной» лекции люди стояли на подоконниках и разве что не висели на люстрах). Умер полным энергии, быстро и неожиданно для всех (это в 82 года), отдыхая после работы.
И, наверное, главное, о чем он сказал так: «Мне везло <...> я, в общем-то, занимался чем хотел. В этом смысле счастливым образом практически не приходилось заниматься по чужому приказу - немножко, в начале карьеры. А потом уже более-менее мне дали ту свободу, которая составляет максимальное счастье».
Об этом приятно читать, такому везению завидуешь белой завистью. Но, если присмотреться внимательнее, так ли много здесь чистого везения? Взять случай с поездкой во Францию - Зализняк был выбран, потому что руководству филфака стало известно: «на английском отделении есть один, который разными языками владеет». Можно ли назвать везением, что на несколько факультетов такой оказался один? (Некогда исключенный из детской группы изучения немецкого ввиду отсутствия «способности к языкам» - прекрасная деталь!)
Умение обходиться малым - привычка, воспитанная бедной жизнью, или следствие выбора приоритетов? Врожденное свойство характера или навык, выработанный строгим и экономным умом, - способность, как преодолеть и с блеском завершить «труд, казалось бы, несоизмеримый с возможностями одного человека», так и вовремя «заморозить» иную работу до лучших, порой лежащих за пределами жизни времен, перебросив силы на другие задачи?* Можно ли назвать везением найденную им стратегию: периодически менять, смещать, расширять сферу интереса (и научного, и преподавательского), не теряя глубины погружения? И, наконец, умение распоряжаться своим временем так, чтобы оставалось и на жизнь, и на науку, - это интуиция и «моцартианское начало» или результат опыта, сознательно возведенного в правило?
«Я помню, что в середине 1960-х годов я видел Зализняка в университетском дворике, часами проводящего время в прогулках и разговорах, - рассказывает Николай Перцов. - „Как же он вообще успел сделать «Русское именное словоизменение», - подумал я в совершенном ошеломлении, - когда человек так свободно распоряжается своим временем?“ Это невероятно: лучезарный свободный Моцарт - и при этом „Русское именное словоизменение“!»
Ответ на эти вопросы, которые, похоже, складываются в один большой вопрос, может быть разным, и всё же склоняешься к тому, что эта жизнь может многому научить, а значит, не всё в ней обусловлено словами «удача» и «гениальность». По крайней мере, такой вывод можно сделать, узнавая о высказываниях Зализняка, последовательно отрицавшего свое очевидное полиглотство и не слишком высоко ценившего способность ученого держать в уме огромное число фактов, иначе говоря, роль хорошей памяти, каковой он сам обладал в полной мере.
«Мне совершенно не требуется, чтобы они что-то запомнили из того, что я им рассказал, - говорил ААЗ о своих преподавательских принципах. - <...> Задача состоит в том, чтобы вы умели найти ответ. А чтоб он нашелся в памяти, это совершенно не требуется. Я одержим этой идеей. <...> Мне нравятся всякие такие игровые вещи. <...> Например, я на начальных арабских занятиях предлагаю сказать, какой город называется по-арабски Аддар-аль-Абйад. Ну они уже знают корень -доро-, и слово „дар“, и корень -бйд-. Знают, что корень -доро- может означать „дом“, а корень -бйд- может означать „белый“. Какой город арабского мира называется по-арабски Аддар-аль-Абйад? И через некоторое время находятся люди (это должен быть лингвист, а не просто так), которые правильно отвечают: Касабланка. И тот, кто догадывается, счастлив. И я вместе с ним».
Книга Бурас хороша и тем, что, как и положено биографии ученого, она приоткрывает для читателя суть самой науки, в которой он работает. Так «технарь» (опять обращусь к своему непосредственному опыту) не без удивления узнает из нее, что лингвистика едва ли не ближе к математике, чем к гуманитарным наукам. Книга доступно описывает открытия Зализняка и освещает научные проблемы, над которыми он работал. Тут и его объяснения о связи ударения в слове с его языковой освоенностью, и пример с неправильным толкованием одной из берестяных грамот, которая в итоге была прочитана Зализняком, предположившим отсутствие так называемой «второй палатализации» (замена одних согласных на другие) в древненовгородском диалекте. Те же, кому неинтересно вникать в тонкости лингвистических задач, прочтут рассказ о человеке, умевшем, по словам Анны Поливановой, сочетать «удивительную легкость» и «детскую радость жизни» с «чрезвычайной глубиной мысли».
Из книги вы узнаете массу вроде бы неважных, но характеризующих эту картину симпатичных и живых деталей - например, что Зализняк, работая во Франции, ежедневно выпивал бутылку вина и съедал камамбер, что стал изучать древнерусский язык, желая «помочь одной очень милой девице, которая не могла сдать экзамен по старославянскому», что обожал фильмы Феллини, что изобрел и сделал двуязычную печатную машинку, что подарил лучшему другу поездку в Италию и что часть своих классических трудов написал, лежа на спине.
Когда читателю начинает казаться, что перед ним жизнеописание идеального человека, ему предлагаются и примеры, корректирующие слишком однотонную картину: периодические вспышки гнева, воспитательные поучения, обращенные к жене и дочери, что Зализняк не любил хлопотать за своих студентов и аспирантов и почти отказался от активного «гражданского» участия в общественной жизни. Считать ли последнее недостатком для человека, который необыкновенно эффективно тратил время на задачи, с которыми никто другой бы, вероятно, не справился, - вопрос открытый; и тем замечательней исключения из этого правила - подпись Зализняка в защиту своего учителя Вячеслава (Комы) Иванова, изгнанного из университета, и его «война» с лженаучной теорией Фоменко.
Но главное воздействие биографии человека, который жил так полно и так осмысленно, мотивирующее. Хочется немедленно перестать терять время зря и углубиться в какую-то новую и не сиюминутную работу.
Уже поэтому книга Марии Бурас конгениальна ее герою и стоит времени, затраченного на ее чтение.
Илья Симановский,
канд. физ.-мат. наук
* Про историю с "новгородским кодексом": подход к его трактовке, который предложил Зализняк, не был поддержан коллегами
===
Большое спасибо Наталье Деминой за идею написать рецензию и Марку Гринбергу за советы и помощь в редактуре текста
