Театр Йожефа Катона. "Иванов" Томаша Ашера
Действие "Иванова" Томас Ашер перенёс в глухую провинцию одной из стран соцлагеря 60-70х годов - приём, который за последние годы не применял по отношению к русской классике только ленивый. Приём, ставший уже затёртым и заштампованным, почти всегда обречённый на поражение, зачастую кажущийся притянутым за уши. В спектакле Ашера такой подход тоже не всегда выглядит оправданным, и во многих сценах никак не обыгрывается. И выбран он здесь прежде всего ради второго действия чеховской пьесы. День рождения Саши Лебедевой празднуется в сельском клубе с поздравительным плакатом, грязными обшарпанными стенами, потёртыми креслами и красными вельветовыми стульями. На стульях сидят древние пенсионеры, словно сбежавшие из спектаклей Херманиса, напротив них - безразличная ко всему скучающая молодёжь. Кто-то играет в карты, все говорят, сами не понимая о чём, потом дружно замолкают, долго и бездейственно сидят в полной тишине, нарушаемой лишь чьим-нибудь смачным храпом. Это сонное царство эпохи застоя, которое никто и ничто не в состоянии расшевелить - так было, так есть и так будет всегда; становится очевидно - именно там пресловутая чеховская скука достигла своего апофеоза. И, врываясь в сие царство с бенгальскими огнями и лопающимися воздушными шариками, буйный Боркин вызывает страшный переполох - все в ужасе затыкают уши, старичок-слуга Егорушка роняет очки и в течение пяти минут ползает по полу, ища их наощупь. Одну старуху Боркин страстно целует в губы, и та потом глядит в пространство осоловелыми глазами, не в состоянии осознать, что это такое было. Этих людишек способен расшевелить только призыв идти смотреть фейерверк. История Иванова вихрем проносится мимо них, и всё остается по-прежнему. В финале Иванов вытаскивает пистолет, но не стреляется и кладёт его в карман - а затем устало подползает к двери и падает замертво; не от выстрела, не насильственным путём, а совершенно естественно, знает просто, что нет другого выхода. Знает, что, когда он умрёт, откроется дверь и престарелый Егорушка чинно прошествует к противоположному выходу, с непонятным деревянным ящиком в руках, не обращая никакого внимания ни на распростёртое на полу тела Иванова, через которое перешагивает, ни на ошарашенное лицо Саши. Замигают лампочки, погаснет свет и опустится занавес.