Лента.ру попросила найти прощальное слово для Жириновского
Кардинал де Рец писал о своём главном политическом враге: одни говорят, что кардинал Мазарини умер, другие - что жив, а я, признаться, ни тем, ни другим не верю. Когда умер Талейран, какой-то остроумец спросил: Интересно, зачем ему это понадобилось? Увядание же нынешних многолетников вызывает, пожалуй, только один вопрос: почему именно сейчас признали, а не пару недель назад. Наследство расписывали? Информационный фон берегли? Ровесников из Совбеза не хотели огорчать? Меня Лента.ру внезапно попросила выступить тем добрым жителем Города без Происшествий из рассказа О.Генри, который нашел, чем помянуть умершего майора Кэсуэлла: Когда Кэсу было четырнадцать лет, он был одним из лучших в школе по чистописанию.
https://lenta.ru/news/2022/04/07/shulmanzhirinovsky/
«Публичная артикуляция того, что другие политики не желают или не могут себе позволить - небесполезная деятельность. Она позволяет наблюдателям увидеть, что происходит в недрах общественного мнения, а также влияет на саму политическую систему, делая подразумеваемое публичным. Жириновский во многом был таким артикулятором, выразителем», - объяснила Шульман.
По ее мнению, другой вопрос - насколько полезно, когда с высоких трибун звучат подобные радикальные речи.
Как мы видим, этот радикализм, который в момент произнесения воспринимается просто как предвыборная риторика или средство привлечения внимания, проникает в саму ткань публичного пространства и становится чем-то допустимым, а потом и превращается в мейнстрим. Дело не в произнесении как таковом, а в декорациях, что называется, "с высоких трибун".
https://lenta.ru/news/2022/04/07/shulmanzhirinovsky/
«Публичная артикуляция того, что другие политики не желают или не могут себе позволить - небесполезная деятельность. Она позволяет наблюдателям увидеть, что происходит в недрах общественного мнения, а также влияет на саму политическую систему, делая подразумеваемое публичным. Жириновский во многом был таким артикулятором, выразителем», - объяснила Шульман.
По ее мнению, другой вопрос - насколько полезно, когда с высоких трибун звучат подобные радикальные речи.
Как мы видим, этот радикализм, который в момент произнесения воспринимается просто как предвыборная риторика или средство привлечения внимания, проникает в саму ткань публичного пространства и становится чем-то допустимым, а потом и превращается в мейнстрим. Дело не в произнесении как таковом, а в декорациях, что называется, "с высоких трибун".