Поиск прото-текстов к Мастеру и Маргарите - как известно, одна из моих навязчивых идей
Про Лафертовскую маковницу, Искусителя Загоскина и Венедиктова, или Достопамятные события жизни моей уже тоже все знают. Интересные параллели имеются с набоковской Сказкой (которая, оказывается, в английском переводе называется Nursery Tale): "по приказу дьявола трамвай наскакивает на случайного пешехода". Недавно обнаружился рассказ Куприна Звезда Соломона со сценой "сатана приходит к похмельному герою утром и волшебным образом организует закуску и документы". А вот такая красота из очерка Тиф никому не известного писателя Маслова-Бежецкого (я его извлекла из сборника Писатели чеховской поры):
"Ночь была тихая, теплая, и луна так ярко светила в окно, что казалось, будто пол кто мелом натер... Ветер чуть ворошил деревьями у окна, и тени на полу качались и будто плясали... А в саду-то - благодать ночная, аромат и все что-то стрекочет, тихо, тихо посвистывает и шелестит... Вот я лежу и думаю себе: "Отчего так ярко луна светит, как будто "перед чем-то"... и отчего я так чутко слышу все, что в саду происходит?" То есть ветка в самом конце сада чуть треснет - а я и это слышу... Что за притча? И обо всем этом думаю, а в саду все стрекочет, все посвистывает, а ветки-то по полу качаются из стороны в сторону, лениво так качаются... Думать-то думаю, а лоб перекрестить забыл... Вдруг собака завыла... Я встрепенулся, а в окне тень появилась, уж иная тень-то... Что такое?! Собака воет глухо, протяжно, как будто меня одного предупреждает... Завыла и умолкла... И в саду все притихло... И стало мне страшно... А брат мой лежит, не шевельнется и так крепко спит, что будто не дышит, и от луны бледно-зеленый выказывается... "Ваня, говорю, а Ваня! ты спишь?.." А он не ответствует, потому громко не могу выговорить: грудь захватило. Мне бы молитву сотворить, а я о ней будто бы позабыл; позабыл о молитве-то... Все замолкло кругом; тишина вдруг стала такая, будто я куда в воду нырнул... И пуще мне стало страшно, потому для малолеток страшнее безмолвия, да еще ночного, ничего невозможно придумать. Вот я лежу, и страх и ужас меня разбирает, а от окна глаз отвести не могу. Кажется, куда-куда, а туда бы не смотрел, а глаза сами направляются против воли...
И вижу я, что липовые ветки расступаются и подымается в окне та самая старуха, что у черта на болоте живет; поднялась во весь рост и стала в окне. Господи, твоя воля! Обомлел я совсем, души не чувствую... И брата Ивана не вижу, как будто он с кроватью своею вон куда уехал. Хочу крикнуть, а она мне: "Тс-с" и, как кошка, на потолок прыснула и надо мной повисла... Тут уж я не выдержал и как крикну благим матом... Она сейчас на окно и в липу, и вижу - уж около меня брат стоит, точно он из мглы какой вынырнул. "Что, говорит, с тобой?" - "Ты разве не видел?" - "Не видел...", а сам трясется, а уж я - и говорить нечего..."
1885 год.
Яркая луна, окно, за окном сад, в окне липовые ветки, герой смотрит на них как бы поневоле, и вот в окне во весь рост встает ведьма: "Сквозь редкие и еще слабо покрытые зеленью ветви клена он увидел луну, бегущую в прозрачном облачке. Почему-то приковавшись к ветвям, Римский смотрел на них, и чем больше смотрел, тем сильнее и сильнее его охватывал страх... Финдиректор отчаянно оглянулся, отступая к окну, ведущему в сад, и в этом окне, заливаемом луною, увидел прильнувшее к стеклу лицо голой девицы и ее голую руку, просунувшуюся в форточку и старающуюся открыть нижнюю задвижку. Верхняя уже была открыта... Рама широко распахнулась, но вместо ночной свежести и аромата лип в комнату ворвался запах погреба".
Висение на потолке напоминает пассаж, который у Булгакова идет чуть позже: "На лестнице трясущийся, дрожащий старик упал, потому что ему показалось, что на него сверху мягко обрушился Варенуха".
(это я еще не рассказываю, как прочитала очень странную маленькую повесть одной актрисы, потому что она чем-то похожа на Театральный роман. Оказалось, и правда похожа).
"Ночь была тихая, теплая, и луна так ярко светила в окно, что казалось, будто пол кто мелом натер... Ветер чуть ворошил деревьями у окна, и тени на полу качались и будто плясали... А в саду-то - благодать ночная, аромат и все что-то стрекочет, тихо, тихо посвистывает и шелестит... Вот я лежу и думаю себе: "Отчего так ярко луна светит, как будто "перед чем-то"... и отчего я так чутко слышу все, что в саду происходит?" То есть ветка в самом конце сада чуть треснет - а я и это слышу... Что за притча? И обо всем этом думаю, а в саду все стрекочет, все посвистывает, а ветки-то по полу качаются из стороны в сторону, лениво так качаются... Думать-то думаю, а лоб перекрестить забыл... Вдруг собака завыла... Я встрепенулся, а в окне тень появилась, уж иная тень-то... Что такое?! Собака воет глухо, протяжно, как будто меня одного предупреждает... Завыла и умолкла... И в саду все притихло... И стало мне страшно... А брат мой лежит, не шевельнется и так крепко спит, что будто не дышит, и от луны бледно-зеленый выказывается... "Ваня, говорю, а Ваня! ты спишь?.." А он не ответствует, потому громко не могу выговорить: грудь захватило. Мне бы молитву сотворить, а я о ней будто бы позабыл; позабыл о молитве-то... Все замолкло кругом; тишина вдруг стала такая, будто я куда в воду нырнул... И пуще мне стало страшно, потому для малолеток страшнее безмолвия, да еще ночного, ничего невозможно придумать. Вот я лежу, и страх и ужас меня разбирает, а от окна глаз отвести не могу. Кажется, куда-куда, а туда бы не смотрел, а глаза сами направляются против воли...
И вижу я, что липовые ветки расступаются и подымается в окне та самая старуха, что у черта на болоте живет; поднялась во весь рост и стала в окне. Господи, твоя воля! Обомлел я совсем, души не чувствую... И брата Ивана не вижу, как будто он с кроватью своею вон куда уехал. Хочу крикнуть, а она мне: "Тс-с" и, как кошка, на потолок прыснула и надо мной повисла... Тут уж я не выдержал и как крикну благим матом... Она сейчас на окно и в липу, и вижу - уж около меня брат стоит, точно он из мглы какой вынырнул. "Что, говорит, с тобой?" - "Ты разве не видел?" - "Не видел...", а сам трясется, а уж я - и говорить нечего..."
1885 год.
Яркая луна, окно, за окном сад, в окне липовые ветки, герой смотрит на них как бы поневоле, и вот в окне во весь рост встает ведьма: "Сквозь редкие и еще слабо покрытые зеленью ветви клена он увидел луну, бегущую в прозрачном облачке. Почему-то приковавшись к ветвям, Римский смотрел на них, и чем больше смотрел, тем сильнее и сильнее его охватывал страх... Финдиректор отчаянно оглянулся, отступая к окну, ведущему в сад, и в этом окне, заливаемом луною, увидел прильнувшее к стеклу лицо голой девицы и ее голую руку, просунувшуюся в форточку и старающуюся открыть нижнюю задвижку. Верхняя уже была открыта... Рама широко распахнулась, но вместо ночной свежести и аромата лип в комнату ворвался запах погреба".
Висение на потолке напоминает пассаж, который у Булгакова идет чуть позже: "На лестнице трясущийся, дрожащий старик упал, потому что ему показалось, что на него сверху мягко обрушился Варенуха".
(это я еще не рассказываю, как прочитала очень странную маленькую повесть одной актрисы, потому что она чем-то похожа на Театральный роман. Оказалось, и правда похожа).