О взаимопонимании. Свидание.
- Перек вот написал роман без буквы «е». То есть не использовал ее вообще. А ведь эта буква во французском входит в артикль мужского рода и множественного числа. То есть фактически это значит, что он написал роман без единого существительного мужского рода и во множественном числе. И вот вместо того, чтобы заявить гордо, что, вот мол, господа, извольте оценить, роман, собственно, без единого существительного во множественном числе… Он просто говорит: без буквы «е»… Странно. - Делаю неуклюжий глоток из запотевшего бокала. - Наверное, он был гением. У меня вот целых 33 буквы, а я даже строчку не могу написать так, чтобы потом перечитывать не было тошно.
- Угу, - сосредоточенно отпиливает кусок пиццы. - Эта тоже ничего. Но режется плохо.
- Это просто ножи тупые. Я вот знаешь, что еще придумала? В общем, что, к примеру… ну.. вот ведь на самом деле мы разговариваем вовсе не на языке, а на воздухе. Точнее на воздушной струе. Ведь именно ее колебания на голосовых связках создают звук. То есть, как некоторые играют на гитарных струнах, мы играем на воздушных. Здорово, правда?
- Угу, - делает последний глоток и вытирает брезгливо пену с усов. - Эфес что-то совсем испортился.
*
- И знаешь еще что… меня в другую группу переведут.
- ммм… это хорошо или плохо? - поднимает на меня глаза.
- Хорошо, наверное, - я рассеянно изучаю клетчато-оранжевый рисунок на салфетках. - Там меньше тупят.
*
- Я вот постоянно что-то делаю, делаю, делаю. Так, чтобы ни минуты не оставалось на размышления, потому что я от них будто пухну. И время таскаю в решете.
А такая монотонная работа…Будто винтики закручиваешь. Или гвоздики забиваешь. И мозги от этого словно швейцарский сыр. Дырявые.
*
- Ну что, пошли? - растерянно поглядывает на часы.
- Пошли, наверное, - безразлично пожимаю плечами.
- Девушка! Счет, пожалуйста.
- Угу, - сосредоточенно отпиливает кусок пиццы. - Эта тоже ничего. Но режется плохо.
- Это просто ножи тупые. Я вот знаешь, что еще придумала? В общем, что, к примеру… ну.. вот ведь на самом деле мы разговариваем вовсе не на языке, а на воздухе. Точнее на воздушной струе. Ведь именно ее колебания на голосовых связках создают звук. То есть, как некоторые играют на гитарных струнах, мы играем на воздушных. Здорово, правда?
- Угу, - делает последний глоток и вытирает брезгливо пену с усов. - Эфес что-то совсем испортился.
*
- И знаешь еще что… меня в другую группу переведут.
- ммм… это хорошо или плохо? - поднимает на меня глаза.
- Хорошо, наверное, - я рассеянно изучаю клетчато-оранжевый рисунок на салфетках. - Там меньше тупят.
*
- Я вот постоянно что-то делаю, делаю, делаю. Так, чтобы ни минуты не оставалось на размышления, потому что я от них будто пухну. И время таскаю в решете.
А такая монотонная работа…Будто винтики закручиваешь. Или гвоздики забиваешь. И мозги от этого словно швейцарский сыр. Дырявые.
*
- Ну что, пошли? - растерянно поглядывает на часы.
- Пошли, наверное, - безразлично пожимаю плечами.
- Девушка! Счет, пожалуйста.