Что наша жизнь...
"Две пары старше" - молоденькая девочка-дилер неверными руками выкладывает карты столбиками в загадочную диаграмму, осторожно двигает ко мне несколько фишек и пытается заглянуть в глаза
Она новичок. Те, кто опытнее, швыряют выигрыши через стол, не дождавшись даже незыблемого "чек" напарника. Им уже всё равно. Они видели слишком много перекошенных от азарта лиц, слышали слишком много: "что же ты творишь, сука?!", карты давно потеряли для них свою порочную магию; они закручивают рулетку, будто смывают в туалете, их пальцы ловкие, как у матёрых онанистов. Мы все для них - на одно лицо, как взвод китайцев для какого-нибудь голубоглазого рыжего Ганса. Они работают. Они работают, а я играю. Но мне тоже всё равно. Я совершаю автоматические действия, раскладываю фишки в привычные стопки, бездумно произношу приличествующие моменту фразы, по инерции подначиваю крупье...
"13, 16, много". Ну и хрен. Раньше моё сердце стучало мелко и часто, и я чувствовала себя живой, перемещая эти пластмассовые кружочки, удваивая, сплитуя, сдавая, закрываясь... Но не теперь. Теперь, скорчившись на высоком стуле и следя пустым взглядом за движениями рук в голубых манжетах форменной рубашки, я полностью равнодушна. Я думаю - надо выпить водки. Я думаю - нет правды на земле, но нет её и выше. Я думаю - зачем целая настоящая жизнь тому, кто не только не видит в ней смысла, но даже не может получить от неё хоть какое-то удовольствие.
Я думаю - надо выпить водки.
Я прошу - позвоните. Крупье жмёт кнопку блестящего звонка. За моей спиной возникает официантка с худыми ногами и учтивой ненавистью в глазах. "Милая девушка, две водки и одну колу". Я смешна сама себе в этот момент, и пожалуй, отвратительна, и кусаю губу, пытаясь стряхнуть это ощущение. Но народ за столом начинает нервничать - я отвлеклась и задерживаю игру. Я приношу извинения, принимаю решение *карту на 17. - Много... конечно, какой идиот берёт на семнадцати...* . Водку уже принесли, пью жадно, будто она превратит меня в огнедышащего дракона, и я смогу улететь, хлопая кожистыми крыльями и наслаждаясь пламенем в собственной глотке. Но метаморфозы не происходит, и я снова впадаю в оцепенение, медитируя на шуршащие карты, пока не обнаружу, что фишек больше нет, и крупье смотрит на меня вопросительно и с тенью сожаления. Раньше, встречая такой взгляд, я вздыхала, доставала кошелёк и отправлялась к кассе. Но не сейчас. Сейчас мне не нужно продолжения. Сейчас я встану, заберу одежду у пожилого благообразного гардеробщика, вежливо попрощаюсь с охраной, выйду на улицу и долго буду стоять, травясь ночью и ловя лицом снежинки.
Она новичок. Те, кто опытнее, швыряют выигрыши через стол, не дождавшись даже незыблемого "чек" напарника. Им уже всё равно. Они видели слишком много перекошенных от азарта лиц, слышали слишком много: "что же ты творишь, сука?!", карты давно потеряли для них свою порочную магию; они закручивают рулетку, будто смывают в туалете, их пальцы ловкие, как у матёрых онанистов. Мы все для них - на одно лицо, как взвод китайцев для какого-нибудь голубоглазого рыжего Ганса. Они работают. Они работают, а я играю. Но мне тоже всё равно. Я совершаю автоматические действия, раскладываю фишки в привычные стопки, бездумно произношу приличествующие моменту фразы, по инерции подначиваю крупье...
"13, 16, много". Ну и хрен. Раньше моё сердце стучало мелко и часто, и я чувствовала себя живой, перемещая эти пластмассовые кружочки, удваивая, сплитуя, сдавая, закрываясь... Но не теперь. Теперь, скорчившись на высоком стуле и следя пустым взглядом за движениями рук в голубых манжетах форменной рубашки, я полностью равнодушна. Я думаю - надо выпить водки. Я думаю - нет правды на земле, но нет её и выше. Я думаю - зачем целая настоящая жизнь тому, кто не только не видит в ней смысла, но даже не может получить от неё хоть какое-то удовольствие.
Я думаю - надо выпить водки.
Я прошу - позвоните. Крупье жмёт кнопку блестящего звонка. За моей спиной возникает официантка с худыми ногами и учтивой ненавистью в глазах. "Милая девушка, две водки и одну колу". Я смешна сама себе в этот момент, и пожалуй, отвратительна, и кусаю губу, пытаясь стряхнуть это ощущение. Но народ за столом начинает нервничать - я отвлеклась и задерживаю игру. Я приношу извинения, принимаю решение *карту на 17. - Много... конечно, какой идиот берёт на семнадцати...* . Водку уже принесли, пью жадно, будто она превратит меня в огнедышащего дракона, и я смогу улететь, хлопая кожистыми крыльями и наслаждаясь пламенем в собственной глотке. Но метаморфозы не происходит, и я снова впадаю в оцепенение, медитируя на шуршащие карты, пока не обнаружу, что фишек больше нет, и крупье смотрит на меня вопросительно и с тенью сожаления. Раньше, встречая такой взгляд, я вздыхала, доставала кошелёк и отправлялась к кассе. Но не сейчас. Сейчас мне не нужно продолжения. Сейчас я встану, заберу одежду у пожилого благообразного гардеробщика, вежливо попрощаюсь с охраной, выйду на улицу и долго буду стоять, травясь ночью и ловя лицом снежинки.