в театре теней сегодня темно ч.2
Проливной дождь пробивает крышу наземной
станции метро, распространяя всепроникающее чувство
неуютности, когда рубашка кажется малой, утренняя одежда -
катострофически несвежей, обувь - насквозь мокрой,
собственное тело - неуместным.
Скрипачку я вижу в который раз. Пользуясь полным безлюдьем
и расшатанным настроением, прошу об адажио Альбинони.
Она кивает и по струнам начинают тянуться тревожные ноты.
Я кладу на пол сотню, при этом осознавая некоторую пошлую
учтивость. Кто заказывает музыку..
Ее никто не заказал. Она просто есть. Она просто
расплывается в коридоры станции, похожей на нору крота.
Она затирает неуютность, разливая щадящую меланхолию.
Пустое полночное метро под адажио Альбинони и стук
непрекращающихся капель ливня. Почти керуаковское, только окрасками
местной купчинской панорамы.Мне таким хотелось бы
его видеть, и мое сознание только подтолкнуло этот образ
к воплощению..
Музыка дает просочиться вечному в абсурдное полное сейчас,
липкое промокшее сейчас, облицованное стенками задремавшего метро.
Слегка улыбаюсь. Как в театре.Моя постановка.
Можно включить плеер: Альбинони оттуда не исчезает.
Но свое берет предельная жажда живого.
Желание очутиться в таком мире, где в метро ночью
услышишь любимое адажио. Желание замереть, стоять, смотря на
облупившийся потолок, под живые звуки скрипки, когда
скрипач сам играет не популярные мотивы, а то самое адажио,
которое использовал в своем фильме Уэллс.
Желание видеть мир, таким как представляешь. Театр реальности.
Но как только музыка стихает наступает то же самое
керуаковское разочарование, когда все это подходящее
сочитание звука места и настроения, сфабрикованное расшатнной фантазией,
не имеет ничего общего с настоящим вечным.
Настоящим видется только наполненный каплями потолок.
Одна из них обязательно попадет тебе зашиворот..
станции метро, распространяя всепроникающее чувство
неуютности, когда рубашка кажется малой, утренняя одежда -
катострофически несвежей, обувь - насквозь мокрой,
собственное тело - неуместным.
Скрипачку я вижу в который раз. Пользуясь полным безлюдьем
и расшатанным настроением, прошу об адажио Альбинони.
Она кивает и по струнам начинают тянуться тревожные ноты.
Я кладу на пол сотню, при этом осознавая некоторую пошлую
учтивость. Кто заказывает музыку..
Ее никто не заказал. Она просто есть. Она просто
расплывается в коридоры станции, похожей на нору крота.
Она затирает неуютность, разливая щадящую меланхолию.
Пустое полночное метро под адажио Альбинони и стук
непрекращающихся капель ливня. Почти керуаковское, только окрасками
местной купчинской панорамы.Мне таким хотелось бы
его видеть, и мое сознание только подтолкнуло этот образ
к воплощению..
Музыка дает просочиться вечному в абсурдное полное сейчас,
липкое промокшее сейчас, облицованное стенками задремавшего метро.
Слегка улыбаюсь. Как в театре.Моя постановка.
Можно включить плеер: Альбинони оттуда не исчезает.
Но свое берет предельная жажда живого.
Желание очутиться в таком мире, где в метро ночью
услышишь любимое адажио. Желание замереть, стоять, смотря на
облупившийся потолок, под живые звуки скрипки, когда
скрипач сам играет не популярные мотивы, а то самое адажио,
которое использовал в своем фильме Уэллс.
Желание видеть мир, таким как представляешь. Театр реальности.
Но как только музыка стихает наступает то же самое
керуаковское разочарование, когда все это подходящее
сочитание звука места и настроения, сфабрикованное расшатнной фантазией,
не имеет ничего общего с настоящим вечным.
Настоящим видется только наполненный каплями потолок.
Одна из них обязательно попадет тебе зашиворот..