(no subject)
Наконец-то август. Прощание, уходящее счастье. Печальное тревожное время, страх заглянуть в будущее. Безмерное одиночество во всем. Но уже известно, что потом сентябрь, в который хочется расправить крылья. Поэтому это увядание, прощание и одиночество и горьки и сладки одновременно.
Старый текст тоже пусть будет тут.
--
Время очень дискретно. Выходя на улицу поутру - знаешь, что наступила весна, но вступаешь в осень. Дворники ленились, иначе с чего бы сухим листьям кружить в воде, смывающей с улиц зимний песок?
Ржавые, скрученные морозами, истертые каблуками, изломанные, искрошившиеся по краям, они плывут вдоль дорог, похожие на лица. Круглые лица вязов, раскосые лица кленов, изможденные лица дубов. Загар зимы - копоть города. Сухие, они всегда над потоком, проплывают, уставившись в небо.
Дождь вбивает их в воду, они пропитываются влагой, последний водоворот - и вот они уже лежат выжатыми тряпочками на решетке сливной канализации.
Их уже бессмысленно нести домой, разглаживать утюгом, вкладывать между страниц книги, чтобы они приобрели жесткость фольги и так же звенели на ветру. Книга только сомнет прах их тела и раздробит жилы. Никакой влаги, от которой книги коробятся - ты опять читал в ванной? Из книги торчат листики для просушки, она похожа на двумерного растянутого ежа. Что ты читаешь, покажи? Я не пойму, любишь ли ты книги? Кетчуп на книге - знак любви к ней, или знак невозможности с ней расстаться?
Давай побезобразничаем на этих страницах? Это рисовал я, когда был маленький, а это - Андрюша, вчера.
Это тот самый художник, который придумал Веселых человечков, мы их вырезали из бумаги, наклеивали на картон - и у нас был театр теней.
Здорово, когда в комнате двери стеклянные - каждый вечер театр теней.
Родители... отсветы от экрана телевизора... - а ты видел телевизоры с лупой? Не помню. А может, их вообще не было?
Не было лета. Это я помню точно. Однажды его не было. Была весна, потом сразу осень. Я помню! Ты помнишь, да не то, ты тогда еще не родился. Знаешь, почему меридианы называются русским словом? Потому что это написано на радиоприемнике!
Проникновение в сущность вещей происходит постепенно.
Вероятно, мы пьем соки предметов, познавая, иначе отчего они потом теряют свежесть и становятся обыденными?
Сколько раз мы скажем - одиночество, пока не вступим в старость, где оно действительно нас дождалось?
Четки годов. Надо ли усердно повторять молитву, или стоит поразмыслить над каждым словом? Метроном и камертон настроены на прием сигнала извне - я точно знаю, что кроме нас во вселенной еще есть люди. Или не люди. Вот вспомнить бы, когда перестаешь об этом думать. Нет, в самом деле? Точно после того, как узнал про Деда мороза и чуть раньше, чем поцеловался в первый раз. Где-то там в том интервале, который называется - трудный возраст.
Свое сходство со взрослыми обнаруживаешь не тогда, когда превзошел их телесно, а тогда, когда в твоей семье - подросток. Гляди, лопается кокон, и куколка, еще прыщавая, претендует на роль бабочки. В невинном сиянии детского лица весь спектр знаний, все те книги, что облиты кетчупом, выложены листьями и вымочены в воде.
Дети мудры потусторонним знанием, ему можно не верить, оно отпадет, как кокон, уже совсем скоро, и они опять будут глупы и будут доказывать, что они это помнили и знали, накапливая опыт синяками на лбу и содранной кожей локтей. И хорошо, что они нас не слушают, что мы можем им сказать? Мы давно плывем с потемневшими лицами в осеннем потоке среди весны, глядя в небо, до последнего водоворота, который унесет наши души, бросив тела на решетке сливного колодца.