настоящее кино
несмотря на то, что я как-то незаметно для себя вошел в очередной запой, стремление вернуть режим и сознание в прежнее (уравновешенное) русло преследует меня рьяно и назло самому себе. все началось с субботы, когда мы... нет, все началось с пятницы, со дня кинематографиста. получив поздравление от какого-то совершенно некиношного человека, вдруг захотелось отметить его с широтой всей моей кинематографической души. и, если не считать Телегиной, возникшей почему-то в баре футбольных болельщиков ровно на сорок минут и ровно на одну рюмку водки, ни единой более кинематографичной души в профессиональный праздник не возникло на горизонте. но вечеринка удалась. я бегал - уже вне футбольного бара - и призывал мной восхищаться, слать поздравительные смс Кулиджановой в Вену и Пете вконтакт.
ну, а потом была суббота - по-октябрьски дождливая и по-январски похмельная. и мы должны были смотреть кино в саду Эрмитаж под открытым небом. да, несмотря на косой дождь, ледяной ветер и полное отсутствие на нас теплой одежды. распивая бутылку самого настоящего кубинского рома на пластиковых стульях под шатким навесом, мы таращились в экран и любовались самой красивой проекцией на свете. фильмы, которые видели уже десятки раз, нас поражали и казались гениальными, а краски на экране были настоящими. то есть красный смотрелся как настоящий красный, а зеленый возникал - не как обычно - из-за неисправности проектора, а потому что в кадре должен был быть зеленый. в общем, красота. мы мерзли, мы курили (о, вот оно долгожданное сочетание экрана и никотина!), мы смеялись, мы цитировали кино. мы согревали руки не только друг о друга, но также о горячие бумажные стаканчики из старбакса. и, да, мы пили, конечно. вышеупомянутый ром.
и тут стало понятно: кинематографистом можно становиться именно в такие моменты - когда ты тащишься из-под теплых одеял в центр города смотреть кино на открытой площадке. а после этого ехать общаться с какими-то незапланированными другими кинематографистами. а затем выпивать в третьем месте уже в сухой одежде с человеком, который никогда не учился в киношколе, но понимает в искусстве несколько больше, чем многие профессионалы. говорить о кино, о музыке в кино и превращать звучащую в клубе музыку с свой персональный саундтрек. возвращаться домой в традиционном шестом часу утра и думать о тех, кого любишь, а не о тех, кого любил когда-то, зачем-то и не понятно с каких хуев.
а в понедельник радоваться тому, что не заболел. и еще (ужасно пафосно, но очень кинематографично!) запаху парфюма на шарфе, в который прятали сначала бутылку рома, а потом прятались сами. оправдывать в будни трехдневный (минувший?) запой не стрессами и причудами атмосферы, а внезапно возникшим профессиональным праздником. мы про него никогда не помним, не готовимся заранее и не наряжаем елку. просто так само собой получается. "я - это кино", - сказал Йорис Ивенс в первой половине 20-го века и Зоя Харакоз почти 80 лет спустя.
ну, а потом была суббота - по-октябрьски дождливая и по-январски похмельная. и мы должны были смотреть кино в саду Эрмитаж под открытым небом. да, несмотря на косой дождь, ледяной ветер и полное отсутствие на нас теплой одежды. распивая бутылку самого настоящего кубинского рома на пластиковых стульях под шатким навесом, мы таращились в экран и любовались самой красивой проекцией на свете. фильмы, которые видели уже десятки раз, нас поражали и казались гениальными, а краски на экране были настоящими. то есть красный смотрелся как настоящий красный, а зеленый возникал - не как обычно - из-за неисправности проектора, а потому что в кадре должен был быть зеленый. в общем, красота. мы мерзли, мы курили (о, вот оно долгожданное сочетание экрана и никотина!), мы смеялись, мы цитировали кино. мы согревали руки не только друг о друга, но также о горячие бумажные стаканчики из старбакса. и, да, мы пили, конечно. вышеупомянутый ром.
и тут стало понятно: кинематографистом можно становиться именно в такие моменты - когда ты тащишься из-под теплых одеял в центр города смотреть кино на открытой площадке. а после этого ехать общаться с какими-то незапланированными другими кинематографистами. а затем выпивать в третьем месте уже в сухой одежде с человеком, который никогда не учился в киношколе, но понимает в искусстве несколько больше, чем многие профессионалы. говорить о кино, о музыке в кино и превращать звучащую в клубе музыку с свой персональный саундтрек. возвращаться домой в традиционном шестом часу утра и думать о тех, кого любишь, а не о тех, кого любил когда-то, зачем-то и не понятно с каких хуев.
а в понедельник радоваться тому, что не заболел. и еще (ужасно пафосно, но очень кинематографично!) запаху парфюма на шарфе, в который прятали сначала бутылку рома, а потом прятались сами. оправдывать в будни трехдневный (минувший?) запой не стрессами и причудами атмосферы, а внезапно возникшим профессиональным праздником. мы про него никогда не помним, не готовимся заранее и не наряжаем елку. просто так само собой получается. "я - это кино", - сказал Йорис Ивенс в первой половине 20-го века и Зоя Харакоз почти 80 лет спустя.