закончится расстрелом: "Красный Моцарт" Д.Минченка в МХАТ им. Горького, реж. Рената Сотириади
Ты помнишь, как хотели
Четвёртого апреля
Четвёртого апреля
Ты помнишь, как хотели
В театр оперетты мы пойти?
В театр мы не попали -
Билетов не достали
Билетов не достали,
В театр не попали
Мороженное ели "ассорти".
Удивляюсь и завидую тем, для кого премьера оказалась хоть сколько-нибудь сюрпризом, к которому нельзя было морально подготовиться заранее - лично я был бы сильнее потрясен, столкнувшись с тем, что не соответствует моим ожиданиям... Причем и Дмитрий Минченок, и Рената Сотириади - не из числа творцов, создания которых у меня крепко сидят в памяти, однако все же доводилось раньше дегустировать плоды их фантазий.
Что касается драматурга - прочно обосновавшийся в Великобритании земляк Шагала - из многочисленных сочинений журналиста и литератора Дмитрия Минченка во всевозможных жанрах я на сцене видел одно, полуантрепризный "Концерт обреченных", давно и недолго шедший на одной из камерных площадок МХТ им. Чехова (не путать с МХАТ им. Горького) - там сюжет крутился вокруг "любовного треугольника", самыми острыми углами которого оказались Сальери и Моцарт (еще не "красный", а обыкновенный, венский), героинями же выступали супруги композиторов:
https://users.livejournal.com/-arlekin-/797778.html
Последнее мое соприкосновение с Минченком опосредованно произошло благодаря фильму "Дикая лига", там Минченок значится соавтором сценария, из всех необычайных загогулин фабулы которого наибольшее впечатление оставила спортивная карьера ярмарочного трансвестита Поликарпа:
https://users.livejournal.com/-arlekin-/4143139.html
Режиссерское резюме не менее представительно - Рената Сотириади, "по отцу гречанка" (с чего начинается ее биографическая справка на официальном сайте МХАТ, и раз уж зашла речь, стоило бы тогда уточнить, кто же она по матери, по матери-то, знамо, важнее...), чего только не понаставила, от церковных елок до антрепризных комедий для Центрального дома культуры железнодорожников, работала в Архангельске, Мытищах и Рижском театре русской драмы. Верная русской драме гречанка по отцу, прославилась Сотириади все же не столько постановками, сколько разборками т.н. "профкома Таганки" сперва с отцом-основоположником театре Юрием Любимовым, а затем с его преемниками - но это все неважно, а по поводу ее искусства мне рассуждать затруднительно, коль скоро в Центральный дом культуры железнодорожников я хожу редко, на церковные елки подавно не зовут, а на Таганке я лишь однажды сподобился видеть в ее постановке "Самоубийцу" Эрдмана, да и того не вправе оценивать: редчайший, исключительный в моей зрительской практике случай - ушел в антракте.
Тем не менее кое-какое впечатление от того "Самоубийцы" автоматически у меня всплыло, когда я на сцене МХАТ им. Горького опять наблюдал в "Красном Моцарте" примерно те же, что были в "Самоубийце", шествия физкультурников с алыми флагами и прочий "колорит эпохи". Николая Эрдмана, автора "Самоубийцы", кстати, арестовали прямо во период съемок "Веселых ребят" по его сценарию, отправили в Сибирь, откуда он сумел выбраться живым, но больше не возвращался к театральной драматургии крупных форм, до конца дней ограничиваясь эстрадными интермедиями и перелицовками либретто классических оперетт. В пьесе Дмитрия Минченка, чья обширная библиография среди прочего включает посвященную Исааку Дунаевскому книгу серии "ЖЗЛ", из сюжетов "Веселых ребят", а также "Светлого пути", "Цирка" и "Волги-Волги" вычленяется инвариантный мотив - взлет гения-самородка, обладающего талантом "от земли" и не нуждающегося в профессиональной "академической" подготовке (наоборот, академизм и профессионализм, и пуще того их носители, "профессионалы", истинным самородкам лишь помеха!), обусловленный, разумеется, безграничными возможностями и свободами, которые предоставлены властью любому гражданину "широка страны моей родной".
В "Красном Моцарте" такой самородок - Дуня Воробей, не то едва отпущенный уже из заключения, не то рискующий вот-вот туда загреметь, но поющий, как птица, извлекающий из воздуха мелодии, способный враз ложится на слух и душу людские, даже великий Вождь и учитель, корифей всех искусств не исключение! Прототипом послуживший образу главного героя Исаак Дунаевский в этом персонаже Тимура Дружкова, наряженном под Пьеро (художник по костюмам Елена Ярочкина), угадывается с трудом еще и потому, что ноты песни, которая понравилась Вождю и послужила толчком к закручиванию дальнейших интриг, если верить словам Генерала по фамилии Сокол, другого ключевого персонажа минченковой истории (его играет Максим Дахненко), пришли по почте... и при наличии в спектакле нескольких живых голубей разных мастей (и черного, и белого) - по голубиной, надо полагать.
Так или иначе Вождь дает Генералу (по крайней мере называют этого "зеленого человечка" в гимнастерке хаки со споротыми лычками товарищем генералом...) задание - "птицу певчую" отыскать, "самородка" отрыть, и такую выдать песню к "20-летию переустройства мира", что "пусть нас космос услышит", ведь предстоит идти аж к звездам, а еды на дорогу не напасешься (это еще о неизбежной, уже задуманной им войде Вождь мудро помалкивает до поры...), так хоть песнями марширующих энтузиастов подкормить надо!
Сергей Шакуров играет Сталина, точнее, Вождя, чье имя (подобно Навальному в официальных новостях...) в выходных данных постановки стыдливо не упоминается, хотя и китель, и усы, и акцент - все при нем: полукомичный-полузловещий, полумаразматик-полухитрец - глаза такие добрые-добрые! - а подавно неотъемлемы атрибутом персоны служит курительная трубка, которую безымянный властелин передает в качестве фетиша-талисмана в подарок Генералу "на счастье", и ее пропажа также выполняет в сюжете какую-никакую функцию. Сталин/Вождь, правда, появляется во плоти лишь дважды - в прологе из ложи, беседуя с Генералом, и ближе к финалу, прибывая в Дом творчества, где разворачивается основное действие, инспектируя выполнение задания в компании Лазаря (подразумевается, вероятно, Каганович, хотя имиджем Лазарь ближе отчасти к Дзержинскому, отчасти и вовсе к Радеку...).
Шакуровский Вождь - чьего имени не упоминаем - не менее и не более историчен или фантасмагоричен, чем другие образцы театральной сталинианы новейшего времени - в исполнении Сергея Юрского ("Вечерний звон" И.Друцэ), Игоря Кваши ("Полет черной ласточки"), возможно, и Василия Бочкарева (хотя свежайшую "Большую тройку" в Малом я не смотрел и вряд ли пойду...). Но помимо фигуры Вождя сама по себе затея через шлягеры Исаака Дунаевского переосмыслить, так сказать, "противоречия эпохи" - не слишком оригинальна и МХАТ им. Горького тут далеко не в первых рядах оказался, а следует проторенной дорожкой. На выбор - минимум два ближайших аналога: "Цирк" Максима Диденко в Театре Наций и "Вольный ветер мечты" Жанны Жердер в Московской Оперетте - разрабатывают ровно ту же идею, на том же материале, пересочиняя ретро-сюжеты с некими новыми задачами.
В театре оперетты еще сравнительно бесхитростно поступили - хотя внешне спектакли Сотириади и Жердер очень похожи, тот же "колорит" и "антураж" эпохи, те же намеки на страх и репрессии в контрапункте, та же эклектика стилистическая, драматургическая нескладуха, идеологическая шизофрения (а сюжетные параллели "Вольного ветра мечты" и "Красного Моцарта" до того бросаются в глаза, что на месте Жанны Жердер я бы ребром поставил вопрос о плагиате... хотя идейный посыл у их спектаклей изначально противоположный):
https://users.livejournal.com/-arlekin-/3173930.html
Версия Максима Диденко, понятно, куда более навороченная и технологически, и визуально заметно отличается, "исторический" колорит здесь препарирован на уровне не только картинки, но и саунда, песни Дунаевского переаранжированы Иваном Кушниром порой до неузнаваемости (угадываются скорее по текстам, чем по мелодиям!), но тем парадоксальнее сходство на уровне формальной задачи: с одной стороны - тоталитаризм, с другой - энтузиазм, и как-то первое со вторым сосуществует, даже взаимодействует обоюдоукрепляюще, вплоть до того, что "Цирк" у Диденко расшифровывается как аббревиатура, "центр исследования русского космоса", о чем беспрестанное упоминание "космоса" в пьесе Минченка (и отнюдь не ограниченное песенкой "я из пушки в небо уйду") сразу заставляет вспомнить:
https://users.livejournal.com/-arlekin-/3602509.html
То есть все случаи обращения к музыкальному наследию Исаака Дунаевского как материалу для разговора о его времени, об историческом контексте, людях и событиях эпохи - примечательно, что мхатовский "Красный Моцарт" полностью вписывается в эту тенденцию! - представляют собой в итоге анти-утопию, только вместо воображаемого будущего обращенную в реальное прошлое, утопию не футуро-, а ретро-.
Без "любовного треугольника" в пьесе Минченка снова не обошлось, но в отличие от "Концерта обреченных", где на переднем плане оказывались две женщины, тут главная героиня одна, поющая Любовь, чей сладкий голос заворожил и Вождя, и Воробья, но замужем-то она за Соколом... а тянет Любовь Петровну Сокол к Воробью, точнее, к Воробьиным трелям, даром что ли дан ей голос. В альтернативном премьерному составе на роль Любови Петровны заявлена Ирина Линдт, небезуспешно работающая в вокальной технике эстрадно-мюзиклового пошиба - возможно, она зазвучит в контексте спектакля убедительнее. Мы же услышали Елену Терентьеву, заслуженную артистку республики Башкортостан, приглашенную в МХАТ из "Новой оперы" - признаться, регулярно бывая в "Новой опере", я эту солистку там до сих пор не отмечал, но здесь ее заметить пришлось: голос Терентьевой не просто "сладкий", как уверяет Вождь, но приторный, засахаренный, поет она в манере академичной до карикатуры, а в верхней тесситуре почти визжит - но именно такие визги аудитория телепроектов "Большая опера" и "Романтика романса" нынче принимает за "классический вокал" и фурор артистка с хитами Орловой из фильмов Александрова имеет закономерный.
По сюжету Любовь разрывается между чувством к Воробью и долгом по отношению к Соколу - учитывая, что антураж "дома творчества", где происходит основное действие, напоминает то ли бал у Воланда, то ли обстановку писательского ресторана "Грибоедов" (кучка никчемных фриков у кормушки, считая и еврейского инфантильного переростка с комичной мамашей-травести!), мелодраматическая коллизия "Красного Моцарта" подозрительно перекликается с булгаковской, но Любовь не в пример Маргарите, хоть и стремиться к Мастеру душой, своего Генерала не покидает, строго придерживаясь традиционных семейных ценностей (да и куды там Воробью супротив Сокола!), ночью лишь подушке, девичьей подружке, высказав свои мечты.
Генерал же, ревнуя Любовь к Воробью, пуще того боится, что за невыполнение задание Вождя его с минуты на минуту расстреляют. О том же думают и говорят, попутно распевая и отплясывая веселые дунаевские песенки в сопровождении оркестра Воздушно-Космических сил РФ (не шутка! зато в шутку драматург - сказывается отрыв от языка родных осин... - каламбурит, заставляя персонажей дирижера называть "кондуктором"... наверное, смешно?), все остальные герои пьесы - и стук чечетки (а степ в "Красном Моцарте" отбивают постоянно, и "зеленые человечки", и обслуга "дома творчества", на сцену МХАТ для того специальный положен настил), и стук барабана неизменно ассоциируется со "стуком куда следует" и вытекающим из него "стуком в дверь"...
Оформлена постановка адекватно общему замаху: массивная декорация от Бориса Краснова воссоздает сталинско-ампирный фасад некоего "дома творчества", куда Генерал по приказу вождя собирает на пару месяцев всех под руку попавшихся "композиторов" (с говорящими фамилиями Квинтов, Мажоров, Тоников, Субдоминантов и т.п.; Атоналова и Додекафонова, стало быть, уже тово... уконтрапунктили... Алеаториков же не успел появиться на свет), чтоб они родили нужную Вождю и народу для запланированного путешествия к звездам музыку. Вдохновляют "творцов" поварихи, парикмахерши - дамочки в "Красном Моцарте" штучки те еще, с неизжитыми повадками шлюшек нэпманских кабаков или див кинематографа пред-нацистской германии. Однако "профессиональные" антинародные композиторы пишут формалистическую музыку и мало того, не считают за грех ее вдобавок на словах пропагандировать, особенно ничтожество в очках, за которыми смутно угадывается шаржированная физиономия молодого Шостаковича, уныло дудящего в западно-буржуазный саксофон нечто не слишком мелодическое и утверждающее, будто музыка призвана не радость внушать, но выражать страдание... К счастью и радости для народа, Генерала и Вождя с Лазарем, в "дом творчества" залетел Воробей, насвистел мелодий на сто лет вперед, но, по словам Любови Петровны, "не прижился" (а то ли "профессионалы" его оттеснили, то ли Вождь спугнул - неясно) и пропал, но музыка осталась!
Ретро-шлягеры эксплуатировать (я бы прямо сказал - паразитировать на них) не запретишь, и обернись "Красный Моцарт", при всей пошлости уже одного только названия (само по себе сравнение с Моцартом не возвышает, а принижает Дунаевского, композитора уникального и в подобных, сколь угодно велеречивых сравнениях не нуждающегося; а уж при том именовать его одновременно иронично-фамильярным, из семейно-дружеского обихода заимствованным прозвищем - совсем непристойно...) помпезной, бравурной апологией сталинской империи, но последовательной, осмысленной, а главное, чистосердечной, без двойного дна - лично я бы слова против не сказал. На деле же "Красный Моцарт" - произведение, соответствующее формуле водовоза из песенки, использованной в композиции спектакля: "и ни туды - и ни сюды".
Казалось бы, "Красный Моцарт" эпоху "великих строек" откровенно воспевает, иначе и не может быть, энтузиазм заложен в музыке Дунаевского и (если, конечно, не прибегать к электро-акустическим операциям а ля Иван Кушнир в "Цирке"...) вытравить его никак нельзя. Но вот поди ты, выкинуть из песни слово - можно запросто, и Минченок с Сотириади это ничтоже сумняшеся делают, переписывая текст зажигательного номера-терцета из "Белой акации": вместо "Ты помнишь, как хотели четвертого апреля..." и т.д. тут поется "Похоже это дело закончится расстрелом..." Вообще о расстрелах в "Красном Моцарте" талдычат с такой отупляющей настойчивостью и частотой, что и не захочешь, а начинаешь мысленно этому противостоять (а может, чем черт не шутит, на том и расчет строился?..). Причем угроза, страх и вероятность расстрела исходит от кого угодно и на кого направлена - но один только Вождь будто о расстрелах и не думал, и не слыхал!
Помимо великого Вождя, персонажа Сергея Шакурова ("товарищ Вождь, вы большой ученый!" - льстят безымянному корифею прихлебатели), в спектакле есть пародийный мелкий, карикатурно-сатирический начальник, реинкарнация "товарища Бывалова" из "Волги-Волги", завхоз дома творчества Еремеич - он наушничает, интригует, "стучит", но и сам первый боится пасть жертвой "стука", ведь в сталинском СССР, каким тот предстает на сцене горьковского МХАТа, даже у стогов сена есть глаза (тоже не шутка!), и самопальный текст про "дело закончится расстрелом" доверен ему, персонажу Ивана Рыжикова (из того же, что Рената Сотириади, "профкома Таганки", между прочим - на Таганке он, прямо сказать, не блистал, а в ансамбль МХАТ им. Горького вписался, разве что в одной реплике соединить присказки "шоб я так жил" и "забодай меня комар" не удается органично даже ему).
Наконец, пафосный финальный марш красных знаменосцев под "Широка страна моя родная" на фоне спустившейся с колосников раззолоченной аркады - также служит лишь "фальшь-кодой", за которой опускается пожарный (хорошо без колючей проволоки обошлось!) занавес, отделяя от ликующей толпы и оставляя на авансцене неприкаянного Дуню, меланхолично подхватывающего "собственную" песенку соло а капелла... "Пусть нас космос услышит!" - желал Вождь, но кто услышит одинокий голос Воробья, он же соловей, он же голубь сизокрылый, в этом грохочущем мощью воздушно-космических сил, степующем и запрокидывающемся в танго лукавых страстей "концерте обреченных"? (Хотя рассуждая предметно, уж ладно б другой кто, а Исаак Дунаевский и в самые глухие годы звучал-не пропадал).
Так много в "Красном Моцарте" обрушивается на голову враз и без разбора - начиная прямо с фойе, где интерьер "брежневского модернизма" частично облицован ради большей "атмосферности" барельефами под "сталинский классицизм" - что проще отдаться потоку дунаевских мелодий, и, у кого получится (у кого-то получается), расслабившись, испытать удовольствие: мелодии ведь и правда изумительные, и хорошо знакомые; плюс тряпки яркие, декорация видная; опять же, Сокол, Воробей, Любовь и голуби... Я же предпочитаю довольствоваться мелкими радостями - типа реплики главной героини "вышла в поле - а там стройка": позаимствую ее у Минченка для своего карманного словарика афоризмов на каждый день.
