(no subject)

[_aristeo]

При написании даже краткого сообщения по религии древнего Рима автор сталкивается с задачею, весьма отличной от той, с которой ему приходится иметь дело при описании дохристианских культов Греции. В последнем случае он должен рассказать о людях, чьи представления о божестве и о месте человека во вселенной прошли долгий путь от первобытных представлений (начиная с древнейшего времени, от которого до нас дошли документальные свидетельства) до вполне цивилизованных концепций. До остатков ранних этапов развития мысли нужно докапываться как до окаменелостей, скрытых в недрах гор; интерпретировать их приходится в свете нравов и обычаев общества, далеко ушедшего вперёд в своём интеллектуальном и духовном развитии. Греки были утончёнными, своеобразными мыслителями, смелыми экспериментаторами, они в гораздо большей степени, чем другие народы, были способны порвать со своим прошлым, если это представлялось им желательным. У них была, кроме того, способность к абстрактному мышлению, и среди них было поразительно много тех, кто обладал логическим умом и мог доходить вплоть до крайних следствий из своих идей. Таким образом, они выработали в высшей степени абстрактную, большей частью монотеистическую теологию и применили её к толкованию традиционных обрядов религии своих отцов и дедов; многие из их выводов с небольшими изменениями переняло христианство, и с тех пор они придают течению всей европейской мысли особый колорит. Но римляне были гораздо большими тугодумами. Склонные к порядку и формализму, желающие учиться, но в то же самое время чрезвычайно привязанные к прошлому во всех его формах, они как не изобретали ничего нового, так и не отказывались вполне от старых, полупервобытных религиозных практик, которые они унаследовали от своих предков, простых земледельцев и пастухов доисторической эпохи. Их теология и философия (если у них когда-нибудь вообще были подобные материи), представляли из себя упрощённую адаптацию греческой мысли. Более того, греки, величайшие художники древности, обладали ярким и живописным воображением. Объекты их поклонения представали перед их мысленным взором в виде ясно определённых фигур, человеческих по форме, но обладающих сверхчеловеческим великолепием, имеющих собственную индивидуальность, как у любого обычного человека, мужчины или женщины. У них были свои особенности в одежде и чертах лица, свои привязанности и антипатии, они любили и ненавидели как друг друга, так и смертных, между ними складывались отношения отца и сына, матери и дочери, сестры и брата. Первой попыткой систематизации этого были генеалогии, и с начала греческой истории, насколько нам известно, составлялись - сначала в стихах, потом в прозе - сказания, большей частью о богах, а также и о тех могучих людях, полубогах, живших давным-давно и непохожих на тот слабосильный род "ныне живущих людей" - здесь мы позаимствовали у Гомера его повторяющуюся фразу, которую он использует для описания той чудесной силы, что преисполняла, скажем, Гектора или Аякса. Но у Рима не было своей мифологии - или была столь незначительная, что она померкла перед ярким светом греческих легенд. Греки обучили римлян письму - во всех смыслах, как как и в том, что латинский алфавит происходит от греческого (с незначительными изменениями), так и в том, что всё, что римляне когда-либо знали о стиле, было заимствовано ими у греков.

(Х. Дж. Роуз. Древнеримская религия)