Прочёл "Имя розы" Умберто Эко
Книжка оставила неоднозначное послевкусие. С одной стороны, замечательная монография в жанре поп-сайенс, повествующая о жизни средневекового монастыря. Усков и тот не мог бы лучше написать. С другой - достаточно занудное художественное произведение. Несмотря на обилие разного рода аллюзий на Борхеса, "Имя розы" заставило меня вспомнить Гессе. Эко - это как бы анти-Гессе: если у последнего в "Нарциссе и Гольдмунде" практически отсутствует, так сказать, Zeitgeist, там нет временнЫх маркёров за исключением упоминания какой-то там битвы, произошедшей в 16 столетии (не помню уже точно), повествование Гессе ведётся вне времени (что для него характерно), то Эко предельно точен и скрупулёзен в описании исторических подробностей того момента. Мало того, что мы точно знаем время повествования (но не знаем места), так и само действие расписано по часам монастырской жизни.
Так вот, в этом отношении автор до уныния дотошен. Если какой-нибудь доцент от медиевистики возьмётся проверять его на исторические ляпы, то, скорее всего, потерпит фиаско со всеми своими знаниями, справочниками и библиотеками: у Эко комар носа не подточит. Профессиональный историк делает свою работу грамотно и зря свой хлеб не ест, это видно.
С другой стороны, художественная часть романа явно проигрывает научной. Автору определённо не удалось гармонично соединить в одном произведении такие столь разные жанры как детектив, с одной стороны, и философское произведение - с другой. Пространные рассуждения философского плана в одних главах чересчур контрастируют с динамичным действием в других. Да и само по себе художественное полотно, которое, по идее, должно представлять собою столкновение характеров, весьма бедно. Эко наплёл весьма бедный узор на канву своих философских экзерсисов. Да и рисунок этого узора представляется несколько несуразным.
Понятно, что хотел показать автор: столкновение между мировоззрением ветхим, средневековым, религиозным и схоластическим, направленным вовнутрь, и новым мировоззрением, модернистским, секулярным и позитивным, направленным вовне. Но для этого ему пришлось исковеркать сюжет и сделать своих героев не полноценными личностями, а чем-то вроде эгрегоров, манифестаций определённых идей. Выглядит это весьма нелепо. Наибольшей нелепостью отличается фигура учителя протагониста, Вильгальма Баскервилльского. Это воистину Шерлок Холмс, перенесённый из 19 века в 14 и принявший на себя монашеский обет (а почему бы и нет? он и так отличался равнодушием к плотским утехам и мирским радостям). Итак, Эко помещает Холмса в 14 век, превращает его в некого идейного естествоиспытателя и делает его учеником Роджера Бэкона. Этот самый ученик Бэкона встаёт на богословском диспуте, посвящённом вопросу о бедности Христа, и начинает заводить речи о некой законодательной ассамблее и всеобщем избирательном праве, будто он не монах 14 века, а кто-нибудь вроде Дантона.
И вот, этот убеждённый республиканец в своих речах проповедует изучение материальной природы в духе позитивизма 19 века. Помилуй Бог, и это в то время, когда только два века прошло со времён св. Бернара, человека прославившегося тем, что он был идеологом крестовых походов и утверждал, что ни молитва, ни подвижничество не приведут к спасению, а спастись можно только окропив свой меч кровью неверных. Кроме того, про него рассказывают такой анекдот, будто он два часа бродил вокруг Женевского озера, погружённый в благочестивые думы, но самого озера так и не заметил. В то время люди ценили, когда человек обращает свои мысли к горнему и отвращается от мира. Такое поведение Бернара казалось им несомненным признаком его выдающегося благочестия.
Понятно теперь, сколь нелепым было бы появление Шерлока Холмса прямо посреди того, средневекового мира? Ну да, ведь перед автором такая задача и стоит: показать столкновение и противоборство двух мировоззрений, прогрессивного и консервативного. Противоположный полюс Эко малюет в виде слепого Хорхе, бывшего монастырского библиотекаря, страдающего сверхценными идеями сохранения знания без его приумножения и греховности смеха. Сколь карикатурно положительно выписан в книге Вильгельм, столь же карикатурно отрицательно изображён Хорхе. По сути, они не литературные герои даже в полном смысле этого слова, не личности, а просто выразители тех идей, которые приписал им автор. Приписал, а затем опустил эти фигурки в среду европейского монастыря 14 века, которую он так скрупулёзно со множеством подробностей описал.
(И какие это подробности! О! как он мило и снисходительно разжёвывает нам, бестолковым читателям, что вовсе не инквизиция пытала еретиков и затем сжигала их на кострах, что всё это исторический миф, что инквизиторы просто вели следствие и выносили вердикт, а всем рукоприкладством занимались мирские власти. Потому что люди, облечённые церковным саном, пытать и казнить не могут, это же логично; да и скажем честно - общество в средние века было устроено логично и справедливо, это было общество, как бы мы сказали сегодня, с цветовой дифференциацией штанов).
Так вот, несмотря на все эти милые сердцу профессионального исторического доцента подробности, несмотря на все обильные цитаты из источников и философских опусов, автору не удалось передать главного - ему не удалось показать ДУХ той эпохи, столь отличной от нашей. Его повествование не то что бы модерново, нет, оно, скажем так, ПОСТМОДЕРНОВО. Помимо ассоциации с Гессе, у меня при чтении возникла мысль сравнить этот роман с каким-то тупым американским фильмом, где собрали героев разных книжек и фильмов - капитана Немо, Шерлока Холмса, графа Дракулу и Бог знает ещё кого - и намутили из этого феерическую чепуху. Вот так же и здесь. Бодрый Шерлок Холмс Баскервилльский против проповедника уныния Хорхе (Луиса Борхеса, да). Финальный диалог в запретной комнате библиотеки, который автор тщетно попытался сделать кульминацией повествования - чушь полнейшая. Хорхе последовательно приводит логические аргументы в пользу греховности и, хм, вреда смеха, в ответ на что Вильгельм просто начинает его высмеивать. Ну это примерно как сотней-другой страниц раньше диспут о бедности Христа закончился рукоприкладством. И где же вся мощь познающего ума Вильгельма? Сдулась, пшик. Вместо того, чтобы мыслить отвлечённо (что он якобы умеет лучше всех в книге) и на этом поле громить Хорхе, он начинает мыслить предметно. Разве не вздыхал он, Вильгельм, разве не молился он, чтобы Господь ниспослал мудрость на его братьев по ордену, когда увидел, что на диспуте о бедности Христа те используют такие же приёмы? Не говорю уж о том, что за высмеивание оппонента во время дискуссии приличные люди в жежешке просто банят. Нелепый Борхес интеллектуально разгромил нелепого Холмса, затем был высмеян последним, затем с горя, наверное, сожрал отравленную им же, Борхесом, книгу и спалил сначала библиотеку, а потом и монастырь. Короче говоря, концовка книги оставила меня в полном недоумении.
Ну да, касательно концовки, то финальные аккорды, где протагонист, Адсон, изливает свои мысли о вечном, более чем сомнительны. Где это видано, чтобы христианский монах в средние века мыслил себе смерть как какое-то безмолвие, пустоту, где нет никаких различий? Тут и до ереси недалеко. Это уже не христианство, а какой-то современный постмодернистский буржуазный буддизм, столь модный во второй половине прошлого века на Западе.
Так уж получилось, что я сначала посмотрел фильм "Имя розы", а потом уже прочёл книгу. Не понимаю, почему фильм не понравился Эко. По-моему, по сравнению с книгой он несомненно выигрывает, даже в плане фабулы, так сказать, на логоцентрическом уровне. Очень правильно сделано, что Вильгельм в фильме в конце погибает вместе с Хорхе, спасая при этом жизнь Адсону. А то по книге учитель - это как то, что не тонет. И правильно сделано, что девица остаётся в живых. В книге-то любовная история Адсона как будто искусственно привёрнута к основной канве повествования, и такое впечатление создаётся, что если её выкинуть, то роман только выиграет от этого. А то нелепость: Адсон совершил страшный грех и лишился чистоты девственности, и это, типа, ничего так по воззрениям тех людей. Ну а девицу сожгли в итоге, так что и искушения нет. В фильме же особенно сильны последние кадры, где главный герой прощается с девицей. Это ведь момент искушения для него и выбор пути. Предать ему монашеские обеты или собственные чувства? И тот выбор, который он делает, показывает силу и чистоту его веры. Тут уж можно без всяких философских аллюзий.
Книга же напрочь лишена такой силы драматических моментов, подобные моральные вопросы автором не поднимаются, зато страницы её испещрены разного рода эпистемологическими умствованиями, которые видеть в художественном романе несколько нелепо.
В общем, книга оставила по себе лёгкое разочарование. Я ожидал большего. Хотя, быть может, мне и захочется её перечитать.
Так вот, в этом отношении автор до уныния дотошен. Если какой-нибудь доцент от медиевистики возьмётся проверять его на исторические ляпы, то, скорее всего, потерпит фиаско со всеми своими знаниями, справочниками и библиотеками: у Эко комар носа не подточит. Профессиональный историк делает свою работу грамотно и зря свой хлеб не ест, это видно.
С другой стороны, художественная часть романа явно проигрывает научной. Автору определённо не удалось гармонично соединить в одном произведении такие столь разные жанры как детектив, с одной стороны, и философское произведение - с другой. Пространные рассуждения философского плана в одних главах чересчур контрастируют с динамичным действием в других. Да и само по себе художественное полотно, которое, по идее, должно представлять собою столкновение характеров, весьма бедно. Эко наплёл весьма бедный узор на канву своих философских экзерсисов. Да и рисунок этого узора представляется несколько несуразным.
Понятно, что хотел показать автор: столкновение между мировоззрением ветхим, средневековым, религиозным и схоластическим, направленным вовнутрь, и новым мировоззрением, модернистским, секулярным и позитивным, направленным вовне. Но для этого ему пришлось исковеркать сюжет и сделать своих героев не полноценными личностями, а чем-то вроде эгрегоров, манифестаций определённых идей. Выглядит это весьма нелепо. Наибольшей нелепостью отличается фигура учителя протагониста, Вильгальма Баскервилльского. Это воистину Шерлок Холмс, перенесённый из 19 века в 14 и принявший на себя монашеский обет (а почему бы и нет? он и так отличался равнодушием к плотским утехам и мирским радостям). Итак, Эко помещает Холмса в 14 век, превращает его в некого идейного естествоиспытателя и делает его учеником Роджера Бэкона. Этот самый ученик Бэкона встаёт на богословском диспуте, посвящённом вопросу о бедности Христа, и начинает заводить речи о некой законодательной ассамблее и всеобщем избирательном праве, будто он не монах 14 века, а кто-нибудь вроде Дантона.
И вот, этот убеждённый республиканец в своих речах проповедует изучение материальной природы в духе позитивизма 19 века. Помилуй Бог, и это в то время, когда только два века прошло со времён св. Бернара, человека прославившегося тем, что он был идеологом крестовых походов и утверждал, что ни молитва, ни подвижничество не приведут к спасению, а спастись можно только окропив свой меч кровью неверных. Кроме того, про него рассказывают такой анекдот, будто он два часа бродил вокруг Женевского озера, погружённый в благочестивые думы, но самого озера так и не заметил. В то время люди ценили, когда человек обращает свои мысли к горнему и отвращается от мира. Такое поведение Бернара казалось им несомненным признаком его выдающегося благочестия.
Понятно теперь, сколь нелепым было бы появление Шерлока Холмса прямо посреди того, средневекового мира? Ну да, ведь перед автором такая задача и стоит: показать столкновение и противоборство двух мировоззрений, прогрессивного и консервативного. Противоположный полюс Эко малюет в виде слепого Хорхе, бывшего монастырского библиотекаря, страдающего сверхценными идеями сохранения знания без его приумножения и греховности смеха. Сколь карикатурно положительно выписан в книге Вильгельм, столь же карикатурно отрицательно изображён Хорхе. По сути, они не литературные герои даже в полном смысле этого слова, не личности, а просто выразители тех идей, которые приписал им автор. Приписал, а затем опустил эти фигурки в среду европейского монастыря 14 века, которую он так скрупулёзно со множеством подробностей описал.
(И какие это подробности! О! как он мило и снисходительно разжёвывает нам, бестолковым читателям, что вовсе не инквизиция пытала еретиков и затем сжигала их на кострах, что всё это исторический миф, что инквизиторы просто вели следствие и выносили вердикт, а всем рукоприкладством занимались мирские власти. Потому что люди, облечённые церковным саном, пытать и казнить не могут, это же логично; да и скажем честно - общество в средние века было устроено логично и справедливо, это было общество, как бы мы сказали сегодня, с цветовой дифференциацией штанов).
Так вот, несмотря на все эти милые сердцу профессионального исторического доцента подробности, несмотря на все обильные цитаты из источников и философских опусов, автору не удалось передать главного - ему не удалось показать ДУХ той эпохи, столь отличной от нашей. Его повествование не то что бы модерново, нет, оно, скажем так, ПОСТМОДЕРНОВО. Помимо ассоциации с Гессе, у меня при чтении возникла мысль сравнить этот роман с каким-то тупым американским фильмом, где собрали героев разных книжек и фильмов - капитана Немо, Шерлока Холмса, графа Дракулу и Бог знает ещё кого - и намутили из этого феерическую чепуху. Вот так же и здесь. Бодрый Шерлок Холмс Баскервилльский против проповедника уныния Хорхе (Луиса Борхеса, да). Финальный диалог в запретной комнате библиотеки, который автор тщетно попытался сделать кульминацией повествования - чушь полнейшая. Хорхе последовательно приводит логические аргументы в пользу греховности и, хм, вреда смеха, в ответ на что Вильгельм просто начинает его высмеивать. Ну это примерно как сотней-другой страниц раньше диспут о бедности Христа закончился рукоприкладством. И где же вся мощь познающего ума Вильгельма? Сдулась, пшик. Вместо того, чтобы мыслить отвлечённо (что он якобы умеет лучше всех в книге) и на этом поле громить Хорхе, он начинает мыслить предметно. Разве не вздыхал он, Вильгельм, разве не молился он, чтобы Господь ниспослал мудрость на его братьев по ордену, когда увидел, что на диспуте о бедности Христа те используют такие же приёмы? Не говорю уж о том, что за высмеивание оппонента во время дискуссии приличные люди в жежешке просто банят. Нелепый Борхес интеллектуально разгромил нелепого Холмса, затем был высмеян последним, затем с горя, наверное, сожрал отравленную им же, Борхесом, книгу и спалил сначала библиотеку, а потом и монастырь. Короче говоря, концовка книги оставила меня в полном недоумении.
Ну да, касательно концовки, то финальные аккорды, где протагонист, Адсон, изливает свои мысли о вечном, более чем сомнительны. Где это видано, чтобы христианский монах в средние века мыслил себе смерть как какое-то безмолвие, пустоту, где нет никаких различий? Тут и до ереси недалеко. Это уже не христианство, а какой-то современный постмодернистский буржуазный буддизм, столь модный во второй половине прошлого века на Западе.
Так уж получилось, что я сначала посмотрел фильм "Имя розы", а потом уже прочёл книгу. Не понимаю, почему фильм не понравился Эко. По-моему, по сравнению с книгой он несомненно выигрывает, даже в плане фабулы, так сказать, на логоцентрическом уровне. Очень правильно сделано, что Вильгельм в фильме в конце погибает вместе с Хорхе, спасая при этом жизнь Адсону. А то по книге учитель - это как то, что не тонет. И правильно сделано, что девица остаётся в живых. В книге-то любовная история Адсона как будто искусственно привёрнута к основной канве повествования, и такое впечатление создаётся, что если её выкинуть, то роман только выиграет от этого. А то нелепость: Адсон совершил страшный грех и лишился чистоты девственности, и это, типа, ничего так по воззрениям тех людей. Ну а девицу сожгли в итоге, так что и искушения нет. В фильме же особенно сильны последние кадры, где главный герой прощается с девицей. Это ведь момент искушения для него и выбор пути. Предать ему монашеские обеты или собственные чувства? И тот выбор, который он делает, показывает силу и чистоту его веры. Тут уж можно без всяких философских аллюзий.
Книга же напрочь лишена такой силы драматических моментов, подобные моральные вопросы автором не поднимаются, зато страницы её испещрены разного рода эпистемологическими умствованиями, которые видеть в художественном романе несколько нелепо.
В общем, книга оставила по себе лёгкое разочарование. Я ожидал большего. Хотя, быть может, мне и захочется её перечитать.