(no subject)
С первым сентября в наш скромный аул пришла зима, а в мой микрокосм - духи осени, грызть меня, да с потрошками. Ночной сон долой - всё плетутся нити того, как могло быть, если бы.. Ткут образы тех, кого нет и уже не будет здесь никогда. Только пред утром тени обретают плоть и речь, и кажется, что всё возможно исправить, и пере-заново-прожить, чтоб все были живы, и относительно здоровы, только я ж не я, если не пройду по всем-всем граблям, и по кругу, вот и сейчас, вот и сейчас, и-и-и раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, голосом Серебренникова.
А тут ещё первого, с наступлением холода, Тасёныш заболел, и дух сделался негодный ни на что - мякотный, захлёбывается влажным хлипом, как Тасино горло, да так и обвисает, не распрямившись. А с грустью обстоятельства всегда в кучу малу сбиваются, так что за короткий срок обросла тут соплями, слезами и аргументами, что грязный сенбернар.
Завтра начну отряхиваться, да, завтра наверняка.
И обогреватели добывать.
Но это ж всё прелюдия к картинке, которую для поднятия и распрямления, (сама того не ведая) прислала доктор Иман ellenbarkin. Я смеялось.
А тут ещё первого, с наступлением холода, Тасёныш заболел, и дух сделался негодный ни на что - мякотный, захлёбывается влажным хлипом, как Тасино горло, да так и обвисает, не распрямившись. А с грустью обстоятельства всегда в кучу малу сбиваются, так что за короткий срок обросла тут соплями, слезами и аргументами, что грязный сенбернар.
Завтра начну отряхиваться, да, завтра наверняка.
И обогреватели добывать.
Но это ж всё прелюдия к картинке, которую для поднятия и распрямления, (сама того не ведая) прислала доктор Иман ellenbarkin. Я смеялось.