Неизлечимая тяга к руинам
Заколочено накрест окно,
Молчаливо убого убранство,
Но зато старым стенам дано
Мерить душу с простым постоянством
Человечество неудержимо тянет к развалинам и руинам.
Ружанский дворец Сапег - это величественное сооружение размером с большой стадион, состоящее из нескольких зданий, окруженных галереей с колоннадой. В годы расцвета дворец не без оснований сравнивался с Версалем. Правда сейчас здание местами осыпалось, а колоннада на половине периметра отстутвует, но это лишь придает дворцу некий шарм.
Сторона, обращенная к дороге, со въездными воротами уже полностью отреставрирована. Говорят, что ее максимально пытались воссоздать в том виде, в каком она была в годы своего расцвета. Но она стала не так интересна, чего не скажешь о той части дворца, которая еще не дождалась реставрации.
В этом есть что-то непонятное, с первого взгляда нелогичное. Многочисленные руинированные церкви, разбросанные с высокой плотностью по окрестным с Москвой областям и являющиеся традиционным местом паломничества геокешеров, джиперов и прочих людей во многом довольно далеких от религии, вызывают восторг и искреннюю детскую радость на перемазанных бородатых лицах.
Изломы осыпающихся кирпичных стен, провалившаяся крыша, сквозь которую прекрасно видно небо, пустые глазницы окон и возвышающаяся над всем этим колокольня без колоколов - все это привлекает массу людей, запечатлевается на фотографиях, обсуждается в разговорах у костра.
В то же время строение с аналогичной архитектурной и культурно-исторической составляющей привлекает лишь ряды верующих и иногда экскурсионные группы, теряя свою привлекательность для диких туристов.
То же самое, можно сказать о дворцах, о техногене и военном наследии: полузатопленные бункера, из которых вывезли все, что представляло хоть малейшую ценность, усадьбы прошлых веков, прошедшие за последнее столетие путь от роскошных жилищ до руин, не миновав при этом этапы госпиталя, сельского клуба и дома-интерната, заводы, застывшие футуристическими для непривычного глаза формами в глуши, куда без подготовки машины и хорошего запаса по времени добраться нельзя.
Во многом это, наверное, связано с тем, что после реставрации такие места становятся местами общего доступа: туда едут организованные группы людей, для которых это место - одно из в перерыве между завтраком и ужином, в них появляются сотрудники-смотрители, все это привносит некоторый налет официоза и отрешенности от действительности.
А в развалинах наоборот, ощущается некоторое единение с местом, есть понимание что оно твое, что ты здесь хозяин, хотя бы потому, что вокруг больше никого и нет, некому оспорить твои права.
В этом что-то есть: то ли ощущение себя Индианой Джонсом, бредущим по темным пещерам в поисках грааля, надежда найти незамеченное тайное послание, дошедшее сквозь века, или, случайно надавив на кирпич стены, открыть потайной ход. Все это душится осознанием того, что до тебя здесь прошли тысячи людей, но надежда все равно остается.
Или ощущение себя крошечным волосатоногим хоббитом, подходящим к статуям Аргоната и пораженным гордым величием сооружений, совершенно не вяжущимся с их расположением дремучей глуши. Понимание, что когда-то жизнь била здесь ключом, и что совершенно не соответствующее тому, что сейчас видят глаза.
А с другой стороны, может быть все гораздо проще и банальнее: людей всегда тянуло к уродству, к удовлетворению от осознания того, что где-то что-то хуже чем у тебя. Поэтому всегда и были популярны цирки уродов с карликами, бородатыми женщинами и сиамскими близнецами. Поэтому так жизненен и грустен анекдот: "а третье желание - выколи мне глаз". С этим тоже приходится считаться.
Ответ на вопрос, "почему нас так тянет к руинам?" для каждого свой.
Справа у нас был институт, слева - Чумной квартал, а мы шли от вешки
к вешке по самой середине улицы. Ох и давно же по этой улице никто не
ходил и не ездил! Асфальт весь потрескался, трещины проросли травой, но
это еще была наша трава, человеческая.