The Unforgiven Isle (Свита)
The Unforgiven Isle
The reader will recollect that Sir Winter, our anti-hero's erstwhile guardian and steward, jointly with his love interest the anti-hero's mother (said love was unrequited yet did make for a bizarre bond), were locked in a strange no man's land in Hell’s Deep, whence there seemed to be no escape. But as Hell collapsed upon encounter with Francis Daimon and his allies, the abode where his close ones were concealed broke away and departed in a direction uncharted and unknown, as if to taunt him cruelly and unjustly. Yet even after this inexplicable event he never thought to abandon his search altogether... but only to delay it until things would become clearer, and his quest more inspired.
In our last instalment we saw how our most familiar realm was joined to the Great Structure, perhaps by the mysterious owner-or creator!-of “Tarn's Armour”, in response to being so carelessly activated by the Neophyte (of this, however, I am not certain). We do not know yet what to make of this interconnection. But perhaps our protagonist will know, as he often does.
-----------***-----------
Клетчатый чуть приоткрывает дверь и заглядывает внутрь с выражением крайней обеспокоенности на лице, причем шея его длиннее, чем полагается, ровно настолько, чтоб это выглядело дискомфортно и странно, но не пугающе. С наигранной робостью: Уважаемые това... Откашливается. Господа! Имеется одна штука кота. Кот, скажу прямо и без прикрас, не нов. Да что там! - видал виды кот, и не на картинках. Вообще-то... пропадает за дверью, затем снова появляется: ...говоря по правде - хоть это мне и дается тяжко! - кот практически на исходе. Но с означенным котом связывает меня, так сказать, большая и горячая фронтовая дружба. А потому не могу, господа, оставить даже такого поистрепавшегося, побитого кота! Так что прошу вас, не откажите в любезности, пожалуйста, возьмите кота на побывку. Разместите у камелька (он, вижу, у вас есть в наличии) и отогревайте равномерно, периодически помешива... переворачивая с боку на бок. Допускаю и надеюсь, что таким манером коту удастся обеспечить первозданный его товарный вид. Довольно-таки бесцеремонно зашвыривает в помещение Бегемота. Тот и вправду выглядит ужасно: израненный, в проплешинах, с отсутствующим ухом и страдальчески закрытым глазом. Деловито: Можете дать молочка ему. Мясца. Мышки есть, синички всякие? Их тоже предложите. А я через некоторое время подойду.
Бегемот,слабо: Да за что ж это мне все. Жил себе спокойно. Старость надеялся встретить окруженным уважением. Собирался записывать житейские воззрения в назидание следующим поколениям. Но нет. Иди, говорят! Дерись! Сражайся! Адовые полчища побеждай, распобеждай! Вспомни, кем был! - молодость свою лихую примени на практике! Открывает второй глаз. С раздраженным мявом: А я эту лихую молодость, может, во гробех видал! Я, может быть, ею вовсе не горжусь и хотел стереть ее из своей памяти как постыдную страницу биографии! Задумывается. Пускай и не страницу, а скорее томик. Зыбко переливаясь (кажется, что ему и вправду не очень хорошо) и подволакивая задние лапы, подползает ближе к камину, разожженному на первом этаже странного здания. Но полежать в тепле и впрямь не откажусь.
Гелла входит по-хозяйски и не чинясь (хотя раньше здесь ее не встречали) с огромной бутылью молока и накрытой клеткой, в которой, кажется, кто-то тонко чирикает. Ласково: Ты же мой хороший, ты же мой шерстяненький. Кто такой смелый, кто на всех бросался, всех драл и кусал? Ну, вот тебе. Морщась от боли (она подошла к камину, и видно, что вся она покрыта свежими, едва успевшими закрыться шрамами), ставит перед котом бутыль. Тоном воспитательницы: Ну-ка, пей. Пей, грейся и поправляйся - мало ли кто еще придет. Негромко: Кто бы мне налил чего-нибудь выпить... я не отказалась бы, признаться.
Бегемот берет бутыль в лапы и начинает жадно пить, умываясь молоком. Напившись, открывает второй глаз; этот глаз, в отличие от первого, мерцает красным ядерным светом и освещает полутьму вокруг. Неплохо. Синичку съем попозже: молочное с мясным, говорят, мешать для желудочного тракта противопоказано. Где же Азазелло?
Гелла, печально: Боюсь, погиб. Я не уверена, конечно. Но видела его под грудой весьма решительно настроенных врагов. Если и уцелел, то только из упрямства.
Бегемот, задумчивым эхом: Погиб? Погиб наш Азазелло? Треклятая братоубийственная война! И ради чего все это?..
Клетчатый вновь появляется в дверях, на сей раз целиком, и отряхивается от снега. Ровно: Что ж, правила этой игры всем были понятны. Будем надеяться, что он найдется; без него наш отряд уж не тот.
Sir Winter, спускаясь по лестнице, радостно: Да это же фантасмагорическое воинство! Вы здесь! Значит, не быть больше нашему с Катариной одиночеству. Обдумывает это. Как хорошо! Боюсь, впрочем, радость эта эгоистична: вы заперты здесь посреди безмолвия и неопределенности, как и мы, навсегда... Где мы? - куда можно деться отсюда? Да и что это за существование: жизнь ли, смерть ли? Ответов ни на один из этих вопросов нет у меня.
Бегемот, поворачивая к огню новый бок (почему-то кажется, что он в сечении квадратный, но, возможно, это просто неверные отблески света производят такой эффект), сварливо: Сразу видно, кто, как элита, сидит дома над приличествующей случаю рефлексией, а кто еле живой! Мне сейчас не ответы нужны, признаюсь; как говорит простой народ, «не до жиру, быть бы живу!» Хищно смотрит на закрытую клетку с птичками.
Гелла, жалобно: Сэр Энтони! Не найдется ли в ваших закромах чего-нибудь выпить? Мне не обязательно Шато д’Икем: обойдусь и обычным коньяком!..
Клетчатый, с пролетарской удалью: А то можно, дорогой мой сэр, и водочки. Она-то завсегда по жилам живительным огнем пробегает. Как у вас тут с водочкой? Найдется?
Sir Winter, задумчиво: Думаю, найдется все. Это странный дом - и это я говорю, некогда хозяин Зимней Твердыни... Но уцелела ли она? Эх, да что вообще могло уцелеть во всём этом обрушении! Уходит и через некоторое время возвращается с двумя бокалами и двумя бутылками. Одна - какой-то благородный коньяк, которому весьма подходит описание "из погребов", другая - водка с перекошенной этикеткой и почему-то надпитая; ощущение, что эта бутылка нахально подмигивает. Sir Winter наливает и передает Гелле бокал с коньяком, а пока он занят этим, Клетчатый с удовлетворенным уханьем сколь мягко, столь и решительно забирает у него водку и «враскруточку» выпивает ее, после чего идет пятнами румянца.
Sir Winter, с искренним интересом: Как вы нашли нас? Признаться, даже относительно той... адской географии я совершенно не понимаю, где мы.
Гелла (ей явно стало веселее после глотка коньяку): Так это оттого что мы не в аду больше, милостивый государь сэр Энтони. Нам все эти пределы тоже внове.
Sir Winter, понимающе кивая: Да, это я уяснил. Но мы и не вернулись. Голова идет кругом от этой топологии... Конечно, мне привычно заточение, и я... не могу сказать, что жизнь моя так уж сильно изменилась. А все же хотелось бы хоть в общих чертах понять происходящее... если уместна эта категория. Радостно смеется, недоверчиво качая головой. И вот я, английский библиотекарь, сижу на дне мироздания в какой-то глуши, окруженный пьющими демонами...
Бегемот в знак согласия с утвердительным уханьем опять прикладывается к бутыли: ...и счастлив этой компании! Это ли не удивительно?
Клетчатый, с несколько нетрезвой утвердительностью: И вовсе не удивительно, нет-с. Конечно же, мы имеем, допустим, такое полномочие: вас съесть. Оглядывается на Геллу и Бегемота в поисках поддержки, но те смотрят на него как на дурака. Но! Поднимает палец, который почему-то - видимо, для пущей убедительности - состоит из пяти фаланг. Это... было бы... как говорится, так скажем... Задумывается, понемногу закрывает глаза, некоторое время делает разные сложные выражения лица, после чего медленно оползает на пол и засыпает.
Sir Winter радостно смеется.
Гелла, с характерной женской снисходительностью: Ох уж этот гаер: никогда не умел пить. А что же, котушко, не расскажешь ли ты нам чего-нибудь просветительского? Ты как будто и ожил.
Бегемот, поспешно доедая синицу (когда он только успел?! - а вот от нее остались лишь клюв и лапки), страдальчески-оскорбленным тоном: Я? Ожил? Это я-то?! Да я просто расквашен! Я, можно сказать, более чем на сто процентов состою из телесной муки, и лишь врожденное мужество мое не позволяет мне заполнить этот сумрачный чертог мявом измождения и тоски! Видит, что ему, похоже, не очень верят. Мрачно и лаконично: Ну да, мне получше. Подозрительно смотрит на Геллу. Грубовато: Чего тебе восхотелось-то, ведьма? сказок? Я тебе не баюн, а боевая машина уничтожения! Бросает быстрый взгляд на сэра Энтони, чтоб убедиться, что тот не сомневается в его способности уничтожать.
Гелла, грозно: Ты девушке-то не хами, а то оставшееся ухо оторву! Примирительно: Подумать можно, я не слышала твоих сказок, котина. А вот, может, тебе известно что-нибудь о том, где мы? Знаете, сэр Винтер, ведь Бегемот у нас старейшина. Он возник задолго до нас с Клетчатым.
Sir Winter: Наверняка в пересчете на жизнь человеческую годы всех вас столь велики, что и понять их не удастся...
Клетчатый, сквозь сон: Эт - хр-р-р - да. Что да, то - хр-р-р - да.
Гелла легонько пинает Клетчатого пальцами ноги, в результате чего его было начавшийся монолог прерывается, и он обратно крепко засыпает, периодически пронзительно свистя носом. Вы верно говорите. Но Бегемот застал еще то время, когда... Задумывается и отпивает коньяку. Когда что? Боюсь соврать. Говори, животное создание: зря, что ли, погубил синичку?
Бегемот, сварливо: Это вы, мадам, все путаете. Сам я не столь уж и стар. Но происхожу из котодемонов, рода наиболее древнего и, скажем так, независимого. И могу сообщить вам, что все явления пронизаны единой связью, которой и бывший хозяин-то - я сейчас про того, что царствовал тут долгие тысячелетья - не понимал до конца. А может быть, и понимал, но не желал посвящать в связь эту посторонних. Серьезно: Конечно же, сюда есть путь; путь есть и отсюда. Но если ты не умеешь его пройти, так ли уж важно это?
Гелла, недовольно: Ишь, пошел выгуливать свою шерстяную философию. Ты скажи по-простому: как выбраться отсюда?
Бегемот, настойчиво: Ты, ведьма, не то что между строчек, а и по самим строчкам разучилась читать: отбило твою красивую башку, видно, в преисподних боях! Говорят тебе - знаю, что выход есть, а где он, не знаю! И сюда-то мы добрались чудом: усами я, видно, предсмертно почуял направление!
Sir Winter, озабоченно: Куда ж нам плыть? Куда деваться, если все, что есть вокруг, - очертания этого забвенного острова, а за ними молочная пустота? Я обходил его много раз, но нет тут никаких дорог... Не хуже ли такое существование, обремененное знанием о существовании выхода, чем то безмятежно-пустое, что мы вели до этого?!
Гелла, очень уверенно: Не хуже, не хуже.
Антракт
Раньше: La Barcarolle
Оглавление
Дальше: The Unforgiven Isle (Пари)
The reader will recollect that Sir Winter, our anti-hero's erstwhile guardian and steward, jointly with his love interest the anti-hero's mother (said love was unrequited yet did make for a bizarre bond), were locked in a strange no man's land in Hell’s Deep, whence there seemed to be no escape. But as Hell collapsed upon encounter with Francis Daimon and his allies, the abode where his close ones were concealed broke away and departed in a direction uncharted and unknown, as if to taunt him cruelly and unjustly. Yet even after this inexplicable event he never thought to abandon his search altogether... but only to delay it until things would become clearer, and his quest more inspired.
In our last instalment we saw how our most familiar realm was joined to the Great Structure, perhaps by the mysterious owner-or creator!-of “Tarn's Armour”, in response to being so carelessly activated by the Neophyte (of this, however, I am not certain). We do not know yet what to make of this interconnection. But perhaps our protagonist will know, as he often does.
-----------***-----------
Клетчатый чуть приоткрывает дверь и заглядывает внутрь с выражением крайней обеспокоенности на лице, причем шея его длиннее, чем полагается, ровно настолько, чтоб это выглядело дискомфортно и странно, но не пугающе. С наигранной робостью: Уважаемые това... Откашливается. Господа! Имеется одна штука кота. Кот, скажу прямо и без прикрас, не нов. Да что там! - видал виды кот, и не на картинках. Вообще-то... пропадает за дверью, затем снова появляется: ...говоря по правде - хоть это мне и дается тяжко! - кот практически на исходе. Но с означенным котом связывает меня, так сказать, большая и горячая фронтовая дружба. А потому не могу, господа, оставить даже такого поистрепавшегося, побитого кота! Так что прошу вас, не откажите в любезности, пожалуйста, возьмите кота на побывку. Разместите у камелька (он, вижу, у вас есть в наличии) и отогревайте равномерно, периодически помешива... переворачивая с боку на бок. Допускаю и надеюсь, что таким манером коту удастся обеспечить первозданный его товарный вид. Довольно-таки бесцеремонно зашвыривает в помещение Бегемота. Тот и вправду выглядит ужасно: израненный, в проплешинах, с отсутствующим ухом и страдальчески закрытым глазом. Деловито: Можете дать молочка ему. Мясца. Мышки есть, синички всякие? Их тоже предложите. А я через некоторое время подойду.
Бегемот,слабо: Да за что ж это мне все. Жил себе спокойно. Старость надеялся встретить окруженным уважением. Собирался записывать житейские воззрения в назидание следующим поколениям. Но нет. Иди, говорят! Дерись! Сражайся! Адовые полчища побеждай, распобеждай! Вспомни, кем был! - молодость свою лихую примени на практике! Открывает второй глаз. С раздраженным мявом: А я эту лихую молодость, может, во гробех видал! Я, может быть, ею вовсе не горжусь и хотел стереть ее из своей памяти как постыдную страницу биографии! Задумывается. Пускай и не страницу, а скорее томик. Зыбко переливаясь (кажется, что ему и вправду не очень хорошо) и подволакивая задние лапы, подползает ближе к камину, разожженному на первом этаже странного здания. Но полежать в тепле и впрямь не откажусь.
Гелла входит по-хозяйски и не чинясь (хотя раньше здесь ее не встречали) с огромной бутылью молока и накрытой клеткой, в которой, кажется, кто-то тонко чирикает. Ласково: Ты же мой хороший, ты же мой шерстяненький. Кто такой смелый, кто на всех бросался, всех драл и кусал? Ну, вот тебе. Морщась от боли (она подошла к камину, и видно, что вся она покрыта свежими, едва успевшими закрыться шрамами), ставит перед котом бутыль. Тоном воспитательницы: Ну-ка, пей. Пей, грейся и поправляйся - мало ли кто еще придет. Негромко: Кто бы мне налил чего-нибудь выпить... я не отказалась бы, признаться.
Бегемот берет бутыль в лапы и начинает жадно пить, умываясь молоком. Напившись, открывает второй глаз; этот глаз, в отличие от первого, мерцает красным ядерным светом и освещает полутьму вокруг. Неплохо. Синичку съем попозже: молочное с мясным, говорят, мешать для желудочного тракта противопоказано. Где же Азазелло?
Гелла, печально: Боюсь, погиб. Я не уверена, конечно. Но видела его под грудой весьма решительно настроенных врагов. Если и уцелел, то только из упрямства.
Бегемот, задумчивым эхом: Погиб? Погиб наш Азазелло? Треклятая братоубийственная война! И ради чего все это?..
Клетчатый вновь появляется в дверях, на сей раз целиком, и отряхивается от снега. Ровно: Что ж, правила этой игры всем были понятны. Будем надеяться, что он найдется; без него наш отряд уж не тот.
Sir Winter, спускаясь по лестнице, радостно: Да это же фантасмагорическое воинство! Вы здесь! Значит, не быть больше нашему с Катариной одиночеству. Обдумывает это. Как хорошо! Боюсь, впрочем, радость эта эгоистична: вы заперты здесь посреди безмолвия и неопределенности, как и мы, навсегда... Где мы? - куда можно деться отсюда? Да и что это за существование: жизнь ли, смерть ли? Ответов ни на один из этих вопросов нет у меня.
Бегемот, поворачивая к огню новый бок (почему-то кажется, что он в сечении квадратный, но, возможно, это просто неверные отблески света производят такой эффект), сварливо: Сразу видно, кто, как элита, сидит дома над приличествующей случаю рефлексией, а кто еле живой! Мне сейчас не ответы нужны, признаюсь; как говорит простой народ, «не до жиру, быть бы живу!» Хищно смотрит на закрытую клетку с птичками.
Гелла, жалобно: Сэр Энтони! Не найдется ли в ваших закромах чего-нибудь выпить? Мне не обязательно Шато д’Икем: обойдусь и обычным коньяком!..
Клетчатый, с пролетарской удалью: А то можно, дорогой мой сэр, и водочки. Она-то завсегда по жилам живительным огнем пробегает. Как у вас тут с водочкой? Найдется?
Sir Winter, задумчиво: Думаю, найдется все. Это странный дом - и это я говорю, некогда хозяин Зимней Твердыни... Но уцелела ли она? Эх, да что вообще могло уцелеть во всём этом обрушении! Уходит и через некоторое время возвращается с двумя бокалами и двумя бутылками. Одна - какой-то благородный коньяк, которому весьма подходит описание "из погребов", другая - водка с перекошенной этикеткой и почему-то надпитая; ощущение, что эта бутылка нахально подмигивает. Sir Winter наливает и передает Гелле бокал с коньяком, а пока он занят этим, Клетчатый с удовлетворенным уханьем сколь мягко, столь и решительно забирает у него водку и «враскруточку» выпивает ее, после чего идет пятнами румянца.
Sir Winter, с искренним интересом: Как вы нашли нас? Признаться, даже относительно той... адской географии я совершенно не понимаю, где мы.
Гелла (ей явно стало веселее после глотка коньяку): Так это оттого что мы не в аду больше, милостивый государь сэр Энтони. Нам все эти пределы тоже внове.
Sir Winter, понимающе кивая: Да, это я уяснил. Но мы и не вернулись. Голова идет кругом от этой топологии... Конечно, мне привычно заточение, и я... не могу сказать, что жизнь моя так уж сильно изменилась. А все же хотелось бы хоть в общих чертах понять происходящее... если уместна эта категория. Радостно смеется, недоверчиво качая головой. И вот я, английский библиотекарь, сижу на дне мироздания в какой-то глуши, окруженный пьющими демонами...
Бегемот в знак согласия с утвердительным уханьем опять прикладывается к бутыли: ...и счастлив этой компании! Это ли не удивительно?
Клетчатый, с несколько нетрезвой утвердительностью: И вовсе не удивительно, нет-с. Конечно же, мы имеем, допустим, такое полномочие: вас съесть. Оглядывается на Геллу и Бегемота в поисках поддержки, но те смотрят на него как на дурака. Но! Поднимает палец, который почему-то - видимо, для пущей убедительности - состоит из пяти фаланг. Это... было бы... как говорится, так скажем... Задумывается, понемногу закрывает глаза, некоторое время делает разные сложные выражения лица, после чего медленно оползает на пол и засыпает.
Sir Winter радостно смеется.
Гелла, с характерной женской снисходительностью: Ох уж этот гаер: никогда не умел пить. А что же, котушко, не расскажешь ли ты нам чего-нибудь просветительского? Ты как будто и ожил.
Бегемот, поспешно доедая синицу (когда он только успел?! - а вот от нее остались лишь клюв и лапки), страдальчески-оскорбленным тоном: Я? Ожил? Это я-то?! Да я просто расквашен! Я, можно сказать, более чем на сто процентов состою из телесной муки, и лишь врожденное мужество мое не позволяет мне заполнить этот сумрачный чертог мявом измождения и тоски! Видит, что ему, похоже, не очень верят. Мрачно и лаконично: Ну да, мне получше. Подозрительно смотрит на Геллу. Грубовато: Чего тебе восхотелось-то, ведьма? сказок? Я тебе не баюн, а боевая машина уничтожения! Бросает быстрый взгляд на сэра Энтони, чтоб убедиться, что тот не сомневается в его способности уничтожать.
Гелла, грозно: Ты девушке-то не хами, а то оставшееся ухо оторву! Примирительно: Подумать можно, я не слышала твоих сказок, котина. А вот, может, тебе известно что-нибудь о том, где мы? Знаете, сэр Винтер, ведь Бегемот у нас старейшина. Он возник задолго до нас с Клетчатым.
Sir Winter: Наверняка в пересчете на жизнь человеческую годы всех вас столь велики, что и понять их не удастся...
Клетчатый, сквозь сон: Эт - хр-р-р - да. Что да, то - хр-р-р - да.
Гелла легонько пинает Клетчатого пальцами ноги, в результате чего его было начавшийся монолог прерывается, и он обратно крепко засыпает, периодически пронзительно свистя носом. Вы верно говорите. Но Бегемот застал еще то время, когда... Задумывается и отпивает коньяку. Когда что? Боюсь соврать. Говори, животное создание: зря, что ли, погубил синичку?
Бегемот, сварливо: Это вы, мадам, все путаете. Сам я не столь уж и стар. Но происхожу из котодемонов, рода наиболее древнего и, скажем так, независимого. И могу сообщить вам, что все явления пронизаны единой связью, которой и бывший хозяин-то - я сейчас про того, что царствовал тут долгие тысячелетья - не понимал до конца. А может быть, и понимал, но не желал посвящать в связь эту посторонних. Серьезно: Конечно же, сюда есть путь; путь есть и отсюда. Но если ты не умеешь его пройти, так ли уж важно это?
Гелла, недовольно: Ишь, пошел выгуливать свою шерстяную философию. Ты скажи по-простому: как выбраться отсюда?
Бегемот, настойчиво: Ты, ведьма, не то что между строчек, а и по самим строчкам разучилась читать: отбило твою красивую башку, видно, в преисподних боях! Говорят тебе - знаю, что выход есть, а где он, не знаю! И сюда-то мы добрались чудом: усами я, видно, предсмертно почуял направление!
Sir Winter, озабоченно: Куда ж нам плыть? Куда деваться, если все, что есть вокруг, - очертания этого забвенного острова, а за ними молочная пустота? Я обходил его много раз, но нет тут никаких дорог... Не хуже ли такое существование, обремененное знанием о существовании выхода, чем то безмятежно-пустое, что мы вели до этого?!
Гелла, очень уверенно: Не хуже, не хуже.
Антракт
Click to viewРаньше: La Barcarolle
Оглавление
Дальше: The Unforgiven Isle (Пари)