Lost Time-3: Туман
Lost time-3: Туман
Ur
Mesopotamia
Nisannu, 2090 B.C. 07.10. a.m.
...Мушхушшу с любопытством наблюдает за эволюциями F. D. Одобрительно: Героично! Совершенно непонятно: кто ты? Что здесь делаешь? Протыкает мордой действительность и частично исчезает из виду; выглядит это так, как будто между F.D. и Абгалем осталось лежать его туловище, а головы нет. Спустя несколько секунд возвращается. Понимающе, как будто ему что-то объяснили (или он сам что-то узнал): А-а-а-а... Обвивается вокруг F. D. и, обняв его передними лапами, с интересом заглядывает в лицо. Параллельно второй конец его обрастает абсолютно симметричной мордой, но пока вдумчивая половина придерживает F. D., другая несколько раз обматывается вокруг Абгаля, после чего, как веревка, привязанная к гарпуну, с пружинистым стартом энергично устремляется к плоскому своду шумеро-аккадского космоса, зажав исцеленное лазуритом и активно сопротивляющееся тело жреца в безжалостных кольцах. Разъясняющим тоном: Я же все-таки и змей, и божество. Конец, несущий Абгаля, со стуком ударяется о жесткое небо. Вокруг разбросаны звезды; совсем рядом с Абгалем, которого ощутимо ушибло о небосклон, висит золотая лира. Деловито: Возьми-ка инструмент.
Абгаль хрипит (но не прокаженно, а как и полагается хрипеть человеку, которого божественная змея вломила в небо, как таран в ворота): Что... ты делаешь?.. мы же... из одного... гнезда... Под взглядом сирруша, стремительно теряющим остатки человеческого, соскребает своими когтями с неба золотую лиру.
Тело Мушхушшу сокращается стремительно, как тетива, успокаивающаяся после того, как из лука выпустили стрелу. Он ударяется второй половиной о землю с такой силой, что по сооружению пробегают волны, как от землетрясения. Абгаль лежит в центральном проеме зиккурата, глаза его смотрят вверх, руки сжимают лиру; слышна ее негромкая мелодия. Говорит первой половиной, обращаясь к F. D.: Ты все сказал верно: хочешь принести кого-нибудь в жертву - принеси себя. Пропадает.
Принеси себя by ccuc
***
F. D. обнаруживает себя в темном помещении, скупо освещенном бронзовыми масляными светильниками в форме кувшинчиков. Поднимается с земли, понимая, что потерял время между сценой на вершине зиккурата и нынешним моментом, но не понимая, что конкретно произошло и где он находится. Берет один из светильников и обследует помещение. Обнаруживает высокий постамент, похожий на ложе, возвышения и столы с драгоценной утварью - толстенькие низкие вазочки с дурманящего запаха жидкостью внутри и золотыми соломинками, опущенными в них, изысканные настольные игры, украшенные все тем же лазуритом и перламутром, продвигаясь дальше, находит смешные на его взгляд повозкообразные колесницы, так же, впрочем, украшенные золотыми накладками с полудрагоценными камнями, вставленными в причудливые рельефы, потом чуть не сшибает на пол статуэтку вставшего на дыбы козла, упирающегося мордой в золоченое дерево. Полюбовавшись на всю эту красоту, решает, что это, конечно, хорошо, но никак не может быть конечной целью его пребывания в древнем Уре. Принимается искать выход, попутно осматривая стены с клинописными надписями и бледно выполненными росписями, изображающими женщину с обнаженной грудью, бритоголового жреца в меховой юбке, врата Инанны и стоящего на задних ногах быка. Задумчиво:
Что-то не очень мне нравятся эти росписи…
Решает не отвлекаться и ищет выход. Огонек в его лампе дрожит и готовится потухнуть, ему вторят огни и в других лампах. Тихонько дует на огонек, он отрывается от фитиля в последнюю секунду и зависает в воздухе. Остальные лампы тухнут. Вздыхает:
Не так-то и хорошо ты видишь в темноте.
Огонек облетает помещение и тянется к самой дальней стене. Удовлетворенно:
И все? Ну хорошо, пойдем, посмотрим, куда меня закатали…
Подходит к проходу в стене, обнаруживает, что его закрывает тяжеленная дверь, открывающаяся внутрь помещения. По инерции думает что-то про пожарную безопасность и пробует открыть дверь, она ожидаемо не поддается. Пробует несколько разных заклинаний, дверь даже и не думает реагировать. Понимает, что помещение закупорено наглухо, и если он не успеет умереть тут от голода, в какой-то момент здесь все-таки кончится воздух. Собирается получше исследовать предметы и подумать, как быть, когда слышит какой-то приглушенный шум снаружи. Отходит от двери, не поворачиваясь к ней спиной, отламывает самую прямую веточку от статуэтки с кустом и бараном, задумчиво отдирает от веточки золотую фольгу, делает палочкой несколько взмахов, от нее во тьму летят золотые звездочки. Что-то вспомнив:
Что ж, сирруш действительно решил, что я послушно принесусь в жертву? Мне еще школу заканчивать…
Проверяет карманы, но навахи не обнаруживает, как и фляжки с водой. Со вздохом, понимая, что приключение перестает быть забавным:
Ну что ж, мои шумерские друзья…
В нижней части двери, сделанной из ливанского кедра, открывается, как глаз, небольшая дырочка размером с крупную монету; воздух через нее не проходит, а за дверью воцаряется гулкая тишина. Потом слышно свистящее шипение, и через отверстие в комнату струится длинный зеленый аспид.
F. D. смотрит на змею в некотором оцепенении, затем направляет на нее свою импровизированную палочку, но не успевает ни сказать, ни подумать ничего подходящего случаю, потому что аспид раскрывается когтистой пастью-актинией, состоящей из едкого зеленого тумана, практически взрывающегося перед его лицом. Успевает закрыть голову согнутой рукой и выкрикнуть пришедшее ему на ум сочетание звуков, от которого из его кармана пулей вылетает сердоликовый камешек, запрыгивающий в ужасающую ядовитую воронку. F. D. мучительно откашливается и трясет головой, стараясь удержать сознание, что ему, пусть с трудом, но удается: он видит, что зеленый туман уплотняется и медленно материализуется в уже знакомого нам Абгаля.
Абгаль по-прежнему лишен руки, голова его обрита, изувеченный торс обнажен (культю, похоже, он прижог), бедра опоясывает толстая юбка из овечьей шкуры. Проказа почти полностью пожрала его нос, отчего лицо его и вправду похоже на змеиную морду, да и кожа его приобрела землисто-зеленый оттенок и как будто покрыта трещинами, напоминающими чешую. Скалясь в отвратительной редкозубой улыбке: Великий Красный Змей всех расставил по местам, о Саргон. Кого же принести в жертву вместе с вечной Пуаби, если не Саргона, о Саргон. Тебя ожидает длинный сон, о Саргон!
Кедровая дверь с тяжким скрипом открывается, и F. D. видит тянущийся от нее длинный пологий коридор, бесконечно уходящий вверх. Теперь он понимает, что это вырубленная в скальном теле земли гробница и ведущий к ней пандус - дорога процессий. Неверным шагом поднимается по пандусу, обходя застывших воинов, повозки, запряженные буйволами, доходит до странного вида саней, в которых сидит совершенно белая Эсме, одетая жрицей-царевной - в золотом головном уборе, богатом карминовом наряде, расшитом золотой нитью и украшенном нитями самоцветов, с глазами, густо подведенными сурьмой. Глаза ее открыты, но взгляд совершенно пуст и устремлен в пространство.
На одной из повозок сопровождения обнаруживается второй кокон с зиккурата - он по-прежнему туго оплетает жертву, только кто-то аккуратно прорезал в нем щель для глаз, и, в отличие от Эсме, человек (в котором, судя по голубому цвету глаз и белой коже нельзя не узнать англичанина) в полном сознании, отчаянно напуган и дезориентирован. Осмотрев застывшую процессию, F. D. беспрепятственно доходит до выхода из гробницы; никто не чинит ему никаких препятствий. Постояв у выхода, сделав пару вдохов свежего воздуха и посмотрев на хорошо уже известный ему пустынный пейзаж над Евфратом, обследованный им несколько тысячелетий позже, но почти не изменившийся, поворачивается к процессии. Внутрь, Абгалю:
Эй, жрец!
Абгаль не отвечает. Судя по всему, единственный, кто движется и может разговаривать в этой сцене, - молодой человек, прозванный здесь «Саргоном».
F. D. делает шаг наружу из гробницы и чувствует, как за его спиной выстраивается стена камней, готовая замуровать внутри всю процессию. Одним прыжком влетает назад на дорогу процессий.
Воины, словно заведенные невидимой пружиной, разворачиваются лицом ко входу, изготовив оружие.
Абгаль появляется в дверях гробницы с каменной вазочкой, из которой торчит золотая соломинка, поднимает напиток торжествующим жестом: Вино забвения, о Саргон! Не хочешь ли отведать, раз решил остаться? А ведь ты мог уйти!
F. D. хватает один из камней кладки и бьет ближайшего воина по голове, забирает у него короткий бронзовый меч и одним ударом вспарывает живот его соседу. В паузах между нанесением и парированием ударов царской стражи: У тебя не клубничная маргарита там случайно, о Абгаль? Нет?.. Тогда, пожалуй… бьет рукояткой меча в висок воина, успешно ранившего его в плечо … пожалуй, пей сам свою маковую настойку, а мне бы за такую и D не поста… ойкает, пропустив удар в колено, и, развернувшись, бьет локтем в челюсть очередного воина, который, падая, валит еще двоих. Шипит: Ччерт, развернуться негде…
Абгаль длинной струей выплескивает настойку из вазы, она снова обращается тем же ядовитым туманом, и на этот раз F. D. падает, лишившись сознания.
Chandelier
Дальше: Жертва
Оглавление
Раньше: Зиккурат
Ur
Mesopotamia
Nisannu, 2090 B.C. 07.10. a.m.
...Мушхушшу с любопытством наблюдает за эволюциями F. D. Одобрительно: Героично! Совершенно непонятно: кто ты? Что здесь делаешь? Протыкает мордой действительность и частично исчезает из виду; выглядит это так, как будто между F.D. и Абгалем осталось лежать его туловище, а головы нет. Спустя несколько секунд возвращается. Понимающе, как будто ему что-то объяснили (или он сам что-то узнал): А-а-а-а... Обвивается вокруг F. D. и, обняв его передними лапами, с интересом заглядывает в лицо. Параллельно второй конец его обрастает абсолютно симметричной мордой, но пока вдумчивая половина придерживает F. D., другая несколько раз обматывается вокруг Абгаля, после чего, как веревка, привязанная к гарпуну, с пружинистым стартом энергично устремляется к плоскому своду шумеро-аккадского космоса, зажав исцеленное лазуритом и активно сопротивляющееся тело жреца в безжалостных кольцах. Разъясняющим тоном: Я же все-таки и змей, и божество. Конец, несущий Абгаля, со стуком ударяется о жесткое небо. Вокруг разбросаны звезды; совсем рядом с Абгалем, которого ощутимо ушибло о небосклон, висит золотая лира. Деловито: Возьми-ка инструмент.
Абгаль хрипит (но не прокаженно, а как и полагается хрипеть человеку, которого божественная змея вломила в небо, как таран в ворота): Что... ты делаешь?.. мы же... из одного... гнезда... Под взглядом сирруша, стремительно теряющим остатки человеческого, соскребает своими когтями с неба золотую лиру.
Тело Мушхушшу сокращается стремительно, как тетива, успокаивающаяся после того, как из лука выпустили стрелу. Он ударяется второй половиной о землю с такой силой, что по сооружению пробегают волны, как от землетрясения. Абгаль лежит в центральном проеме зиккурата, глаза его смотрят вверх, руки сжимают лиру; слышна ее негромкая мелодия. Говорит первой половиной, обращаясь к F. D.: Ты все сказал верно: хочешь принести кого-нибудь в жертву - принеси себя. Пропадает.
Принеси себя by ccuc
***
F. D. обнаруживает себя в темном помещении, скупо освещенном бронзовыми масляными светильниками в форме кувшинчиков. Поднимается с земли, понимая, что потерял время между сценой на вершине зиккурата и нынешним моментом, но не понимая, что конкретно произошло и где он находится. Берет один из светильников и обследует помещение. Обнаруживает высокий постамент, похожий на ложе, возвышения и столы с драгоценной утварью - толстенькие низкие вазочки с дурманящего запаха жидкостью внутри и золотыми соломинками, опущенными в них, изысканные настольные игры, украшенные все тем же лазуритом и перламутром, продвигаясь дальше, находит смешные на его взгляд повозкообразные колесницы, так же, впрочем, украшенные золотыми накладками с полудрагоценными камнями, вставленными в причудливые рельефы, потом чуть не сшибает на пол статуэтку вставшего на дыбы козла, упирающегося мордой в золоченое дерево. Полюбовавшись на всю эту красоту, решает, что это, конечно, хорошо, но никак не может быть конечной целью его пребывания в древнем Уре. Принимается искать выход, попутно осматривая стены с клинописными надписями и бледно выполненными росписями, изображающими женщину с обнаженной грудью, бритоголового жреца в меховой юбке, врата Инанны и стоящего на задних ногах быка. Задумчиво:
Что-то не очень мне нравятся эти росписи…
Решает не отвлекаться и ищет выход. Огонек в его лампе дрожит и готовится потухнуть, ему вторят огни и в других лампах. Тихонько дует на огонек, он отрывается от фитиля в последнюю секунду и зависает в воздухе. Остальные лампы тухнут. Вздыхает:
Не так-то и хорошо ты видишь в темноте.
Огонек облетает помещение и тянется к самой дальней стене. Удовлетворенно:
И все? Ну хорошо, пойдем, посмотрим, куда меня закатали…
Подходит к проходу в стене, обнаруживает, что его закрывает тяжеленная дверь, открывающаяся внутрь помещения. По инерции думает что-то про пожарную безопасность и пробует открыть дверь, она ожидаемо не поддается. Пробует несколько разных заклинаний, дверь даже и не думает реагировать. Понимает, что помещение закупорено наглухо, и если он не успеет умереть тут от голода, в какой-то момент здесь все-таки кончится воздух. Собирается получше исследовать предметы и подумать, как быть, когда слышит какой-то приглушенный шум снаружи. Отходит от двери, не поворачиваясь к ней спиной, отламывает самую прямую веточку от статуэтки с кустом и бараном, задумчиво отдирает от веточки золотую фольгу, делает палочкой несколько взмахов, от нее во тьму летят золотые звездочки. Что-то вспомнив:
Что ж, сирруш действительно решил, что я послушно принесусь в жертву? Мне еще школу заканчивать…
Проверяет карманы, но навахи не обнаруживает, как и фляжки с водой. Со вздохом, понимая, что приключение перестает быть забавным:
Ну что ж, мои шумерские друзья…
В нижней части двери, сделанной из ливанского кедра, открывается, как глаз, небольшая дырочка размером с крупную монету; воздух через нее не проходит, а за дверью воцаряется гулкая тишина. Потом слышно свистящее шипение, и через отверстие в комнату струится длинный зеленый аспид.
F. D. смотрит на змею в некотором оцепенении, затем направляет на нее свою импровизированную палочку, но не успевает ни сказать, ни подумать ничего подходящего случаю, потому что аспид раскрывается когтистой пастью-актинией, состоящей из едкого зеленого тумана, практически взрывающегося перед его лицом. Успевает закрыть голову согнутой рукой и выкрикнуть пришедшее ему на ум сочетание звуков, от которого из его кармана пулей вылетает сердоликовый камешек, запрыгивающий в ужасающую ядовитую воронку. F. D. мучительно откашливается и трясет головой, стараясь удержать сознание, что ему, пусть с трудом, но удается: он видит, что зеленый туман уплотняется и медленно материализуется в уже знакомого нам Абгаля.
Абгаль по-прежнему лишен руки, голова его обрита, изувеченный торс обнажен (культю, похоже, он прижог), бедра опоясывает толстая юбка из овечьей шкуры. Проказа почти полностью пожрала его нос, отчего лицо его и вправду похоже на змеиную морду, да и кожа его приобрела землисто-зеленый оттенок и как будто покрыта трещинами, напоминающими чешую. Скалясь в отвратительной редкозубой улыбке: Великий Красный Змей всех расставил по местам, о Саргон. Кого же принести в жертву вместе с вечной Пуаби, если не Саргона, о Саргон. Тебя ожидает длинный сон, о Саргон!
Кедровая дверь с тяжким скрипом открывается, и F. D. видит тянущийся от нее длинный пологий коридор, бесконечно уходящий вверх. Теперь он понимает, что это вырубленная в скальном теле земли гробница и ведущий к ней пандус - дорога процессий. Неверным шагом поднимается по пандусу, обходя застывших воинов, повозки, запряженные буйволами, доходит до странного вида саней, в которых сидит совершенно белая Эсме, одетая жрицей-царевной - в золотом головном уборе, богатом карминовом наряде, расшитом золотой нитью и украшенном нитями самоцветов, с глазами, густо подведенными сурьмой. Глаза ее открыты, но взгляд совершенно пуст и устремлен в пространство.
На одной из повозок сопровождения обнаруживается второй кокон с зиккурата - он по-прежнему туго оплетает жертву, только кто-то аккуратно прорезал в нем щель для глаз, и, в отличие от Эсме, человек (в котором, судя по голубому цвету глаз и белой коже нельзя не узнать англичанина) в полном сознании, отчаянно напуган и дезориентирован. Осмотрев застывшую процессию, F. D. беспрепятственно доходит до выхода из гробницы; никто не чинит ему никаких препятствий. Постояв у выхода, сделав пару вдохов свежего воздуха и посмотрев на хорошо уже известный ему пустынный пейзаж над Евфратом, обследованный им несколько тысячелетий позже, но почти не изменившийся, поворачивается к процессии. Внутрь, Абгалю:
Эй, жрец!
Абгаль не отвечает. Судя по всему, единственный, кто движется и может разговаривать в этой сцене, - молодой человек, прозванный здесь «Саргоном».
F. D. делает шаг наружу из гробницы и чувствует, как за его спиной выстраивается стена камней, готовая замуровать внутри всю процессию. Одним прыжком влетает назад на дорогу процессий.
Воины, словно заведенные невидимой пружиной, разворачиваются лицом ко входу, изготовив оружие.
Абгаль появляется в дверях гробницы с каменной вазочкой, из которой торчит золотая соломинка, поднимает напиток торжествующим жестом: Вино забвения, о Саргон! Не хочешь ли отведать, раз решил остаться? А ведь ты мог уйти!
F. D. хватает один из камней кладки и бьет ближайшего воина по голове, забирает у него короткий бронзовый меч и одним ударом вспарывает живот его соседу. В паузах между нанесением и парированием ударов царской стражи: У тебя не клубничная маргарита там случайно, о Абгаль? Нет?.. Тогда, пожалуй… бьет рукояткой меча в висок воина, успешно ранившего его в плечо … пожалуй, пей сам свою маковую настойку, а мне бы за такую и D не поста… ойкает, пропустив удар в колено, и, развернувшись, бьет локтем в челюсть очередного воина, который, падая, валит еще двоих. Шипит: Ччерт, развернуться негде…
Абгаль длинной струей выплескивает настойку из вазы, она снова обращается тем же ядовитым туманом, и на этот раз F. D. падает, лишившись сознания.
Chandelier
Click to viewДальше: Жертва
Оглавление
Раньше: Зиккурат