Уровень 3. Жар/Холод
Уровень 3. Жар/Холод
Но сна не было. Не было и снов. Хоть что-то оставалось по-старому. Явились песок и глина Месопотамии, привыкший к работе ум быстро метнулся по этой цепочке рассуждения, но, конечно же, уровень 1, хотя и отсылал молодого князя к мыслям о засовах и петлях, покрытых пылью, а пыльный Нижний город к рассыпавшемуся глиняному Вавилону, то не был разрушенный Вавилон. Он вышел в песок и, кажется, обрадовался пустыне, ведь в ней был цвет.
«Но я же могу стоять, - подумал Тепеш, - я могу даже произнести внутри себя свое имя. Могу мочь, могу идти». Он пересчитал все, что уже снова мог. Многое росло из того, что он мог в детстве, от чего отказался, что оставалось с ним несмотря и вопреки. Кое-какие «можества» усилились. И снова усилились. И усилились сверх этого.
Он ощутил аромат каких-то цветов, недолго подумал и заставил себя мысленно усмехнуться этому сочетанию - пустая пустыня, во все стороны, до горизонта и за горизонт - и цветочный аромат. Пошел к нему. По дороге Тепеш поэкспериментировал со своими обычными умениями - захотеть и получить (вода), но если чувства усилились (шуршание… где-то ползет змея, у нее тоже есть запах и, видимо, цвет), то магические (слово прозвучало издевательски) умения не работали, вода не появилась. «Это хорошо, - подумал молодой князь, - хорошо, что я хочу воду, а не…». Глаза заливает кровь, пустыня перестала быть желтой, он думает «Можно, я больше не буду идти? Никогда в жизни, если останется жизнь, я не буду никуда идти? Обещаю: я буду сидеть или даже лучше лежать, и не желать ничего. Не буду даже и думать о воде, и цветок с его запахом - это же очередное… испытание, его нет, и уж в любом случае он не выведет меня из пустыни, которой тоже нет, а сам я лежу мертвый в гостиной, поделом тебе, Тепеш, Джейкоб же предупреждал, и ты знал, ну скажи - знал же, чтó он тебе говорил? И все равно пошел, всегда знал и всегда…» и идет дальше. Как же можно идти по пустыне и не пересечь ее, не для этого ли он только что был там и искал Аккад.
Он не видит, но чувствует, что солнце, деликатно начав с поджигания его одежды, теперь спалило его кожу, и он весь черен, не человек, а угольная шахта, оно добирается до глаз и только сердце все никак не может запалить, уж очень там холодно, и он снова пытается посмеяться над этими контрастами, говоря себе, что если сгорит, можно попытаться поймать вылетающее ледяное сердце и сделать из него воду.
Цветок оказался маком. Мак пустыни, он знает о них. Сейчас упаду в него лицом, думает он, уже не оформляя мысли знаками препинания, кавычками и тире, потому что именно так выглядит поток сознания, как хорошо, что всегда есть сознание, это же не автоматическое письмо, начни не со звездочек, всегда есть сознание, почему же нельзя его отключить, ты же умеешь, когда совсем невозможно без сна, так вот, мак, упасть в него лицом, навдыхаться, как Дороти или Элли, нет, все-таки Дороти, и закончиться в нем. Не самый плохой вариант вампирские белые косточки возле мака, мак отцветет, а кости останутся, ледяной осколок растает, напитает корни, пустыня зацветет маками. Превратиться в невидимую никому красоту, как смешно: Тепеш и красота, придумай что-нибудь еще, придумай другое. Он слышит шевеление лепестков, переговоры мака с собратьями, почему мак? Потому что кровь. А ты думал, будут только те уровни - уровень пыли, уровень вселенского, нет, земного, земного страдания, и не будет крови, как же, забыл, на чем держится это все, забыл, как это передается, так быстро снова забыл. Жар делается холодом. Он не умеет драматизировать, и не очень верит в свое владение словом, даже мыслью, описать уровень жара он не в состоянии, только понимает, что это уровень, смыкающийся с холодом, и когда же пустыня стала пустыней. Пределы. У тебя есть предел, Тепеш, ты дошел. За инициацией пустота, конец. Смерть бессмертного, смерть смертного.
жар холод кровь не гоняйся за заглавными буквами зачем тратить усилия сил нет да были ли у тебя когда-нибудь силы смешно сил-то никогда и не было всегда было только упрямство но и упрямство заканчивается когда тает лед за который ты держался потому что больше не за что
Он все-таки открывает напоследок что-то, что было глазами, и видит снег. Вдали лес. За лесом поросшая ельником гора, на горе замок. Вот так глюки, думает он, вот так трип. Что ж, всегда возвращаться сюда, нельзя разве куда-нибудь в сельву, в болото, в Лондон, наконец, в тягучий Винтер-кип, да хоть в школу, нет, надо к корням, Тепеш, к истоку крови, к отцу, к матери, к бесконечному пыльному сумасшедшему Ренфильду, к этой вампирской невесте, что с ней кстати кто-то ползет под снегом, да не один, по весне в клубки, если ты выживешь, научишься все это отключать и включать и отключать и включать, и звук, и цвет, запятые вернулись, заглавные буквы, спасибо, зачем, ты же хотел, но упрямство, зачем, но нельзя так бесславно, и Катарина будет ра зо ча ро ва на.
Хватит. Встать, отключить, идти. От мака к маку, это же такая Красота. Маки, снег, маки. Да это не маки. Что ж ты, Тепеш, не видишь себя? Капелька в снег, расцветает мак. Какой же ты волшебный человек, Тепеш. Был стал умер. Тебе только кажется, что это кровь и снег. Но это и правда кровь и снег. Твоя, твой, твоё.
Теперь он видит в дали отца. Отец стоит прямо, свободно, бестрепетно, как всегда, ему не холодно, не жарко, ему нормально. В ногах отца вьется выводок щенков, и им не холодно, живые шелковые пирожки, он их спас, он спас, а ты не смог, а что ты вообще смог, когда никогда ничего, вернуться в пустыню и все-таки сгореть, но Аккад и Башня, второй уровень, хотелось бы попробовать; зачем.
Точка с запятой, тьма. Черная пустыня - самый правильный вид пустыни, она получается из красной, придумай другие эпитеты, ты же не художник-авангардист, есть другие цвета, кроме белого, черного и красного; научись различать оттенки. Курсив ведь ты уже одолел.
***
…Начни со звездочек. Допусти слабовольное многоточие. Кто-то слабо поскуливал и дышал ему в руку. Тихонько лизнул ободранную ладонь. Тепло, оттенок, хорошо. Не холод, не жар, собачий язык теплый. Нос смешной, кожаный, смешно, хорошо, дышит. Фыркает. Скулит.
Бордовый, шелковый. Седой. Мягкие шелковые, бархатные уши. Бедный старик. Ты дождался меня, это ты меня спас, за что, я же не взял тебя с собой, ну и что что не мог, но ведь не взял. Пес гавкает и лижет его лицо. Он хватает его в охапку, и они сидят на снегу; как хорошо, живая, теплая мягкая шелковая родная собака по имени Анубис. Можно не думать о себе, можно просто гладить его умную голову, пока Анубис не уйдет, как уходят все. Спас своего глупого хозяина, дождался его, дожил до него, спас, вытащил из пустыни и закончился. Анубис ушел по пути Анубиса. Все, что ты делал с самого самого самого детства, не забывай запятые, Тепеш, раз уж Анубис достал тебя, начни хотя бы с запятых, все имело смысл, все подвязывается четкими, бескомпромиссными, неизбежными петлями, намертво, имя собаки, линия крови, ее разведение, плохое получишь, хорошее нет, быть тебе смертным бессмертным, встать и идти.
Отца нет, и щенков нет, это твой пес позволил увидеть их, но человек стоит. Невысокий, согнутый, голова висит, как ты мог спутать его с отцом? Кого ты еще не убил?
Молодой князь встал. Взял из воздуха свою новую палочку, сделанную из местного орешника. Рука пока не могла поднять ее, поэтому собаку, своего Анубиса, он отправил «на радугу» усилием мысли. Тихонько затянулись, как на воде, следы их сидения на трансильванском снегу, а он пошел вперед, к человеку, которого спутал с отцом.
Canzone senza parole
Дальше: Рокировка
Оглавление
Раньше: Уровень 1. Уровень 2
Но сна не было. Не было и снов. Хоть что-то оставалось по-старому. Явились песок и глина Месопотамии, привыкший к работе ум быстро метнулся по этой цепочке рассуждения, но, конечно же, уровень 1, хотя и отсылал молодого князя к мыслям о засовах и петлях, покрытых пылью, а пыльный Нижний город к рассыпавшемуся глиняному Вавилону, то не был разрушенный Вавилон. Он вышел в песок и, кажется, обрадовался пустыне, ведь в ней был цвет.
«Но я же могу стоять, - подумал Тепеш, - я могу даже произнести внутри себя свое имя. Могу мочь, могу идти». Он пересчитал все, что уже снова мог. Многое росло из того, что он мог в детстве, от чего отказался, что оставалось с ним несмотря и вопреки. Кое-какие «можества» усилились. И снова усилились. И усилились сверх этого.
Он ощутил аромат каких-то цветов, недолго подумал и заставил себя мысленно усмехнуться этому сочетанию - пустая пустыня, во все стороны, до горизонта и за горизонт - и цветочный аромат. Пошел к нему. По дороге Тепеш поэкспериментировал со своими обычными умениями - захотеть и получить (вода), но если чувства усилились (шуршание… где-то ползет змея, у нее тоже есть запах и, видимо, цвет), то магические (слово прозвучало издевательски) умения не работали, вода не появилась. «Это хорошо, - подумал молодой князь, - хорошо, что я хочу воду, а не…». Глаза заливает кровь, пустыня перестала быть желтой, он думает «Можно, я больше не буду идти? Никогда в жизни, если останется жизнь, я не буду никуда идти? Обещаю: я буду сидеть или даже лучше лежать, и не желать ничего. Не буду даже и думать о воде, и цветок с его запахом - это же очередное… испытание, его нет, и уж в любом случае он не выведет меня из пустыни, которой тоже нет, а сам я лежу мертвый в гостиной, поделом тебе, Тепеш, Джейкоб же предупреждал, и ты знал, ну скажи - знал же, чтó он тебе говорил? И все равно пошел, всегда знал и всегда…» и идет дальше. Как же можно идти по пустыне и не пересечь ее, не для этого ли он только что был там и искал Аккад.
Он не видит, но чувствует, что солнце, деликатно начав с поджигания его одежды, теперь спалило его кожу, и он весь черен, не человек, а угольная шахта, оно добирается до глаз и только сердце все никак не может запалить, уж очень там холодно, и он снова пытается посмеяться над этими контрастами, говоря себе, что если сгорит, можно попытаться поймать вылетающее ледяное сердце и сделать из него воду.
Цветок оказался маком. Мак пустыни, он знает о них. Сейчас упаду в него лицом, думает он, уже не оформляя мысли знаками препинания, кавычками и тире, потому что именно так выглядит поток сознания, как хорошо, что всегда есть сознание, это же не автоматическое письмо, начни не со звездочек, всегда есть сознание, почему же нельзя его отключить, ты же умеешь, когда совсем невозможно без сна, так вот, мак, упасть в него лицом, навдыхаться, как Дороти или Элли, нет, все-таки Дороти, и закончиться в нем. Не самый плохой вариант вампирские белые косточки возле мака, мак отцветет, а кости останутся, ледяной осколок растает, напитает корни, пустыня зацветет маками. Превратиться в невидимую никому красоту, как смешно: Тепеш и красота, придумай что-нибудь еще, придумай другое. Он слышит шевеление лепестков, переговоры мака с собратьями, почему мак? Потому что кровь. А ты думал, будут только те уровни - уровень пыли, уровень вселенского, нет, земного, земного страдания, и не будет крови, как же, забыл, на чем держится это все, забыл, как это передается, так быстро снова забыл. Жар делается холодом. Он не умеет драматизировать, и не очень верит в свое владение словом, даже мыслью, описать уровень жара он не в состоянии, только понимает, что это уровень, смыкающийся с холодом, и когда же пустыня стала пустыней. Пределы. У тебя есть предел, Тепеш, ты дошел. За инициацией пустота, конец. Смерть бессмертного, смерть смертного.
жар холод кровь не гоняйся за заглавными буквами зачем тратить усилия сил нет да были ли у тебя когда-нибудь силы смешно сил-то никогда и не было всегда было только упрямство но и упрямство заканчивается когда тает лед за который ты держался потому что больше не за что
Он все-таки открывает напоследок что-то, что было глазами, и видит снег. Вдали лес. За лесом поросшая ельником гора, на горе замок. Вот так глюки, думает он, вот так трип. Что ж, всегда возвращаться сюда, нельзя разве куда-нибудь в сельву, в болото, в Лондон, наконец, в тягучий Винтер-кип, да хоть в школу, нет, надо к корням, Тепеш, к истоку крови, к отцу, к матери, к бесконечному пыльному сумасшедшему Ренфильду, к этой вампирской невесте, что с ней кстати кто-то ползет под снегом, да не один, по весне в клубки, если ты выживешь, научишься все это отключать и включать и отключать и включать, и звук, и цвет, запятые вернулись, заглавные буквы, спасибо, зачем, ты же хотел, но упрямство, зачем, но нельзя так бесславно, и Катарина будет ра зо ча ро ва на.
Хватит. Встать, отключить, идти. От мака к маку, это же такая Красота. Маки, снег, маки. Да это не маки. Что ж ты, Тепеш, не видишь себя? Капелька в снег, расцветает мак. Какой же ты волшебный человек, Тепеш. Был стал умер. Тебе только кажется, что это кровь и снег. Но это и правда кровь и снег. Твоя, твой, твоё.
Теперь он видит в дали отца. Отец стоит прямо, свободно, бестрепетно, как всегда, ему не холодно, не жарко, ему нормально. В ногах отца вьется выводок щенков, и им не холодно, живые шелковые пирожки, он их спас, он спас, а ты не смог, а что ты вообще смог, когда никогда ничего, вернуться в пустыню и все-таки сгореть, но Аккад и Башня, второй уровень, хотелось бы попробовать; зачем.
Точка с запятой, тьма. Черная пустыня - самый правильный вид пустыни, она получается из красной, придумай другие эпитеты, ты же не художник-авангардист, есть другие цвета, кроме белого, черного и красного; научись различать оттенки. Курсив ведь ты уже одолел.
***
…Начни со звездочек. Допусти слабовольное многоточие. Кто-то слабо поскуливал и дышал ему в руку. Тихонько лизнул ободранную ладонь. Тепло, оттенок, хорошо. Не холод, не жар, собачий язык теплый. Нос смешной, кожаный, смешно, хорошо, дышит. Фыркает. Скулит.
Бордовый, шелковый. Седой. Мягкие шелковые, бархатные уши. Бедный старик. Ты дождался меня, это ты меня спас, за что, я же не взял тебя с собой, ну и что что не мог, но ведь не взял. Пес гавкает и лижет его лицо. Он хватает его в охапку, и они сидят на снегу; как хорошо, живая, теплая мягкая шелковая родная собака по имени Анубис. Можно не думать о себе, можно просто гладить его умную голову, пока Анубис не уйдет, как уходят все. Спас своего глупого хозяина, дождался его, дожил до него, спас, вытащил из пустыни и закончился. Анубис ушел по пути Анубиса. Все, что ты делал с самого самого самого детства, не забывай запятые, Тепеш, раз уж Анубис достал тебя, начни хотя бы с запятых, все имело смысл, все подвязывается четкими, бескомпромиссными, неизбежными петлями, намертво, имя собаки, линия крови, ее разведение, плохое получишь, хорошее нет, быть тебе смертным бессмертным, встать и идти.
Отца нет, и щенков нет, это твой пес позволил увидеть их, но человек стоит. Невысокий, согнутый, голова висит, как ты мог спутать его с отцом? Кого ты еще не убил?
Молодой князь встал. Взял из воздуха свою новую палочку, сделанную из местного орешника. Рука пока не могла поднять ее, поэтому собаку, своего Анубиса, он отправил «на радугу» усилием мысли. Тихонько затянулись, как на воде, следы их сидения на трансильванском снегу, а он пошел вперед, к человеку, которого спутал с отцом.
Canzone senza parole
Click to viewДальше: Рокировка
Оглавление
Раньше: Уровень 1. Уровень 2