Кричателям "СУГС!" в Москве
Сергей Евгеньевич Шведко
Сегодняшним кричателям "Славаукраине!" в Москве.
Вот мальчик. Из Тельманово. Есть такой поселок на юге Донбасса. Ваня Нестерук. Четыре годика. Было. В июне прошлого года, когда он играл в песочнице, в метрах пятнадцати от него упал украинский "Град". В больницу его принесли на руках. Он сказал отцу: "Я немного полежу, и мы пойдем домой". А потом умер. Мне об этом рассказывали врачи скорой помощи и рыдали. Это до сих пор невозможно вспоминать. Не то, чтобы спокойно. а просто вспоминать.
Так вот, 4 июня годовщина его гибели.
Может, вы тоже выйдете на митинг в память о нем? Ваня. Нестерук. Четыре годика...
http://kubnews.ru/news/13105/
Последние слова погибшего в Донбассе 4-летнего Вани Нестерука: «Я немножко полежу и пойдем домой»
За время войны украинской власти против народа Донбасса, здесь, по неполным данным, погибло 70 детей. В начале июня список донецких ангелов пополнился именем Вани Нестерука. Из Донбасса передает корреспондент «Кубанских новостей»
Таковы были последние слова смертельно раненого четырехлетнего мальчика из приазовского поселка. За время войны украинской власти против народа Донбасса, здесь, по неполным данным, погибло 70 детей. В начале июня список донецких ангелов пополнился именем Вани Нестерука. Из Донбасса передает корреспондент «Кубанских новостей»
Поселку Тельманово географически очень не повезло. Он находится всего в десяти километрах от реки Кальмиус, вдоль которой сегодня проходит линия фронта между украинскими военными и армией ДНР. Поэтому сюда с прошлой осени уже двадцать семь раз «прилетали» снаряды, ракеты и мины «освободителей». Пять раз обстрелы были наиболее ожесточенными, в результате чего люди зимой оставались без света, воды, газа и тепла одновременно, а несколько десятков жителей района получили ранения различной тяжести.
И сегодня тельмановцы живут от обстрела до обстрела, горько шутят, что незаменимыми военными экспертами для них являются кошки: натренированные поневоле животные, едва заслышав звук очередного смертоносного «подарка», бегут в сторону, противоположную полету снаряда. Тем самым показывают людям, откуда на этот раз ведется обстрел.
- Село Луково - пострадало восемь домов, в Григорьевке четыре дома не подлежат восстановлению, - монотонно по памяти диктует начальник отдела строительства, архитектуры и ЖКХ местной администрации Александр Безуглый, - ВНиколаевке, она на самой линии соприкосновения, больше разбито, некоторые танками пополам. По самому Тельманово 153 частных дома, 33 - многоквартирных. В Старомарьевке я даже не знаю, сколько разрушено, попасть туда пока невозможно. Село Богдановка - несколько домов, Мичурино - около семидесяти домов, Новомарьевка - там почти каждый дом пострадал. В Новой Ласпе свыше девяносто домов пострадало, село Белокаменка, по сути, стерто с лица земли.
Я уже начал привыкать к сухому перечислению разрушений, пока слух не резанула последняя фраза, которая напомнила отчеты о злодеяниях гитлеровцев.
- Зимой целенаправленно били по инфраструктуре: школа, котельная, электросети, больница, - все также без эмоций продолжает он. - А вот стройматериалов на восстановление мы фактически еще не получали. Только по линии министерств здравоохранения и образования направлялось стекло, за счет чего мы частично восстановили остекление в школах и больнице. Но в некоторых местах стекла вылетают уже по третьему разу.
В детском садике «Катюша» в это время было время прогулки. Детки бегали по траве, играли в песочнице, с удовольствием позировали перед фотоаппаратом. Только вот было их очень мало.
- До войны у нас было 210 детей, перед последними бомбежками - порядка семидесяти, а сегодня - двадцать семь, - подходит к нам заведующая Светлана Барбар. - После того, когда погиб мальчик, родители стараются их не водить.
Ванечка тоже ходил сюда, рассказывает она.
- Замечательный был мальчик, спокойный. До такой степени он был домашний, любимый, - голос заведующей дрожит. - А хотите, мы вам наше бомбоубежище покажем? Только начинается обстрел, и сюда мы быстрее-быстрее заводим детей. Было время, сюда бегали часто, потом некоторое время была тишина, а с четвертого числа мы все живем в таком напряжении…
Отсюда до бомбоубежища - метров пятьдесят, добежать детям, некоторые из которых при обстрелах впадают в ступор, нелегко. В самом подвале горит лампа, стоят лавочки и детская кроватка, на которой лежит матрац и несколько игрушек. Я отворачиваюсь от своей провожатой - без слез смотреть на этот военный детский быт невозможно
- Когда бомбят, мы здесь не остаемся, а идем туда, в тот проход, здесь тоже опасно, - говорит Светлана Николаевна, показывая на чернеющий проем внутри подвала, куда даже не всякий взрослый по своей воле пойдет. - Ну, все, не буду вас пугать, пошли.
Заходим на кухню, и голос заведующей становится веселей. Здесь колдуют повара.
- Чем кормить будете?
- Утром каша гречневая, пампушки, - отвечает одна из них. - Мы сами печем хлеб! А на обед - супчик вермишелевый, гуляш, гороховое пюре, компот.
- Часть продуктов нам поступает за счет гуманитарки, часть оплачивают родители. Плата сейчас небольшая: 5-7 гривен в месяц (10-14 рублей- прим. авт.). Конечно, на эти деньги мы не прокормим, но девчонки стараются, - подытоживает Барбар.
В спальном помещении стоят аккуратно застеленные кроватки, а возле потолка в стене - отметина.
- Вот, смотрите, осколок прилетел, упал на кровать. Это вообще кошмар. Хорошо, что в это время детей здесь не было, - продолжает свою экскурсию руководитель учреждения, и вдруг спрашивает. - В России хоть слышат нас? Понимают, в какой мы обстановке живем?
- Да.
- Вот это - самое главное. А то украинцы кричат: российские войска, российские войска. Какие тут российские войска? Спасибо дэнээровским военным: приходят, из кармана достают - возьмите, хоть немного. Мы пошли, купили, хотя бы масло…
Наш обход прифронтового детского сада подходит к концу. Посмотрели на ножевидный осколок, разбивший окно и оставшийся с той стороны, вырванную взрывной волной металлическую дверь на кухню, воронки от «Градов» на прилегающей территории стадиона.
- А давайте мы вам свои розы покажем, - в завершении предлагает Светлана Николавна. - С 2008-го года сами родители собирали деньги на благоустройство территории садика. Замечательно! Мы, в том числе, и розы купили, - она печально улыбается, вспоминая мирную жизнь.
На месте, где случилась трагедия, до сих пор не убраны срезанные осколками ветки. В соседском заборе из металлопрофиля - многочисленные вмятины. Наискосок - куча песка, где играл мальчик. А в метрах пятнадцати от нее - воронка. Судя по всему, у него не было шансов остаться в живых.
Мои провожатые рассказывают, что за две недели до трагедии его мама родила братика. А после того, что случилась, она долго младшего сына даже на руки не могла взять. Сердце ее сестры, когда та узнала о гибели Вани, не выдержало. Тетю хоронили на следующий день после похорон племянника.
- Во время похорон люди были на грани истерики, - рассказывают мне местные жители. - Хоть это и неправильно, но даже просили батюшку сократить молебен. Просто не выдерживали видеть все это. Если бы в то время попался бы тот, кто это сделал - разорвали бы на месте, голыми руками. На стадионе, куда вечером собираются дети и мамочки с колясками, в этот день упало два снаряда. Слава богу, что не разорвались. А то был бы ужас!
- В 19-45 поступил вызов на скорую о том, что умирает ребенок на улице Юбилейной, - глухо начинает свой скорбный рассказ фельдшер Тельмановской подстанции Инна Стаценко. - Я поехала туда, выбежала мама, кричит, что его уже понесли в больницу. Мы возвращаемся и сразу в хирургию. Там уже был наш сотрудник, оказывал помощь. Я к нему присоединилась. Мы пытались реанимировать. Чем могли - помогали. Но ребенок был тяжелый, очень сложное осколочное ранение грудной клетки. Когда слушали легкие, там все хлюпало. В общем, (тяжело вздыхает) ранение, несовместимое с жизнью.
Он был в сознании, то плакал, то не плакал, последние слова его были: «Папа, я немножечко полежу, и мы пойдем домой». Вот и все. Минут двадцать это все продолжалось, пока он жил. Худенький, бледненький. Ой! Ну, это очень тяжело было видеть! Мы точно так же плакали, как и его мама. Особенно я. Обычно держусь, мы должны держаться, но тут уже не было никаких сил. Все плакали…
В этот же вечер была ранена женщина шестидесяти девяти лет. Множественные осколочные ранения и гипертонический криз. Слава богу, что, в основном, смертоносное железо прошло по касательной. Но медики рассказывают, что крови было очень много…
В Тельманово много напоминает о гибели Ванечки. Начиная от фотографии на входе в местную администрацию, заканчивая рассказами очевидцев. Однако жизнь даже после этого ужаса продолжается. Люди постепенно привыкают жить в постоянном напряжении. Некоторые говорят, что тишина даже страшнее, потому что, создается впечатление, что в это время готовится что-то нехорошее. В райцентре функционируют социальные учреждения, люди ходят на работу, у кого она есть, поля района, кроме наиболее опасных мест, засеяны, и скоро начнется уборка ранних зерновых. Жители изо всех сил пытаются наладить мирную жизнь. В перерывах между очередными артобстрелами украинских военных.
Сергей Шведко.
26.06.15 03:00