23 февраля.. Из классики. Шукшин, отрывок рассказа "Экзамен". 1960 год.
В День Защитника Отечества, разумеется, принято поздравлять тех служил и служит в армии. И вообще - всех мужчин.
А еще заведено проявлять чудеса эрудиции - спасибо интернету - и постить (слово-то какое!) статьи про историю праздника..
А я хочу просто процитировать рассказ Василия Шукшина "Экзамен".
Потому что - история циклична.
Сначала из своей личной истории:
Я вернулся из армии и спустя полгода по совету отца восстановился в институте, опять на первом курсе.[Spoiler (click to open)]
И опять пришел сдавать историю КПСС. Именно на эту самую историю так нелюбимой в моей семье КПСС я когда-то не пошел на экзамен, зная, что весной все равно в армию. (После техникума, да еще на вечернем отделении в институте отстрочки не было.)
И досталась мне курсовая на тему типа "Роль партии в Великой Отечественной войне на примере Сталинградской битвы".
Я написал. Развернуто, последовательно, используя отцовскую книгу "Молодежи о Советской Армии" 1948 года издания. И где-то в самом-самом конце работы написал от себя, что "уличные бои - самое трудное. По себе знаю."..
Я получил "отлично". И так и не узнал. это заслуженно за работу или в качестве снисхождения за эту фразу.
И вдруг попадается на глаза этот рассказ..
А предмета "История КПСС, часть 2" на следующий год уже не было - заменили на "Основы рыночной экономики". Страна менялась.
Думаю, что похожих историй - сотни тысяч, у каждого своя.
Ведь История циклична.
Фрагмент рассказа В.Шукшина "Экзамен".
...
- В каком веке создано «Слово»? - Профессор, когда сердился, упрямился и капризничал, как ребёнок.
- В двенадцатом. В конце.
- Верно. Что случилось с князем Игорем?
- Князь Игорь попал в плен.
- Правильно! Князь Игорь попал в плен. Ах, черт возьми! - Профессор скрестил на груди руки и изобразил на лице великую досаду и оттого, что князь Игорь попал в плен, и оттого главным образом, что разговор об этом получился очень уж глупым. Издевательского тона у него не получилось - он действительно злился и досадовал, что вовлёк себя и парня в эту школьную игру. Странное дело, но он сочувствовал парню и потому злился на него ещё больше.
- Ах, досада какая! Как же это он попал в плен?!
- Ставьте мне, что положено, и не мучайтесь. - Студент сказал это резким, решительным тоном. И встал.
На профессора тон этот подействовал успокаивающе. Он сел. Парень ему нравился.
- Давайте говорить о князе Игоре. Как он там себя чувствовал? Сядьте, во-первых.
Студент остался стоять.
- Ставьте мне двойку.
- Как чувствовал себя в плену князь Игорь?! - почти закричал профессор, опять испытывая прилив злости. - Как чувствует себя человек в плену? Неужели даже этого не понимаете?!
Студент стоя некоторое время непонятно смотрел на старика ясными серыми глазами.
- Понимаю, - сказал он.
- Так. Что понимаете?
- Я сам в плену был.
- Так… То есть как в плену были? Где?
- У немцев.
- Вы воевали?
- Да.
Профессор внимательно посмотрел на студента, и опять ему почему-то подумалось, что автор «Слова» был юноша с голубыми глазами. Злой и твердый.
- Долго?
- Три месяца.
- Ну и что?
- Что?
Студент смотрел на профессора, профессор - на студента. Оба были сердиты.
- Садитесь, чего вы стоите, - сказал профессор. - Бежали из плена?
- Да. - Студент сел. Опять взял билет и стал смотреть в него. Ему хотелось скорей уйти.
- Как бежали? Расскажите.
- Ночью. С этапа.
- Подробней, - приказал профессор. - Учитесь говорить, молодой человек! Ведь это тоже надо. Как бежали? Собственно, мне не техника этого дела интересна, а… психологический момент, что ли. Как чувствовали себя? Это ведь горько - попасть в плен? - Профессор даже поморщился… - Вы как попали-то? Ранены были?
- Нет.
Помолчали. Немножко дольше, чем требуется для беседы на такую тему.
- А как же?
- Попали в окружение. Это долго рассказывать, профессор.
- Скажите, пожалуйста, какой он занятой!
- Да не занятой, а…
- Страшно было?
- Страшно.
- Да, да. - Профессору почему-то этот ответ очень понравился. Он закурил. - Закуривайте тоже. В аудитории, правда, не разрешается, но… ничего…
- Я не хочу. - Студент улыбнулся, но тут же посерьёзнел.
- Деревня своя вспоминалась, конечно, мать?.. Вам сколько лет было?
- Восемнадцать.
- Вспоминалась деревня?
- Я из города.
- Ну? Я почему-то подумал - из деревни. Да…
Замолчали. Студент все глядел в злополучный билет; профессор поигрывал янтарным мундштуком, рассматривал студента.
- О чем вы там говорили между собой?
- Где? - Студент поднял голову. Ему этот разговор явно становился в тягость.
- В плену
- Ни о чем. О чем говорить?
- Черт возьми! Это верно! - Профессор заволновался. Встал. Переложил мундштук из одной руки в другую. Прошёлся около кафедры. - Это верно. Как вас зовут?
- Николай.
- Это верно, понимаете?
- Что верно? - Студент вежливо улыбнулся. Положил билет. Разговор принимал совсем странный характер - он не знал, как держать себя.
- Верно, что молчали. О чем же говорить! У врага молчат. Это самое мудрое. Вам в Киеве приходилось бывать?
- Нет.
- Там есть район - Подол называется, - можно стоять и смотреть с большой высоты. Удивительная даль открывается. Всякий раз, когда я стою и смотрю, мне кажется, что я уже бывал там когда-то. Не в своей жизни даже, а давным-давно. Понимаете? - У профессора на лице отразилось сложное чувство - он как будто нечаянно проговорился о чем-то весьма сокровенном и теперь, во-первых, опасался, что его не поймут, во-вторых, был недоволен, что проговорился. Он смотрел на студента с тревогой, требовательно и заискивающе.
Студент пожал плечами, признался:
- Как-то сложно, знаете.
- Ну, как же! Что тут сложного? - Профессор опять стал быстро ходить по аудитории. Он сердился на себя, но замолчать уже не мог. Заговорил отчётливо и громко: - Мне кажется, что я там ходил когда-то. Давно. Во времена Игоря. Если бы мне это казалось только теперь, в последние годы, я бы подумал, что это старческое. Но я и молодым так же чувствовал. Ну?
Повисла неловкая пауза. Два человека смотрели друг на друга и не понимали, что им, собственно, требуется сейчас выяснить.
- Я немного не понимаю, - осторожно заговорил студент, - при чем тут Подол?
- При том, что мне показалось очень точным ваше замечание насчёт того, что - молчали. Я в плену не был, даже не воевал никогда, но там, над Подолом, я каким-то образом постигал все, что относится к войне. Я додумался, что в плену - молчат. Не на допросах - я мог об этом много читать, - а между собой. Я многое там узнал и понял. Я, например, много думал над вопросом: как бесшумно снимать часовых? Мне думается, их надо пугать.
Студент удивлённо посмотрел на профессора.
- Да. Подползти незаметно и что-нибудь очень тихо спросить. Например: «Сколько сейчас времени, скажите, пожалуйста?» Он в первую секунду ошалеет, и тут бросайся на него.
Студент засмеялся, опустив голову.
- Глупости говорю? - Профессор заглянул ему в глаза.
Студент поторопился сказать:
- Нет, почему… Мне кажется, я понимаю вас.
«Врет. Не хочет обидеть», - понял профессор. И скис. Но счел необходимым добавить еще:
- Это вот почему: наша страна много воюет. Трудно воюет. Это почти всегда народная война и народное горе. И даже тот, кто не принимает непосредственного участия в войне, все равно живёт теми же чувствами и заботами, какими живёт народ. Я это не из книжек вычитал, сами понимаете. Я это чувствую и верю этому.
Долго после этого молчали - отходили. Надо было вернуться к исходному положению: к «Слову о полку Игореве», к тому, что это великое произведение постыдно не прочитано студентом. Однако профессор не удержался и задал ещё два последних вопроса:
- Один бежал?
- Нет, нас семь человек было.
- Наверно, думаете: вот привязался старый чудак! Так?
- Да что вы! Я совсем так не думаю. - Студент покраснел так, как если бы он именно так и подумал. - Правда, профессор. Мне очень интересно.
Сердце старого профессора дрогнуло.
- Это хорошо, солдат. Это хорошо, что вы меня понимаете. «Слово» надо, конечно, прочитать. И не раз. Я вам подарю книжку… у меня как раз есть с собой… - Профессор достал из портфеля экземпляр «Слова о полку Игореве», подумал. Посмотрел на студента, улыбнулся. Что-то быстро написал на обложке книги, подал студенту. - Не читайте сейчас. Дома прочитаете. Вы заметили: я суетился сейчас, как неловкий жених. - Голос у профессора и выражение лица были грустными. - После этого бывает тяжело.
Студент не нашелся, что на это сказать. Неопределённо пожал плечами.
- Вы все семеро дошли живыми?
- Все.
- Пишете сейчас друг другу?
- Нет, как то, знаете…
- Ну, конечно, знаю. Конечно. Это все, дорогой мой, очень русские штучки. А вы еще «Слово» не хотите читать. Да ведь это самая русская, самая изумительная русская песня. «Комони ржуть за Сулою; звонить слава въ Кыеве; трубы трубять въ Новеграде; стоять стязи въ Путивле!» А? - Профессор поднял кверху палец, как бы вслушиваясь в последний растаявший звук чудной песни. - Давайте зачётку. - Он проставил оценку, закрыл зачётку, вернул ее студенту. Сухо сказал: - До свидания.
Студент вышел из аудитории. Вытер вспотевший лоб. Некоторое время стоял, глядя в пустой коридор. Зачётку держал в руке - боялся посмотреть в нее, боялся, что там стоит «хорошо» или, что ещё тяжелее - «отлично». Ему было стыдно.
«Хоть бы „удовлетворительно“, и то хватит», - думал он.
Оглянулся на дверь аудитории, быстро раскрыл зачетку… некоторое время тупо смотрел в нее. Потом ещё раз оглянулся на дверь аудитории, тихо засмеялся и пошел. В зачетке стояло: «плохо».
На улице он вспомнил про книгу. Раскрыл, прочитал:
«Учись, солдат. Это тоже нелёгкое дело. Проф. Григорьев».
Студент оглянулся на окна института, и ему показалось, что в одном он увидел профессора.
… Профессор действительно стоял у окна. Смотрел на улицу и щелкал ногтями по стеклу. Думал.
А еще заведено проявлять чудеса эрудиции - спасибо интернету - и постить (слово-то какое!) статьи про историю праздника..
А я хочу просто процитировать рассказ Василия Шукшина "Экзамен".
Потому что - история циклична.
Сначала из своей личной истории:
Я вернулся из армии и спустя полгода по совету отца восстановился в институте, опять на первом курсе.[Spoiler (click to open)]
И опять пришел сдавать историю КПСС. Именно на эту самую историю так нелюбимой в моей семье КПСС я когда-то не пошел на экзамен, зная, что весной все равно в армию. (После техникума, да еще на вечернем отделении в институте отстрочки не было.)
И досталась мне курсовая на тему типа "Роль партии в Великой Отечественной войне на примере Сталинградской битвы".
Я написал. Развернуто, последовательно, используя отцовскую книгу "Молодежи о Советской Армии" 1948 года издания. И где-то в самом-самом конце работы написал от себя, что "уличные бои - самое трудное. По себе знаю."..
Я получил "отлично". И так и не узнал. это заслуженно за работу или в качестве снисхождения за эту фразу.
И вдруг попадается на глаза этот рассказ..
А предмета "История КПСС, часть 2" на следующий год уже не было - заменили на "Основы рыночной экономики". Страна менялась.
Думаю, что похожих историй - сотни тысяч, у каждого своя.
Ведь История циклична.
Фрагмент рассказа В.Шукшина "Экзамен".
...
- В каком веке создано «Слово»? - Профессор, когда сердился, упрямился и капризничал, как ребёнок.
- В двенадцатом. В конце.
- Верно. Что случилось с князем Игорем?
- Князь Игорь попал в плен.
- Правильно! Князь Игорь попал в плен. Ах, черт возьми! - Профессор скрестил на груди руки и изобразил на лице великую досаду и оттого, что князь Игорь попал в плен, и оттого главным образом, что разговор об этом получился очень уж глупым. Издевательского тона у него не получилось - он действительно злился и досадовал, что вовлёк себя и парня в эту школьную игру. Странное дело, но он сочувствовал парню и потому злился на него ещё больше.
- Ах, досада какая! Как же это он попал в плен?!
- Ставьте мне, что положено, и не мучайтесь. - Студент сказал это резким, решительным тоном. И встал.
На профессора тон этот подействовал успокаивающе. Он сел. Парень ему нравился.
- Давайте говорить о князе Игоре. Как он там себя чувствовал? Сядьте, во-первых.
Студент остался стоять.
- Ставьте мне двойку.
- Как чувствовал себя в плену князь Игорь?! - почти закричал профессор, опять испытывая прилив злости. - Как чувствует себя человек в плену? Неужели даже этого не понимаете?!
Студент стоя некоторое время непонятно смотрел на старика ясными серыми глазами.
- Понимаю, - сказал он.
- Так. Что понимаете?
- Я сам в плену был.
- Так… То есть как в плену были? Где?
- У немцев.
- Вы воевали?
- Да.
Профессор внимательно посмотрел на студента, и опять ему почему-то подумалось, что автор «Слова» был юноша с голубыми глазами. Злой и твердый.
- Долго?
- Три месяца.
- Ну и что?
- Что?
Студент смотрел на профессора, профессор - на студента. Оба были сердиты.
- Садитесь, чего вы стоите, - сказал профессор. - Бежали из плена?
- Да. - Студент сел. Опять взял билет и стал смотреть в него. Ему хотелось скорей уйти.
- Как бежали? Расскажите.
- Ночью. С этапа.
- Подробней, - приказал профессор. - Учитесь говорить, молодой человек! Ведь это тоже надо. Как бежали? Собственно, мне не техника этого дела интересна, а… психологический момент, что ли. Как чувствовали себя? Это ведь горько - попасть в плен? - Профессор даже поморщился… - Вы как попали-то? Ранены были?
- Нет.
Помолчали. Немножко дольше, чем требуется для беседы на такую тему.
- А как же?
- Попали в окружение. Это долго рассказывать, профессор.
- Скажите, пожалуйста, какой он занятой!
- Да не занятой, а…
- Страшно было?
- Страшно.
- Да, да. - Профессору почему-то этот ответ очень понравился. Он закурил. - Закуривайте тоже. В аудитории, правда, не разрешается, но… ничего…
- Я не хочу. - Студент улыбнулся, но тут же посерьёзнел.
- Деревня своя вспоминалась, конечно, мать?.. Вам сколько лет было?
- Восемнадцать.
- Вспоминалась деревня?
- Я из города.
- Ну? Я почему-то подумал - из деревни. Да…
Замолчали. Студент все глядел в злополучный билет; профессор поигрывал янтарным мундштуком, рассматривал студента.
- О чем вы там говорили между собой?
- Где? - Студент поднял голову. Ему этот разговор явно становился в тягость.
- В плену
- Ни о чем. О чем говорить?
- Черт возьми! Это верно! - Профессор заволновался. Встал. Переложил мундштук из одной руки в другую. Прошёлся около кафедры. - Это верно. Как вас зовут?
- Николай.
- Это верно, понимаете?
- Что верно? - Студент вежливо улыбнулся. Положил билет. Разговор принимал совсем странный характер - он не знал, как держать себя.
- Верно, что молчали. О чем же говорить! У врага молчат. Это самое мудрое. Вам в Киеве приходилось бывать?
- Нет.
- Там есть район - Подол называется, - можно стоять и смотреть с большой высоты. Удивительная даль открывается. Всякий раз, когда я стою и смотрю, мне кажется, что я уже бывал там когда-то. Не в своей жизни даже, а давным-давно. Понимаете? - У профессора на лице отразилось сложное чувство - он как будто нечаянно проговорился о чем-то весьма сокровенном и теперь, во-первых, опасался, что его не поймут, во-вторых, был недоволен, что проговорился. Он смотрел на студента с тревогой, требовательно и заискивающе.
Студент пожал плечами, признался:
- Как-то сложно, знаете.
- Ну, как же! Что тут сложного? - Профессор опять стал быстро ходить по аудитории. Он сердился на себя, но замолчать уже не мог. Заговорил отчётливо и громко: - Мне кажется, что я там ходил когда-то. Давно. Во времена Игоря. Если бы мне это казалось только теперь, в последние годы, я бы подумал, что это старческое. Но я и молодым так же чувствовал. Ну?
Повисла неловкая пауза. Два человека смотрели друг на друга и не понимали, что им, собственно, требуется сейчас выяснить.
- Я немного не понимаю, - осторожно заговорил студент, - при чем тут Подол?
- При том, что мне показалось очень точным ваше замечание насчёт того, что - молчали. Я в плену не был, даже не воевал никогда, но там, над Подолом, я каким-то образом постигал все, что относится к войне. Я додумался, что в плену - молчат. Не на допросах - я мог об этом много читать, - а между собой. Я многое там узнал и понял. Я, например, много думал над вопросом: как бесшумно снимать часовых? Мне думается, их надо пугать.
Студент удивлённо посмотрел на профессора.
- Да. Подползти незаметно и что-нибудь очень тихо спросить. Например: «Сколько сейчас времени, скажите, пожалуйста?» Он в первую секунду ошалеет, и тут бросайся на него.
Студент засмеялся, опустив голову.
- Глупости говорю? - Профессор заглянул ему в глаза.
Студент поторопился сказать:
- Нет, почему… Мне кажется, я понимаю вас.
«Врет. Не хочет обидеть», - понял профессор. И скис. Но счел необходимым добавить еще:
- Это вот почему: наша страна много воюет. Трудно воюет. Это почти всегда народная война и народное горе. И даже тот, кто не принимает непосредственного участия в войне, все равно живёт теми же чувствами и заботами, какими живёт народ. Я это не из книжек вычитал, сами понимаете. Я это чувствую и верю этому.
Долго после этого молчали - отходили. Надо было вернуться к исходному положению: к «Слову о полку Игореве», к тому, что это великое произведение постыдно не прочитано студентом. Однако профессор не удержался и задал ещё два последних вопроса:
- Один бежал?
- Нет, нас семь человек было.
- Наверно, думаете: вот привязался старый чудак! Так?
- Да что вы! Я совсем так не думаю. - Студент покраснел так, как если бы он именно так и подумал. - Правда, профессор. Мне очень интересно.
Сердце старого профессора дрогнуло.
- Это хорошо, солдат. Это хорошо, что вы меня понимаете. «Слово» надо, конечно, прочитать. И не раз. Я вам подарю книжку… у меня как раз есть с собой… - Профессор достал из портфеля экземпляр «Слова о полку Игореве», подумал. Посмотрел на студента, улыбнулся. Что-то быстро написал на обложке книги, подал студенту. - Не читайте сейчас. Дома прочитаете. Вы заметили: я суетился сейчас, как неловкий жених. - Голос у профессора и выражение лица были грустными. - После этого бывает тяжело.
Студент не нашелся, что на это сказать. Неопределённо пожал плечами.
- Вы все семеро дошли живыми?
- Все.
- Пишете сейчас друг другу?
- Нет, как то, знаете…
- Ну, конечно, знаю. Конечно. Это все, дорогой мой, очень русские штучки. А вы еще «Слово» не хотите читать. Да ведь это самая русская, самая изумительная русская песня. «Комони ржуть за Сулою; звонить слава въ Кыеве; трубы трубять въ Новеграде; стоять стязи въ Путивле!» А? - Профессор поднял кверху палец, как бы вслушиваясь в последний растаявший звук чудной песни. - Давайте зачётку. - Он проставил оценку, закрыл зачётку, вернул ее студенту. Сухо сказал: - До свидания.
Студент вышел из аудитории. Вытер вспотевший лоб. Некоторое время стоял, глядя в пустой коридор. Зачётку держал в руке - боялся посмотреть в нее, боялся, что там стоит «хорошо» или, что ещё тяжелее - «отлично». Ему было стыдно.
«Хоть бы „удовлетворительно“, и то хватит», - думал он.
Оглянулся на дверь аудитории, быстро раскрыл зачетку… некоторое время тупо смотрел в нее. Потом ещё раз оглянулся на дверь аудитории, тихо засмеялся и пошел. В зачетке стояло: «плохо».
На улице он вспомнил про книгу. Раскрыл, прочитал:
«Учись, солдат. Это тоже нелёгкое дело. Проф. Григорьев».
Студент оглянулся на окна института, и ему показалось, что в одном он увидел профессора.
… Профессор действительно стоял у окна. Смотрел на улицу и щелкал ногтями по стеклу. Думал.