Синий конверт
Приснившееся землетрясение быстро превращалось в реальный кошмар.
- Миша, вставай! Вставай, Миша! Там Марфа Петровна пришла!
С трудом разлепив веки, искоса смотрю на маму, пытающуюся - очень эффективно, надо сказать - растормошить меня.
- Вставай, Миша! - Мамина настойчивость никогда не касалась моего подъема. Поняв, что случилось что-то из рук вон выходящее, я резво вскочил с постели.
- Что такое, что?
- Не знаю, - взволнованно отвечает мама, - там Марфа Петровна пришла, плачет.
Марфа Петровна - мать моего лучшего друга Сени - была «железным» человеком, и ее слезы - еще одно подтверждение чрезвычайности ситуации.
Быстро одеваюсь и выскакиваю в прихожую, отметив на ходу темноту за окнами.
- Миша, Сени нет! - Сразу в лоб бьет заявлением Марфа Петровна. - Ты не знаешь, где он?!
Мы давно уже повадились с Сеней гулять вдвоем допоздна по деревне, обсуждая прочитанные книги, не читающих друзей, и просто текущую плавно жизнь. Вчерашний вечер не был исключением.
- Не знаю, - с искренней растерянностью мямлю я, - мы попрощались в половине одиннадцатого и разошлись по домам… - Говорю, а сам начинаю догадываться, куда подевался мой дружок. Рослый и красивый настоящей мужской красотой десятиклассник приглянулся своей молодой соседке, с которой и встречается более чем регулярно с недавних пор. Наверняка ведь, гад, и сейчас у нее! Начинаю соображать, как бы мне незаметно сбежать к этой самой соседке и вытащить из ее постели блудного сына Марфы Петровны. И тут:
- А я встала водички попить, - продолжает Сенина мама, - глядь - а Сени нет. Пять часов утра… И конверт какой-то синий, страшный такой, на подоконнике…
Чувствую, самому мне становится не по себе. В синий конверт я своими руками упаковал вечером пачку стихотворений, написанных этими же руками для одной девушки, с которой у меня была большая эпистолярная любовь. Сеня выступал в наших отношениях доверенным, хоть и очень ехидным, лицом, - посредником. Как же без этого? - обязательно ведь должен быть посредник, оруженосец - Санчо Панса… или мул, хотя бы… Конверт я передал Сене, а он, проходя мимо своего дома во время вчерашней прогулки, бросил его через форточку на подоконник, чтобы не таскать с собой.
Начиная понимать, что означают выражения «ватные колени» и «сердце в пятках», спрашиваю с надеждой:
- А что в конверте?
- Не знаю, не успела посмотреть, сюда побежала, - успокоила меня Марфа Петровна и вдруг, схватившись за сердце, неизвестно откуда взявшимся басом заголосила, - Ой! Там, наверное, прощальная записка! - И медленно начала оседать на вовремя подставленный моей мамой табурет.
За несколько секунд я успел подобрать своему другу несколько новых определений, из которых «козел блудливый» было самым мягким.
Марфа Петровна, между тем, решила не терять сознания. Ее глаза округлились, посиневшие губы выдохнули:
- Надо пойти быстрее, почитать.
Я представил картину чтения моих стихов обеими мамами, и понял, что ситуацию, вернее - две ситуации, нужно немедленно спасать.
- А! - «Вспоминаю» я вдруг. - Понял! Там в конверте - моя тетрадь. Дал Сене переписать, а он ее, похоже, в конверт засунул.
Смотрю - теперь уже моя мама напряглась. Как-то ей не очень понравилось сообщение о тетрадке ее сына, которую почему-то должен переписывать Сеня. Стараясь не смотреть в мамины глаза, говорю:
- И вообще: может, он просто вышел проветриться, или червей на рыбалку накопать. Может, он уже спит давно…
Мой расчет на то, что удастся опередить двух, мягко говоря - взволнованных - мам, и навести порядок на поле грядущего семейного сражения, не оправдался. Мамы не отставали от меня ни на шаг.
Подойдя к Сениному дому, мне удалось, все же, вырваться вперед ровно настолько, чтобы первым заметить подоконник. Конверта на нем не было! Рухнувший было мир, быстро восстанавливался.
Обнаружив пропажу испугавшего ее конверта, Марфа Петровна рванула вперед со скоростью, недостижимой для спринтеров какого-нибудь республиканского масштаба и ворвалась в дом. Донесшиеся оттуда вопли: «Ах, ты ж, такой-сякой!..», или что-то в этом роде, подтвердили правильность моей, пришедшей с бешеного потолка мысли, что Сеня спит себе дома.
Мы с мамой не стали наблюдать страшную сцену дознания и вернулись домой…
…Вечером мы с другом встретились под старыми кленами у волейбольной площадки. Начинающая желтеть листва обшуршукивала Сенины подвиги, я громко высказывал сомнения в перспективности дальнейшей Сениной жизни, а сам Сеня, лениво развалившись на парковой скамейке, демонстрировал своим наглым лицом и вальяжной позой свихнувшегося от счастья мартовского кота…