Морская болезнь
У нее было два высших образования. Оба упруго рвались из запахнутого шёлкового халатика наружу и не помещались в стандартных размеров ладонь. Собственно как и прочие образования. Чего греха таить, она была вся такая не помещающаяся, ни в узкие джинсы, ни в повреждённое отсутствием тёплой шапки, сознание. Про таких говорят "кровь с молоком".
Это было второе утро на одной кухне, и она смотрела на него не моргая своими чайного цвета глазами, подперев подбородок рукой, усыпанной золотыми украшениями. Чёрные как крыло ворона волосы были уложены в утреннее безобразие и пухлые губы обведённые алой помадой, то и дело отвлекали на себя внимание. Она почти ничего не ела за завтраком. Ей казалось, что нужно похудеть и она, как могла мучила себя йогуртами. На самом деле так казалось не только ей, но конечно он ей этого не говорил. Ведь именно ее геометрическая неформатность стала причиной их совместных завтраков.
-Хороший ты Ромка, женись на мне,- неожиданно изрекла она, не отрывая от него пожирающего взгляда.
Едва не поперхнувшись, Ромка усиленно давил в себе лыбу, и старался не заржать в голос, доедая собственноручно пожаренные гренки. И не потому, что был хоть и обаятельной, но все-таки сволочью по натуре. Просто это было сродни поиска фазы на ощупь.
Юля была психологом по образованию и допустила непозволительную ошибку, проявив верх непрофессионализма. Конечно она понимала, что третьего утра просто может не быть, и возможно именно поэтому решила сказать это сейчас. Но нужно же понимать кому и когда делаешь такие предложения.
-Юля, это не очень хорошая идея. Зачем тебе этот головняк? Я бабник, я привык к холостяцкой жизни, в конце концов ты знаешь меня от силы два дня. Давай попробуем не усложнять простые вещи.
Юля не понимала и не хотела понимать истинный смысл его слов. От нее вкусно пахло духами, и оба образования то поднимались то опускались, как океанские волны. Его даже немного укачивало от этого, хотя может быть это давало о себе знать выпитое вчера.
За окном светило декабрьское солнце, и на кустах сирени пыжились полтора десятка воробьёв. А напротив него сидела знойная женщина, мечта поэта, горячая и смелая, как выяснилось намедни.
Они оделись, закрыли дверь и спустились к промёрзшей машине. Через двадцать минут ей надо было открыть ювелирный магазин, а он поедет к себе домой и будет улыбаться дорогой.
Ещё несколько раз они завтракали на уютно обставленной кухне девятиэтажки. Она так же сидела напротив и вздыхала, от чего два её образования медленно вздымались и опускались, напоминая ему о море. А потом наступил февраль и у него обнаружилась морская болезнь...
Это было второе утро на одной кухне, и она смотрела на него не моргая своими чайного цвета глазами, подперев подбородок рукой, усыпанной золотыми украшениями. Чёрные как крыло ворона волосы были уложены в утреннее безобразие и пухлые губы обведённые алой помадой, то и дело отвлекали на себя внимание. Она почти ничего не ела за завтраком. Ей казалось, что нужно похудеть и она, как могла мучила себя йогуртами. На самом деле так казалось не только ей, но конечно он ей этого не говорил. Ведь именно ее геометрическая неформатность стала причиной их совместных завтраков.
-Хороший ты Ромка, женись на мне,- неожиданно изрекла она, не отрывая от него пожирающего взгляда.
Едва не поперхнувшись, Ромка усиленно давил в себе лыбу, и старался не заржать в голос, доедая собственноручно пожаренные гренки. И не потому, что был хоть и обаятельной, но все-таки сволочью по натуре. Просто это было сродни поиска фазы на ощупь.
Юля была психологом по образованию и допустила непозволительную ошибку, проявив верх непрофессионализма. Конечно она понимала, что третьего утра просто может не быть, и возможно именно поэтому решила сказать это сейчас. Но нужно же понимать кому и когда делаешь такие предложения.
-Юля, это не очень хорошая идея. Зачем тебе этот головняк? Я бабник, я привык к холостяцкой жизни, в конце концов ты знаешь меня от силы два дня. Давай попробуем не усложнять простые вещи.
Юля не понимала и не хотела понимать истинный смысл его слов. От нее вкусно пахло духами, и оба образования то поднимались то опускались, как океанские волны. Его даже немного укачивало от этого, хотя может быть это давало о себе знать выпитое вчера.
За окном светило декабрьское солнце, и на кустах сирени пыжились полтора десятка воробьёв. А напротив него сидела знойная женщина, мечта поэта, горячая и смелая, как выяснилось намедни.
Они оделись, закрыли дверь и спустились к промёрзшей машине. Через двадцать минут ей надо было открыть ювелирный магазин, а он поедет к себе домой и будет улыбаться дорогой.
Ещё несколько раз они завтракали на уютно обставленной кухне девятиэтажки. Она так же сидела напротив и вздыхала, от чего два её образования медленно вздымались и опускались, напоминая ему о море. А потом наступил февраль и у него обнаружилась морская болезнь...