(no subject)
В моем телефоне он записан "звездабляиниибет". Именно так. В одно слово. Он и есть - звезда. И я знаю его тысячу лет. Из которых парочку мне приходилось быть ему родной матерью и не менее родным отцом. Он капризен и свято верит, что его невозможно не любить. И я в это начинаю верить. Каждый раз, когда захожу на форум на его сайте. Он избалован и чертовски обаятелен. У него настроение как погода в апреле. У него любовь к себе в искусстве больше, чем состояние Абрамовича. Мы познакомились с ним, потому что... впрочем неважо. Но на работу к нему мне пришлось выйти на следующий день.
Она в моем телефоне записана "Муза". Я называю ее так за глаза. И в глаза тоже. Муза из тех, про кого ходит множество сплетен. Если вы появитесь с ней хоть раз на публике, все сразу решат, что у вас роман и вы предатесь необузданному сексу. И ваш пол не имеет значения. Потому что все думают, что Муза - нимфоманка. Но я-то знаю, что больше всего Муза любит грызть фисташки на своем диване, запивая их красным сухим вином, в тысячный раз пересматривая "Все о Еве". У Музы глаза Бэтт Дэвис - помните эту песню Kim Carnes? Музу знают все. И Муза знает всех, хоть и не любит об этом говорить. Муза не называет Жириновского "Вовиком" и Ким Бэссинджер "Кимушкой". И когда кто-то говорит о том, что Миткова могла бы уже сменить прическу, Муза не ухмыляется, а говорит мне на ухо: "Куда менять прическу с ее чебурашкиными ушами?" Муза - стилист. Один из лучших. Она превращает чудовищ в красавцев. Она знает все о моде. И мода старается не пропадать из ее поля зрения. Она знает все. И может тоже все. Она не спорит, только удивленно приподнимает брови, когда ей кто-то возражает. Мы познакомились на съемках моей звездыбляинеибет для какого-то шоу. Звезда кричал, что не наденет "этот кошмар", Муза подошла и спросила:? "Тебе помочь?" и мой деспот покорно пошел за ширму. А через неделю Муза поселилась в моем телефоне и сердце. И вместо секса у нас телефон, что бы кто ни думал. Муза умеет изящно садиться в лимузин и кататься на трамваях. Пить виски, не закусывая и не пьянея, и рассуждать о коллекционном шампанском. Читать наизусть нежнейшие стихи и рассказывать похабные анекдоты. Муза с одинаковым трепетом рассказывает мне о том, как плакала на концерте контртенора Шолла в Вене (куда летала ради этого на один день) и о том, как последний раз трахалась с каким-то подающим надежды архитектором, с которым ее познакомила подруга-продюссер, пытаясь устроить Музе личную, и которому она "забыла" оставить свой телефон. В плеере Музы баховскую "Bereite dich, Zion..." сменяют уегурты "Жуков". Муза может быть ангелом, в которого влюбляются с первого взгляда, и сукой, которую хочется убить.
Мы с Музой идем на премьеру звезды. Муза со мной для храбрости. Она же меня и одевала, и теперь я представляю собой воплощение "порочного шика". У меня цветы, и мне нужно зайти после спектакля, чтобы сказать ему, как гениально он играл. И я к этому морально готовлюсь весь спектакль.
В гримерке как обычно тесно. Он всегда был немного эксгибиционистом. А может просто слишком любит поклонниц. Впрочем, слово"любит" здесь неуместно: я не помню ни одной, чье имя он хотя бы попытался запомнить и чей телефон он не выбросил бы сразу.
Среди этого цветника сидит нечто невзрачное в трикотажных колготах. Будете смеяться - блондинка. Я вижу как Муза прикидывает стоимость ее оправы от Диора и при этом рассматривает ботинки из кожи молодого дермантина. Она видит мой мертвый взгляд и понимает, что первая партия сегодня ее.
- Дорогуша, ты уже начал интересоваться престарелыми женщинами? Так глядишь, и до меня, сиротки, очередь дойдет, - поет она, складывая свои вызывающе красные губы для поцелуя. Она оставляет на его щеке метку-рану. Звезда Музу ненавидит и обожает одновременно: в их битве титанов победитель невозможен. Блондинка рассматривает ее и непонятно, чего больше в этом взгляде: интереса или ненависти. Учитывая, что Муза, которой уже 32, выглядит лет на десять моложе.
Я молчу. Слишком хорошо я знаю свою звезду, чтобы понимать, что чувствами здесь не пахнет. Чуства вообще не для звезды. Он их играет. И только на сцене. Там он может любить, страдать и умирать. Но в жизни он только ненавидит. Тех, кот не принял его в театральный с первой попытки, продюсеров, с которыми приходится спать, зрителей, которые слишком быстро забывают.
Прикидываю, какой здесь интерес. Связи? Деньги? Может в этих трикотажных колготах хранит свои сбережения еще более престарелый муж-губернатор какого-нибудь северного бриллиантового и очень автономного округа?
Блондинка смотрит на меня. Я на нее. Мы молчим.
Я поворачиваюсь на каблуках и выхожу их гримерки.
Я не знаю, кто она и что держит рядом звезду.
Я только знаю, что хочу ее сейчас больше всего на свете: смешную, нелепую, некрасивую. Потому что мне давно нужен человек, с которым есть о чем помолчать.
Она в моем телефоне записана "Муза". Я называю ее так за глаза. И в глаза тоже. Муза из тех, про кого ходит множество сплетен. Если вы появитесь с ней хоть раз на публике, все сразу решат, что у вас роман и вы предатесь необузданному сексу. И ваш пол не имеет значения. Потому что все думают, что Муза - нимфоманка. Но я-то знаю, что больше всего Муза любит грызть фисташки на своем диване, запивая их красным сухим вином, в тысячный раз пересматривая "Все о Еве". У Музы глаза Бэтт Дэвис - помните эту песню Kim Carnes? Музу знают все. И Муза знает всех, хоть и не любит об этом говорить. Муза не называет Жириновского "Вовиком" и Ким Бэссинджер "Кимушкой". И когда кто-то говорит о том, что Миткова могла бы уже сменить прическу, Муза не ухмыляется, а говорит мне на ухо: "Куда менять прическу с ее чебурашкиными ушами?" Муза - стилист. Один из лучших. Она превращает чудовищ в красавцев. Она знает все о моде. И мода старается не пропадать из ее поля зрения. Она знает все. И может тоже все. Она не спорит, только удивленно приподнимает брови, когда ей кто-то возражает. Мы познакомились на съемках моей звездыбляинеибет для какого-то шоу. Звезда кричал, что не наденет "этот кошмар", Муза подошла и спросила:? "Тебе помочь?" и мой деспот покорно пошел за ширму. А через неделю Муза поселилась в моем телефоне и сердце. И вместо секса у нас телефон, что бы кто ни думал. Муза умеет изящно садиться в лимузин и кататься на трамваях. Пить виски, не закусывая и не пьянея, и рассуждать о коллекционном шампанском. Читать наизусть нежнейшие стихи и рассказывать похабные анекдоты. Муза с одинаковым трепетом рассказывает мне о том, как плакала на концерте контртенора Шолла в Вене (куда летала ради этого на один день) и о том, как последний раз трахалась с каким-то подающим надежды архитектором, с которым ее познакомила подруга-продюссер, пытаясь устроить Музе личную, и которому она "забыла" оставить свой телефон. В плеере Музы баховскую "Bereite dich, Zion..." сменяют уегурты "Жуков". Муза может быть ангелом, в которого влюбляются с первого взгляда, и сукой, которую хочется убить.
Мы с Музой идем на премьеру звезды. Муза со мной для храбрости. Она же меня и одевала, и теперь я представляю собой воплощение "порочного шика". У меня цветы, и мне нужно зайти после спектакля, чтобы сказать ему, как гениально он играл. И я к этому морально готовлюсь весь спектакль.
В гримерке как обычно тесно. Он всегда был немного эксгибиционистом. А может просто слишком любит поклонниц. Впрочем, слово"любит" здесь неуместно: я не помню ни одной, чье имя он хотя бы попытался запомнить и чей телефон он не выбросил бы сразу.
Среди этого цветника сидит нечто невзрачное в трикотажных колготах. Будете смеяться - блондинка. Я вижу как Муза прикидывает стоимость ее оправы от Диора и при этом рассматривает ботинки из кожи молодого дермантина. Она видит мой мертвый взгляд и понимает, что первая партия сегодня ее.
- Дорогуша, ты уже начал интересоваться престарелыми женщинами? Так глядишь, и до меня, сиротки, очередь дойдет, - поет она, складывая свои вызывающе красные губы для поцелуя. Она оставляет на его щеке метку-рану. Звезда Музу ненавидит и обожает одновременно: в их битве титанов победитель невозможен. Блондинка рассматривает ее и непонятно, чего больше в этом взгляде: интереса или ненависти. Учитывая, что Муза, которой уже 32, выглядит лет на десять моложе.
Я молчу. Слишком хорошо я знаю свою звезду, чтобы понимать, что чувствами здесь не пахнет. Чуства вообще не для звезды. Он их играет. И только на сцене. Там он может любить, страдать и умирать. Но в жизни он только ненавидит. Тех, кот не принял его в театральный с первой попытки, продюсеров, с которыми приходится спать, зрителей, которые слишком быстро забывают.
Прикидываю, какой здесь интерес. Связи? Деньги? Может в этих трикотажных колготах хранит свои сбережения еще более престарелый муж-губернатор какого-нибудь северного бриллиантового и очень автономного округа?
Блондинка смотрит на меня. Я на нее. Мы молчим.
Я поворачиваюсь на каблуках и выхожу их гримерки.
Я не знаю, кто она и что держит рядом звезду.
Я только знаю, что хочу ее сейчас больше всего на свете: смешную, нелепую, некрасивую. Потому что мне давно нужен человек, с которым есть о чем помолчать.