(no subject)
Роденовский Мыслитель мучтельно думает. Я вижу, как ему плохо. Я становлюсь им и слышу его мысли. Он вспоминает. Как звали Родена как звали родена какзвалиродена? Ну как? Огюст его звали, Огюст... Рядом прыгает Одилон Редон, он символизирует Родена, только вместо лица у него - болотный цветок. "Он символист," - вспоминаю я. "Очень символист," - подтверждает Мыслитель.
Это мне снилось. В облаках я, кстати, иногда замечаю много-много босховских мерзостей. Они там белые и уютные, как барашки, но всё равно очень босховские.
Курбе и Милле меряются. "А у меня букв в фамилии больше!" - заявляет Милле. Курбе плачет, он повержен. Поворачивается, уходит. "Постой, не больше, сосчитай, столько же!" - кричу я ему вслед.
Это мне снилось. В облаках я, кстати, иногда замечаю много-много босховских мерзостей. Они там белые и уютные, как барашки, но всё равно очень босховские.
Курбе и Милле меряются. "А у меня букв в фамилии больше!" - заявляет Милле. Курбе плачет, он повержен. Поворачивается, уходит. "Постой, не больше, сосчитай, столько же!" - кричу я ему вслед.